Митридат против Римских легионов. Это наша война! - Михаил Елисеев

Архелай отдавал себе отчет в том, что с падением Афин оборона Пирея потеряла стратегический смысл, и готовился к эвакуации гарнизона, когда под крепостными стенами снова появились римские легионы. Стратегу это сражение было абсолютно не нужно, он и так готовился оставить это место, за которое было пролито столько понтийской крови, но атака римлян спутала все его планы. И потому он был вынужден дать бой римскому проконсулу, который, как все понимали, будет последним. А римский командующий был настроен решительно, он сразу задействовал все средства для ведения приступа – метательные машины и тараны, осадные навесы и подкопы. Участки стен рушились, римляне проникали за черту укреплений, но вся территория внутри была перегорожена и перекопана, а понтийская тяжелая пехота, опираясь на эти препятствия, при поддержке мобильных войск успешно отражала страшный натиск врага. Сулла старался атаковать непрерывно, постепенно вводя в бой свежие войска и наращивая мощь наступления, он лично появлялся на самых опасных участках кипевшего сражения и вел легионы вперед. Стратег же напротив медленно отводил свои войска по направлению к сильно укрепленной приморской части Пирея – Мунихию, которая омывалась волнами моря и была недоступна для римлян вследствие отсутствия у них кораблей. Там Архелай и закрепился и, пока Луций Корнелий бесновался, будучи не в силах его атаковать, продолжил подготовку к эвакуации. Он прекрасно понял, что война в Элладе вышла на новый виток, римскую армию уничтожить в Аттике не удалось и теперь основным полем битвы становится Центральная Греция. Покинув Пирей, Архелай непобежденным взошел на палубу корабля, и понтийский флот, выйдя из гавани, взял курс на север – путь их лежал к берегам Фессалии, где стратег должен был объединить свои отряды с войсками из Македонии. А что касается победителя, то, озверев от понесенных потерь и от своих поражений, которые он потерпел, штурмуя Пирей, Сулла сжег его дотла, «не пощадив ни арсенала, ни верфей, ни какого-либо другого из прославленных строений» (Аппиан).

Что же касается боевых потерь, которые стороны понесли во время этой аттической эпопеи, то надо исходить из того, что штурмующий теряет людей гораздо больше, чем тот, кто сидит в осаде. Можно как угодно теоретизировать на эту тему, изначально подгонять решение под результат, но практика военного дела опровергает все это пустословие: кто атакует, тот людей теряет больше. То, что Сулла угробил под стенами Пирея две трети своей армии, не может подлежать сомнению, и совершенно прав Л. А. Наумов, когда отметил, что потери проконсула составили около 20 000 человек. Подобные действия явно не прибавляли лавров римскому полководцу, и его победу даже Пирровой назвать язык не поворачивается – ее просто не было. Проконсулу надо было срочно спасать остатки своей армии, и этим он сразу занялся после того, как понтийцы очистили Пирей.

А в том, что касается Архелая, то если исходить из того, что численность его войск к началу осады насчитывала примерно 10 000 бойцов (что вполне реально, поскольку ему приходилось оставлять гарнизоны на занятых островах), то с учетом всех подкреплений она могла в лучшем случае дойти до 20 000 воинов. Если, по свидетельству Аппиана, из Мунихия он эвакуировал 10 000 солдат, то и количество понесенных понтийцами потерь будет налицо.

Война в Центральной Греции

Теперь, когда Афины пали под натиском легионов, а гарнизон Пирея был эвакуирован, могло показаться, что ситуация для Суллы изменится в его пользу. Ничуть не бывало! Проконсул прекрасно знал, что из Македонии подходит еще одна понтийская армия, а торчать в разоренной и опустошенной Аттике, смерти подобно. Поэтому перемещение в район, где находилась его главная база – Фивы, откуда он получал все необходимое для осады, в том числе и продовольствие, представлялось вполне логичным. С другой стороны, ввиду приближения понтийцев эту самую базу было необходимо защитить, что опять-таки требовало присутствия римской армии в Центральной Греции. Но был и еще один момент, который настоятельно требовал движения вперед, – на помощь Сулле шел легион Гортензия, и проконсул опасался, что враги могут его перехватить и уничтожить. Поэтому, оставив в Афинах гарнизон и вернув в город тех, кто убежал или был изгнан при Аристионе, Сулла повел свои легионы на север.

А теперь посмотрим, может быть, Архелай поторопился и раньше времени оставил Пирей? Может, был смысл там остаться и продолжать удерживать Мунихий, приковывая к себе армию врага? Да нет, не было в этом особой надобности, поскольку, захватив Афины и укрепив их гарнизоном, а также вернув туда изгнанников и беглецов, Сулла создал в Аттике надежный оплот римского могущества. Поэтому он запросто мог позволить себе увести войска в Беотию и сразиться с наступавшей армией Понта, без боязни оставляя Афины в тылу. И что тогда мог делать Архелай? Осадить город и попытаться вернуть его под власть Митридата? Вряд ли он располагал для этого необходимыми силами и возможностями. Сидеть в Мунихии и ждать, как судьба войны решится в Центральной Греции? Тоже бессмысленно, поскольку его ветераны были нужны на севере, где вот-вот должны были начаться решающие события.

Поэтому, оставляя Пирей и отправляясь в Беотию, Архелай стратегически поступал правильно, собирая все силы Митридата на Балканах в один кулак.

Херонея

И Архелай опередил римского проконсула, соединившись с войсками, пришедшими из Македонии, до его появления в Центральной Греции. После смерти Аркафия этими войсками командовал стратег Таксил, и, судя по дошедшим до нас сообщениям, это была действительно отборная армия, основу которой составляла фаланга, в состав которой входили элитные подразделения «медных щитов». А теперь небольшой экскурс в историю. Накануне своего Индийского похода Александр Великий отобрал из своих македонских ветеранов самых опытных в военном деле, лучших из лучших, элиту элит, и, раздав им щиты, покрытые серебром, сформировал из них отборный корпус «аргираспидов» («серебрянных щитов»). Высочайшие боевые качества этой македонской гвардии были известны во всем эллинистическом мире, и, после того как корпус прекратил свое существование, осталась традиция – по цвету щитов выделять элитные подразделения фаланги. Мы знаем, что такие отряды существовали в македонской армии времен правления династии Антигонидов, это были фаланга «белых щитов» (левкасписты) и фаланга «медных щитов» (халкасписты). Эти отряды отборной македонской пехоты сражались во всех войнах с Римом и погибли на поле боя в последней битве III Македонской войны. Ну а поскольку Митридат позиционировал себя как преемника традиций Александра и других великих диад охов, то вполне естественно, что он обзавелся подобными элитными войсками. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что армия, пришедшая с севера, была очень хорошо укомплектована, а кроме собственно фаланги и мобильных войск располагала и прекрасной кавалерией. По сообщению Плутарха, в состав конницы Митридата входили мидийские и скифские отряды, вооруженные соответственно обычаям своих народов. «Даже чванливая пышность драгоценного снаряжения отнюдь не была бесполезна, но делала свое дело, устрашая противника: сверкание оружия, богато украшенного золотом и серебром, яркие краски мидийских и скифских одеяний, сочетаясь с блеском меди и железа,  – все это волновалось и двигалось, создавая огненную, устрашающую картину». Исходя из этого описания кавалерийских подразделений армии Таксила, можно сделать вывод о том, что он располагал как тяжелой, так и легкой конницей. Правда, трудно сказать, кого имел в виду писатель, когда указывал на мидийцев, потому, что в греческой исторической традиции так называли и персов, но, вполне возможно, он подразумевал отряды армянской тяжелой кавалерии, которые многое переняли от воинских традиций Ахеменидов.

Но был в этом отлаженном военном механизме изъян, который в дальнейшем мог привести к негативным последствиям. Речь идет о так называемой фаланге рабов, которая насчитывала 15 000 человек и входила в состав армии Таксила. Зачем это понадобилось понтийским стратегам, сказать трудно, возможно, они просто хотели увеличить численность армии, но надо заметить, что она и без того была достаточно многочисленной. По сообщению Мемнона, ее численность накануне решающей битвы и так значительно превосходила римскую: « Соединив войска, он (Таксил) и Архелай имели войско в количестве более 60 000 человек». Если отсюда убрать эти 15 000 рабов, то получим 45 000 человек, прекрасно подготовленных и обученных, а это более чем достаточно, чтобы прихлопнуть и размазать по Беотийской равнине немногочисленную римскую армию. На мой взгляд, можно высказать только одно предположение, которое может в какой-то степени объяснить действия Таксила: находясь в Македонии, он не мог знать, что Архелай пойдет с ним на соединение. Пирей еще не был взят, бои в Аттике не прекращались, что предпримет дальше Сулла, было неизвестно, а потому стратег мог посчитать, что его войск просто недостаточно для ведения боевых операций. Ведь если исходить из той численности войск, которую называет Мемнон, то без солдат Архелая, которых насчитывалось около 10 000 человек и этих самых 15 000 рабов, Таксил вел всего 35 000 воинов. При таком раскладе варварские полчища Митридата, о которых любят вспоминать при каждом удобном случае, превращаются в дым, а вместо них появляется компактная и хорошо обученная армия эллинистического образца. «Само собой разумеется, что Митридат был настолько умен, чтобы не выводить на поле сражения массы, которые требовали питания и не могли ничего дать взамен» (Г. Дельбрюк).