Шерлок Холмс в Сибири - П. Никитин

Шерлок Холмс с чувством пожал мне руку.

— Вот если бы каждый человек мог иметь такого друга! — сказал он задумчиво.

Дикая кабанина пришлась мне и Холмсу по вкусу. Мы плотно закусили, напились чаю и стали обсуждать наше будущее путешествие.

— А фотография Варнавки у вас есть? — спросил Холмс.

— Как же–с! — живо ответил Венгеров. — Эта проклятая рожа постоянно находится со мною!

С этими словами он достал большой бумажник и вынул из него визитную фотографическую карточку.

— Вот, полюбуйтесь! — сказал он, подавая ее Холмсу.

Мы взглянули на нее.

С фотографии на нас смотрело угрюмое, скуластое лицо, с нависшими бровями и низким обезьяньим лбом, сверху которого беспорядочно торчали космы черных волос.

— Ростом два аршина девять с половиной вершков, крепкого, немного худощавого сложения! — пояснил Венгеров. — Глаза темно–карие, пальцы на руках короткие.

— Типичный убийца, — проговорил Холмс. — Я узнал бы его среди целого города.

— Да, физиономия аховая! — согласился уездный начальник.

Он подозвал урядника и стал задавать ему вопросы.

— Когда бежал Варнавка?

— Три дня тому назад, вашскобродь!

— Откуда?

— Из Варгузинской тюрьмы… Из каторжной! Сказывают, его должны были через два дни повесить.

— Подкопом?

— Кандалы и решетку перепилил.

— А часовой?

— Часового убил кандальной цепью.

— Не видали, куда он ударился?

— Не видали.

— Поздно хватились?

— Так точно. Только сказывают, что он на юг ударился.

— Почему?

— В тайге труп мужика нашли.

— С отметиной?

— Так точно. Мужик поехал за хворостом…

— А лошадь?

— Лошадь пропала. Должно, Варнавка угнал, потому — телега осталась.

— Мужика раздел?

— Так точно! Догола.

— Какое на нем платье было?

— Обыкновенное. Сапоги, шаровары старые плисовые и рубаха синяя с горошком.

— А шапка?

— Шапка оленья с наушниками. Должно, зимнюю носил.

— Так–с! А лошадь?

— Темно–гнедая, вершков двух.

— С меткой?

— На левом окороке тавро вроде буквы Г.

— Что еще известно?

— Больше ничего, вашскобродь!

— Ну, ладно.

Венгеров посмотрел на Холмса и спросил:

— Может, вы зададите ему несколько вопросов?

— Да, я желал бы знать, видел ли Карпов убитого?

— Так точно, видел! — ответил урядник.

— Какое орудие было с ним, когда он ехал в лес?

— Охотничий нож и топор.

— И обе вещи пропали?

— Топор остался.

— Прекрасно. Чем нанесена рана?

— Должно быть, той же кандальной цепью, потому череп весь раздроблен.

— Не осталось ли каких–либо следов борьбы?

— Не могу знать! Следы спутаны!

— Где находится труп?

— В селе Мариновке, при становой избе.

— Это все, что мне нужно было узнать, — произнес Холмс, записывая полученные сведения в свою записную книжку.

— Отдохнуть или удариться сегодня же в путь? — рассуждал между тем вслух Венгеров.

— Но, конечно же, сегодня! — усмехнулся Холмс. — Если бы в моем распоряжении были перевозочные средства, я выехал бы через час!

Это замечание, видимо, пристыдило участкового начальника, привыкшего, по–сибирски, делать все вразвалку.

Он быстро вскочил на ноги, приосанился и крикнул:

— Ваша правда! Какого черта сидеть на месте! Эй, Карпов! Живо на почту, чтоб была сию же минуту тройка перекладных! Да забеги по дороге в лавки, купи там все необходимое в дорогу.

— Что прикажете купить? — спросил Карпов, на голове которого в один момент очутилась фуражка.

— Ах, господи! Неужели впервые едешь со мною? Возьми консервов, круп, масла, соли, сухарей, хлеба, спичек, коньяку, рому, черта, дьявола! Пошел вон!

Урядник как ошпаренный выскочил из избы.

V

Лишь только Карпов скрылся за дверью, мы приступили к сборам.

Чемоданы наши были открыты, нужные вещи отобраны и переложены в маленькие саки, которые были совершенно необременительны в дороге.

В случае надобности мы могли бы уместить весь наш багаж на собственных спинах.

Затем было осмотрено оружие.

У нас с Холмсом был порядочный запас такого добра, и мы отложили себе по одной легкой магазинке, по паре десятизарядных револьверов и по охотничьему кинжалу.

Венгеров вооружился почти так же, как и мы.

Зарядив револьверы и набив патронташи ружейными и револьверными патронами, мы спрятали остальной запас в саки.

Вскоре на улице раздался звон колокольчика, и почтовая тройка остановилась у крыльца.

Карпов вошел в горницу, неся корзины с провизией и вином.

Все это было упаковано самым тщательным образом в несгораемый сундучок, обтянутый кожей морской собаки, и, разместив вещи в просторном возке, мы все четверо заняли свои места.

Карпов запер свой домик на замок, запер ставни и, передав ключи вышедшей во двор хозяйке, заявил, что все готово.

Тройка дрогнула и быстро помчалась, подгоняемая кучером–бурятом.

— Жарь вдоль линии на север! — скомандовал Венгеров.

Кибитка была просторная, сена в ней было навалено вдоволь, и ехать было удобно.

А дивные пейзажи, то и дело меняющиеся картины и чудный день делали путешествие совершенно незаметным.

Меняя лошадей на каждой станции, мы к вечеру доехали до поворота железнодорожной линии на восток и, покинув ее, устремились к северу по направлению к Туркинской и Баргузину.

Не доезжая верст сорока до селения Туркинского, мы заночевали на одной из станций и с рассветом тронулись дальше.

В Туркинское мы прибыли к десяти часам утра.

Тут решено было сделать привал, да заодно расспросить о Варнавке.

На станции закусили, выпили чаю и отправились в селение. Тихо и мирно шагали мы по длинной и грязной улице, как вдруг наше внимание было привлечено огромной толпой народа, столпившейся около высокой избы.

Толпа жужжала и волновалась.

Среди ней то появлялись, то снова исчезали чины полиции, чем–то, видимо, сильно озабоченные.

И когда мы приблизились к этой толпе, мы сразу услышали имя Варнавка, переходившее из уст в уста.

— Эге! — воскликнул Шерлок Холмс. — На ловца и зверь бежит! Посмотрим–ка, что этот молодец здесь натворил.

Венгеров двинулся вперед.

При виде уездного начальника и урядника толпа расступилась, и мы беспрепятственно проникли в дом.

VI

Картина, представившаяся нашим глазам, была поистине ужасна!

Вся внутренность избы была словно переворочена вверх ногами.

На полу валялись столы, скамьи, разбитая посуда и разная домашняя утварь.

Кровать была совершенно разворочена, а около нее на полу, среди лужи крови, валялись два трупа: женщины и мужчины.

Следственные власти стояли тут же, тихо совещаясь между собой.

Но об чем можно было тут совещаться, когда преступление было и без того ясно.

Об этом без слов говорили кровавые шрамы, сделанные ножом над левыми бровями жертв.

Подойдя к трупам, Холмс осмотрел их самым тщательным образом.

— Совершенно верно, — произнес он тихо, указывая мне на трупы. — Они лежали на кровати, когда разбойник вошел в избу, сорвав дверь с петель. На это указывает сама дверь. Первой проснулась женщина. Она вскочила с кровати, но тут же получила смертельный удар ножом в грудь и упала на пол. Вы видите, у ней всего одна рана и вытянуты руки. Ее муж воспользовался этим моментом, чтобы обороняться. Он схватил вот эту порезанную подушку и с нею, как со щитом, кинулся на врага. Разбойник несколько раз ударил ножом по подушке, и между ними завязалась борьба. Конечно, разбойнику было легко победить, так как он был вооружен. Он сначала нанес своей жертве рану в бок, но видя, что раненый продолжал крепко держать его за рубашку, нанес ему второй удар в грудь и третий — в горло. Жертва упала. При борьбе у Варнавки была изодрана рубаха. Он был одет именно в ту рубаху, которая была им снята с убитого в лесу мужика. Вы видите, в зажатой руке покойника торчит лоскуток синего с красным ситца.

По мере того, как рассказывал Холмс, картина убийства вырисовывалась предо мною как живая.

Мысль Холмса шла так логично, правильно и живо, что можно было закрыть глаза и увидеть все, что происходило на этом месте.

Покончив с осмотром трупов, Холмс принялся за осмотр комнаты.

— Это преступление произведено с очевидной целью грабежа, — заговорил он, подзывая меня и Венгерова, который уже успел перекинуться несколькими словами с следственными властями.

— Комод и сундук взломаны, вещи перерыты и частью выброшены. Разбойник, убежав с каторги, нуждался в деньгах, может быть, и в другом костюме.