Куколка для Немезиды - Наталия Миронина

– Вера Александровна, не волнуйтесь, мы все сделаем. Бегите. – Девочки, охваченные корпоративным сопереживанием, делали все, чтобы роман их начальницы и богатого посетителя удался.

Вера выходила, садилась в машину, и они ехали куда-нибудь погулять, а потом домой к Владимиру. На как-то прозвучавшее предложение Свиягина сходить в ресторан она ответила, высоко подняв брови:

– Уволь. Я лучше у тебя дома сама картошки нажарю с котлетами. Только не в ресторан.

Владимир рассмеялся и больше подобных глупостей не предлагал.

В первые дни он больше присматривался к этой женщине, в которой чувствовались сила и ум. Ее сдержанность и воспитание Владимир отметил тоже. Впрочем, переход от платонических встреч к свиданиям близким и жарким, несмотря на ее «выправку», был стремителен. Он сам не ожидал от Веры подобной раскованности, фантазий, пылкости и страсти. Все так не соответствовало внешней форме, и это его сразило окончательно. Случилось их окончательное сближение декабрьским вечером, полным снежной поземки, мелькающего света фонарей и неуловимо-детского предчувствия Нового года. Они вышли из Большого театра, где смотрели «Жизель» Адана. Сам балет Свиягин почти не видел: он разглядывал зал, в котором не помнил когда был последний раз, разглядывал зрителей, но все это делал для того, чтобы иметь возможность понаблюдать за Верой. Та внимательно смотрела на сцену, почти не отвлекалась на окружающих и только как-то странно иногда вздыхала. Свиягин сначала хотел даже поинтересоваться, может, она неважно себя чувствует, но потом понял, что она погружена в свои мысли, и не стал ее трогать. Вера была одета в серое, из тонкой шерсти, платье с небольшими белыми шелковыми манжетами и таким же маленьким белым воротничком. На ногах у нее были очень высокие тонкие серые замшевые сапожки. Вид получился очень трогательный, по-зимнему уютный и в то же время торжественный. Владимир в очередной раз убедился, что Вера, пренебрегая распространенной женской уловкой заманить блеском, в конечном счете выиграла – она из толпы зрительниц выделялась. После спектакля они поспешили на улицу, но в машину не сели, а медленно пошли по Петровке, потом свернули к Неглинной и, сделав круг, снова оказались на Театральной площади. Время было позднее: у ресторанов и кафе еще стояли машины, мелькали за морозными стеклами фигуры посетителей, но сами московские улицы были уже пусты, а потому красивы и уютны.

– Поедем ко мне?

Они уже сидели в машине. Владимир задал этот вопрос, не надеясь на положительный ответ. Но Вера, кутаясь в свою дубленочку, ответила сразу:

– Да, хорошо. Замерзла, чаю сейчас бы…

Свиягин оцепенел от этой простоты. Дома у Владимира она быстро сбросила сапожки, взглядом спросила разрешения, прошла на кухню, поставила чайник и заварила свежий чай. Не дожидаясь хозяина, который бегал тем временем по квартире и наводил порядок, Вера устроилась в столовой и медленно пила чай, грея руки о большую чашку. Свиягин наконец рассовал все свои вещи по углам, зашел в столовую, держа в руках бутылку с коньяком.

– Давай немного в чай налью. Ты действительно окоченела. Даже в машине не согрелась. И нос у тебя немного покраснел. А еще гулять собиралась дальше.

– Ага, покраснел… У меня всегда так. Налей немного.

Свиягин налил от души… Потом они сидели и разговаривали – о спектакле, который посмотрели, о театре, о работе, о погоде. Разговор был плавный, неспешный, душевный, без каких-либо подтекстов или намеков. Так беседуют хорошие друзья, которые знают друг друга двести лет, а потому особенно не слушают друг друга, не придерживаются какой-то темы, а легко и беззаботно перескакивают с одного предмета на другой. Посреди разговора Вера, сидевшая напротив Владимира, потянулась к нему губами и поцеловала его.

– Мне выдадут банное полотенце?

Уже в спальне, обнимая Веру, Свиягин прошептал:

– Ты не пожалеешь завтра обо всем? Подумай, я терпеливый, подожду, если надо.

– Почему я должна жалеть? – Вера приподнялась на локте.

– Может быть, это коньяк?.. Может, ты еще по-настоящему не хочешь меня? Вдруг завтра ты все вспомнишь и больше не ответишь на мой звонок?

– Коньяк, коньяк… – ответила Вера и опять поцеловала Свиягина.

Прошло две недели. Свиягин сидел в своем кабинете и в задумчивости обрывал колючки у кактуса. Кактус ему упрямо ставила на стол секретарша Татьяна Алексеевна. Давно она где-то прочла, что кактусы вырабатывают что-то такое, что мешает компьютерному излучению отравлять человеческий организм. Как Владимир ни боролся с этими уродцами, ничего не помогало. Каждый раз на столе появлялся новый горшочек, а секретарша на недовольное кряхтение шефа отвечала упрямым молчанием.

– Татьяна Алексеевна, это все выдумки. Во-первых, ничего страшного в компьютерах нет, а во-вторых, даже если б и было, кактус бы не помог. Поверьте мне!

– Я вам верю, как себе, – отвечала секретарша, – только кактус пусть стоит.

Татьяне Алексеевне очень нравилось заботиться о шефе. И делала она это абсолютно искренне. Женщина была благодарна Свиягину за то, что в эпоху молодых длинноногих помощниц он не уволил ее, пятидесятилетнюю тетку. Сегодня секретарша уже два раза приносила Владимиру кофе. Когда он попросил сварить третью чашку, Татьяна Алексеевна выглянула из приоткрытой двери и твердо произнесла:

– Я вам чай сделаю. Кофе больше нет.

Естественно, он был, но, по разумению Татьяны Алексеевны, третья чашка кофе могла плохо подействовать на сердечную мышцу шефа. Свиягин мысленно махнул рукой: «Да хоть мацони». Ему очень хорошо было сидеть в своем кабинете, ничего не делать, не отвечать на звонки даже мобильного телефона и думать о Вере. Вера занимала его воображение, будила любопытство и держала в душевном напряжении. Впервые за много лет он поймал себя на мысли, что появилась потребность слышать, а лучше видеть женщину как можно чаще. Причем не обязательно в постели. Раньше любви к платоническим прогулкам по московским бульварам он за собой не замечал. Теперь же ради того, чтобы встретить ее после работы, Свиягин мог часами околачиваться неподалеку от ресторана, разглядывать витрины, прохожих и вообще лоботрясничать. Когда Вера выходила, он огорошивал ее россыпью заманчивых предложений – прогулки, театр, кино, магазины. «Может быть, тебе надо что-то купить?» Впервые услышав это, Вера взглянула на него так, как школьный завуч смотрит на двоечника. Свиягин осознал ошибку и больше подобных вещей себе не позволял. Вера охотно соглашалась на любые мероприятия, не требующие особенных финансовых затрат. Свиягин это понял сразу и переменил тактику. Теперь он предлагал посетить всякие мероприятия, куда ему присылали приглашения: премьеру в театре Табакова, премьеру в кино, открытие ресторана или выставки. «Завалили пригласительными. Неудобно отказаться, это мои друзья, им будет приятно. Их надо поддержать», – говорил Владимир и карточным веером красивых конвертов помахивал перед лицом Веры. На самом же деле половину пригласительных он просто покупал. Вера об этом не догадывалась и с удовольствием ходила бы всюду, но из-за ее работы это не получалось. Владимир, напротив, всегда был свободен.