Измены - Джина Кэйми

В свои двадцать восемь лет Кэл был самым старшим членом труппы и наиболее опытным, но он не ставил пьесы уже больше трех лет. Его работа в «Жертвах обязанностей» Ионеску в прошлом году не считалась, так как ему пришлось ее бросить через две недели репетиций. Заболела Джулия Энн и ее положили в больницу, и, кроме него, некому было смотреть за Брайаном: не смог доверить незнакомому человеку заботы о маленьком сынишке. Кэл не забывал, какими были его собственные ощущения.

Сворачивая на Восьмую авеню, Кэл в нерешительности потряс головой. Три года. Как, к черту, они быстро пролетели? Парадоксально, однако, но он не помнил, чтобы время для него так долго тянулось с тех пор, как он перестал быть заносчивым подростком в южной Юте.

Его семья жила в штате Бихив несколько поколений. Мать благочестивая, набожная мормонка, принадлежавшая к первым пионерам, сошедшим на землю Юта в крытых фургонах под руководством Брихама Янга. Предки его отца в это же время пришли на Запад, в поисках золота. Они так и не нашли его, но оставили в наследство нескончаемую энергию и любовь к приключениям. Его великий дед женился на чистокровной индианке из Навахо.

Отец Кэла, огромный, похожий на медведя, был рожден не в свое время; он был каким-то анахронизмом, что, впрочем, придавало ему шарм. Немногие могли возражать ему — даже те, кто был с ним близко знаком, — поэтому понятно, почему не смогла устоять юная, не от мира сего мормонка. Не прошло и месяца после их знакомства, как она с его отцом сбежала.

Придумывая грандиозные, но всегда нелепые идеи как разбогатеть, отец нанимался работником на ранчо, был ковбоем и каскадером в вестернах. Надеясь получить побольше работы в фильмах, он вместе с семьей перебрался в Канаб, прозванный «Маленьким Голливудом» из-за того, что в его окрестностях снималось огромное количество вестернов. Вскоре, когда Кэлу было всего четыре года, его отец сбежал с блондинистой восходящей звездой. Память о нем отравляла все детство Кэла.

Каждый раз, когда он совершал что-то плохое, мать обвиняла его, что он весь в отца. В страхе, что он так же «закончит жизнь безбожным пьяницей, картежником и блудником», она растила его в большой строгости. Чем сильнее она закручивала гайки, чтобы обуздать природную мальчишескую энергию, тем сильнее он сопротивлялся. Когда он поддавался жестким нотациям о морали, то чувствовал себя кастратом; когда же отвергал их, то ощущал свою порочность — был таким же жадным и безответственным, как его отец, которому так и не простил то, что он его бросил.

Несчастный дома, с «шилом в одном месте» и неиссякаемой энергией, каким только может быть подросток в маленьком городке, он окунулся в школьный мир театра. Вскоре он читал подряд все пьесы, которые попадались ему в руки, и прогуливал уроки, чтобы посмотреть новый кинофильм. Он поступил в колледж Южной Юты, но через два года бросил его. Несмотря на возражения матери, он устроился ассистентом режиссера в театральную труппу, которая давала ночные представления, разъезжая по всей стране.

К тому времени, как театр с постоянной труппой и подготовленным к сезону репертуаром достиг восточного побережья, Кэл получил бесценное театральное образование. Он мог делать и делал все — от разработки до постройки декораций, от уборки сцены до постановки трехактовых спектаклей. Он отслеживал свет и звук, иногда одновременно, знал все мужские роли и играл главные. Он даже написал дюжину одноактных пьес, которые обычно пускались на «бис». Продюсер труппы предложил удвоить его жалованье, с условием, что Кэл станет одним из актеров, играющих главные роли.

На сцене Кэл совмещал задумчивую чувствительность Джеймса Дина с сексуальным магнетизмом молодого Брандо, и все в зале, особенно молодые женщины, обожали его. Их реакция приводила Кэла в сильное замешательство и смущение. Он мечтал стать режиссером, поэтому, когда труппа отправилась в свое дальнейшее путешествие, Кэл остался, хотя очень переживал, что расстается с людьми, с которыми провел два счастливейших года.

Он снял квартиру без горячей воды в районе Нью-Йорка под названием «Чертова кухня». Он работал извозчиком на машине и поступил в экспериментальную театральную труппу на Бродвее. Его самая первая постановка получила отклики в газете «Вилидж Войс». Он начинал делать себе имя, когда встретился с Джулией Энн.

Ответственность за обеспечение жены и сына привела его карьеру к застою. Теперь он жил в Астории, по соседству с Кинсборо Бридж. Рента за жилье была в три раза больше, и поэтому он теперь целыми днями занимался извозом.

Но вот карьера снова поставлена на рельсы, заверил себя Кэл, входя в свою квартиру на первом этаже. Он остановился, замерев под аркообразным входом в гостиную. Он даже подумал, что перепутал квартиры.

Когда он уходил на работу в это утро, кипы старых газет и журналов валялись на грязном полу, несвежие вещи свисали со спинок и подлокотников кресел, игрушки были разбросаны, как капканы. Месячный слой пыли лежал на новом кофейном столике и другой мебели, за которую они даже еще не расплатились.

Он не понимал, почему у Джулии Энн постоянно не хватало времени на уборку дома с тех пор, как Брайан пошел в детский сад. Он не понимал, почему именно беспорядок стал неосознанным протестом его жены: никакая уборка не заставит ее гордиться этим местом.

А сейчас все блестело — практически ни единого пятнышка.

— Как все красиво, Джулия Энн, — похвалил Кэл, подходя к ней.

Она сидела на софе и смотрела «Династи».

— Я постаралась.

Каким-то пораженческим движением руки она указала на скромную комнату, где стояла новая мебель в стиле французской провинции, которая совершенно не гармонировала с хламом, оставшимся им в наследство от прежних жильцов.

— Ты проделала дьявольскую работу.

Кэл подошел к софе и снова опешил, внимательно присмотревшись к своей жене. Она нанесла макияж, надела новое платье и сделала прическу. Он знал, что годовщина их свадьбы была в прошлом месяце, а ее день рождения будет только в декабре.

— Что происходит? — осторожно спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты такая нарядная. Наверно, случилось какое-то событие, о котором я не знаю?

— Мне просто захотелось выглядеть красивой — для тебя.

Боль сделала ее глаза более темными, заставляя его почувствовать себя бесчестным олухом. Кэл с нежностью улыбнулся, как бы оправдываясь или извиняясь.

— Ты и так очень красивая.

Он не был уверен, что толстый слой макияжа или искусно сделанная прическа были дополнением к женской красоте, так как, с одной стороны, они подчеркивали ее достоинство, а с другой — лишали ее всякой индивидуальности. Однако он был ей очень благодарен: это доказывало, что она старается наладить их отношения.