Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

Я предложил генералу остаться ночевать, но он, поблагодарив, отказался:

— В такое время лучше быть ближе к своим частям».

Рокоссовский о разговоре у Федюнинского 20 июня, к сожалению, не сообщает: «Ещё во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы К.И. Федюнинский, С.М. Кондрусев, Ф.В. Комков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор всё о том же: много беспечности… Договорились с И.И. Федюнинским о взаимодействии наших соединений, ещё раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придётся идти в бой».

А ведь 19 июня округ должен был получить приказ НКО и ГШ, по которому приграничные дивизии должны были приводиться в боевую готовность и та же зенитная артиллерия с полевой должна была в обязательном порядке возвращена в дивизии. Похоже, Потапов не разрешил Федюнинскому вернуть артиллерию с полигона? А ведь это у Потапова отводили пехоту от границы в 87-й сд соседнего с 15-м 27-го ск и дали 21 июня артиллеристам, находившимся две недели в повышенной б/г, команду «отбой» и распустили их командиров 21 июня по домам.

Смотрим книгу B.C. Петрова «Прошлое с нами»: «В промежутках между узлами обороны действовали силы так называемого палевого заполнения укрепрайона. Эту задачу выполняли части 87-й стрелковой дивизии. Артиллерийскую поддержку узлов обороны юго-западного фаса укрепрайона обеспечивали 92-й и 85-й отдельные артиллерийские дивизионы. На западных и северо-западных фасах для этой цели привлекались дивизионы корпусных артиллерийских полков 15-го стрелкового корпуса».

Об этом приказе ГШ и сообщил, отвечая на вопрос Покровского № 2 («С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу, и какое количество из них было развёрнуто до начала боевых действий?»), командир 72-й горнострелковой дивизии 26-й армии генерал Абрамидзе: «20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: “Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеже подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года”…» (ВИЖ, № 5, 1989 г., с. 27).

«Полковник П.Л. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 5-й армии).

Части дивизии на основании распоряжения штаба армии в ночь с 16 на 11 июня выступили из лагеря Киверцы. Совершив два ночных перехода, они к утру 18 июня вышли в полосу обороны. Однако оборонительный рубеж не заняли, а сосредоточились в лесах и населённых пунктах вблизи него. Эти действия предпринимались под видом перемещения к месту новой дислокации. Здесь же начали развёртывать боевую подготовку.

Числа 19 июня провели с командирами частей рекогносцировку участков обороны, но всё это делалось неуверенно, не думалось, что в скором времени начнётся война. Мы не верили, что идём воевать, u взяли всё не нужное для боя. В результате перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом. (Дата написания воспоминаний отсутствует. — В. К.)» (ВИЖ, № 5, 1989 г., с. 27).

Данные ответы генералов уже разбирались подробно в книге «Адвокаты Гитлера», но здесь стоит немного повториться и прокомментировать дополнительно ответ генерала Новичкова (его 62-я сд 15-го ск стояла севернее 87-й сд).

1-е — 62-я сд 5-й армии выдвижение в полосу обороны начала 16 июня по приказу штаба 5-й армии Потапова согласно директиве НКО и ГШ от 12 июня, которая пришла в Киев 15 июня. Выйдя от г. Киверцы (рядом с Луцком) в сторону границы на линию Ковель — Владимир-Волынский, что буквально в 30 км от госграницы на р. Зап. Буг, и совершив марш в 50–60 км за две ночи, к утру 18 июня вышла, как пишет Новичков, в «полосу обороны». Был ли это район обороны согласно имеющихся в дивизии планов прикрытия? Не совсем. Вот что написано в плане прикрытия КОВО для 15 стр. корпуса и его 62-й стр. дивизии:

«…г) Группировка сил на оборону. 15 ск. Штаб — Любамль.

45-я стр. дивизия с 264 кап, 589 гап РЩ 47 и 201 опб, с /, 2, 3, 4-й заставами 98 ПО обороняет фронт иск. Влодава, Бережце. Штаб 45 сд — Острувка (15 км сев. -зап. Любамль). Левая граница — иск. Торговище, Бережце.

62-я стр. дивизия с 231 кап, 10–14-й заставами 98 ПО обороняет фронт иск. Бережце, Бережница. Штаб 62 сд — Мосур. Левая граница — Рожище, Свинажин, кол. Бережница…» (ЦАМО, ф. 16, оп. 2951, д. 262 — http://army.armor.kiev.ua/hist/strat-plan-kievovo.shtml).

То есть данная дивизия по майскому ПП обороняется совместно с пограничниками при усилении корпусным артполком (гаубицы от 152 мм и выше) на самой границе. Однако судя по показаниям командиров этого стр. корпуса и дивизий этого корпуса к началу войны ПП по уточнённым майским директивам НКО и ГШ они не отрабатывали, т.е. нового плана прикрытия госграницы не знали! Поэтому выводили их в район, который им до этого известен чаще всего не был:

«Генерал-майор Т.Н. Шерстюк (бывший командир 45-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

План обороны госграницы со стороны штабов 15-го стрелкового корпуса и 5-й армии до меня, как командира 45-й стрелковой дивизии, никем и никогда не доводился, и боевые действия дивизии [я] развёртывал по ориентировочному плану, разработанному мной и начальникам штаба полковником Чумаковым и доведённому до командиров частей, батальонов и дивизионов. 24 апреля 1953 года».

«Полковник Н. Новичков (бывший начальник штаба 62-й стрелковой дивизии 15-го стрелкового корпуса).

Дивизионного плана по обороне государственной границы, мне кажется, не было, а дивизионный план входил в армейский. Дивизия имела лишь только ориентировочную полосу по фронту и в глубину. Так, в первых числах апреля 1941 года я, а также начальники штабов 87-й и 45-й стрелковых дивизий были вызваны в штаб 5-й армии, где мы в оперативном отделе получали карты и собственноручно произвели выписки из армейского плана оборудования своих полос в инженерном отношении. (Дата составления документа отсутствует.)» (ВИЖ № 3, 1989 г., с. 67).

Все командиры, отвечая на вопрос № 1 от Покровского («Был ли доведён до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?»), из всех округов, кроме ОдВО, показали, что они отрабатывали только апрельские изменения в П.П. Но в директиве НКО и ГШ от 12 июня указано, что второй эшелон КОВО выводится не «в районы, предусмотренные ПП», как указано для ЗапОВО, а в некие районы согласно некой карте. Т.е. явно не для обороны как таковой, а для наступления, как только враг границу перейдёт. Это был замысел ГШ, т.е. Жукова. Но при этом уже Кирпонос, доводя директиву от 12 июня до Потапова (либо сам Потапов), сориентировали дивизии, выдвигающиеся к самой границе на мифические «учения» или «передислокации» не понятно для чего. В результате вместо запасов боеприпасов ГСМ, которые они могли максимально загрузить в имеющийся в частях транспорт, они загрузились всяким хламом… А ведь

2-е — в директиве НКО и ГШ от 12 июня чётко указывалось: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов» и ГСМ! Но в реальности дивизии «взяли всё ненужное для боя… Перегрузили свой автомобильный и конный транспорт лишним имуществом». Т.е. вместо боевого вывода проводился вывод по учебному варианту.

3-е — то, что не занимали сами позиции в районе обороны, как описывает Абрамидзе для приграничной дивизии и Новичков для дивизии, вышедшей к границе, криминальной подоплёки как раз нет. Запрет занимать предполья действовал даже в ночь на 22 июня — в «Директиве № 1», написанной в кабинете Сталина около 22.00, тоже вычеркнули слова о занятии полевых сооружений вдоль границы.

Кстати, Федюнинский получил 18 июня сообщение от перебежчика о предстоящем нападении, и это однозначно было доложено в Москву. Как по линии пограничников, что задержали перебежчика, так и по линии замполитов. Также об этом перебежчике, сообщившем точную дату нападения, должен был доложить наркому Тимошенко с начальником ПИ Жуковым и Кирпонос.