Съемочная площадка - Джун Зингер

В своем ответе я решила отбросить недомолвки и написать ей все, что думаю.

«Дорогая Кэсси!

Хотя, судя по тому, что ты писала о своем новом приятеле Дугласе, он само совершенство — и внешность, и работа, и перспективы и т. д. и т. п. — я все же надеюсь, что ты не прекратишь искать того, кто будет таким романтичным, таким интересным и будет так волновать тебя, что при одном взгляде на него у тебя замрет сердце!»

Я взглянула на написанное. Довольно банальные слова, если уж говорить честно. Но они шли от сердца. Именно это чувство я и испытывала, когда видела Тодда… Сердце у меня просто замирало. Я не могла пожелать Кэсси большего.

10

Тодд плакал, когда говорил мне, что необходимо сделать аборт.

— Нет! Я не могу! Ты же знаешь, как я отношусь к абортам, Тодд! — Мои чувства были основаны не на религиозных и не на политических принципах. Мне было все равно, что думают или делают другие, просто я знала, что не могу это сделать. Для меня это было все равно, что убить любовь ребенка. — Разве мы не можем оставить этого ребенка? — умоляла я его. — Почему мы не можем пожениться сейчас, а не следующим летом, когда окончим университет? Какая разница?

— Перестань, Баффи! — воскликнул он со страдальческим выражением на лице. — Я тоже хочу ребенка. Я люблю этого малыша, который в тебе, не меньше тебя. И действительно не имеет значения, поженимся ли мы сейчас или следующим летом, но будет иметь значение, заведем ли мы ребенка сейчас… а не тогда, когда будем готовы к этому. Это сломает все наши планы на будущее. Это сломает будущее для всех детей, которые у нас появятся. Мне придется бросить институт и найти работу… постоянную работу. Это будет конец нашего Плана.

— Но тебе вовсе не обязательно бросать университет. В банке у нас много денег. Почему бы нам не использовать часть из них, пожениться и родить этого ребенка, а потом…

— Во-первых, у нас там совсем не много денег. И если мы их потратим, потратим весь наш капитал, значит, мы утратим наш План. Мне придется работать на других вместо того, чтобы начать собственное дело, наше дело. Мы никогда не сможем пробиться. Прежде чем мы сможем опять откладывать деньги, чтобы иметь какой-то капитал, ты, возможно, опять забеременеешь. Мы попадем в этот круг. Поэтому-то так мало людей добиваются большого успеха в этой жизни: они просто попадают в этот круг: больше детей — меньше денег. Поверь мне, Баффи. Я действительно хочу этого ребенка, но время для этого неудачное. Я хочу, чтобы и ты, и дети, которых ты мне родишь, могли иметь все самое лучшее. Поэтому мы должны пожертвовать сегодняшним днем ради будущего. Правильно рассчитать время — это самое главное.

Он был не прав. Я знала это. Как расчет времени — нечто абстрактное и неосязаемое — мог быть самым главным? На этот раз я заметила изъяны в логике своего героя.

Он плакал, и я плакала. Наконец, когда мне казалось, я уже никогда не успокоюсь, он сказал:

— Хорошо, Баффи Энн. Мы с тобой поженимся и родим этого ребенка. Я не могу выносить, когда тебе плохо, не хочу, чтобы ты плакала. Я хочу, чтобы ты только смеялась.

Но я уже примирилась с тем, что ребенка не будет. Слезы мои были не просьбой, а оплакиванием. Ребенок — это было нечто невосстановимое, и я готова была им пожертвовать ради мечты Тодда. Я его так сильно любила, что на меньшее бы не согласилась.

Я позвонила Сьюэллен. Я хотела сделать аборт в Цинциннати, чтобы она была рядом, помогла мне, поддержала меня. Сьюэллен, у которой смешались и консервативные, и либеральные понятия, была сторонницей абортов (она определенно выступала против перенаселения планеты).

Понимая мое отчаяние, она постаралась утешить меня:

— Всему свое время и место, Баффи. Совершенно очевидно, что сейчас не время вашему с Тоддом ребенку появиться на свет. И кому от этого будет хорошо? Определенно не ребенку. Он будет чувствовать, что родился не вовремя, он не будет чувствовать себя в безопасности.

Я не поверила этому. Мне это показалось какой-то чепухой. Но я верила Тодду.

Сьюэллен думала, что мне лучше будет поехать для этого в Нью-Йорк, а не в Цинциннати.

— Насколько мне известно, у них там есть такие клиники, где все делается довольно безболезненно. Ты просто приходишь, тебе не задают никаких вопросов. Для них это самое обычное дело. И все будет кончено, прежде чем ты успеешь поволноваться. Лучше поехать туда. Там тебя никто не знает. И кроме того, ты сможешь остановиться у Сюзанны. Должна же от нее быть хоть какая-то польза?

Как я поняла, Сьюэллен пыталась меня рассмешить.

Я подумала над этим предложением. Нью-Йорк и Сюзанна — возможно, так и надо сделать. Я получила от нее несколько писем с тех пор, как она переехала в Нью-Йорк. Наспех написанные строчки: они с Поли сняли крохотную квартирку в Верхнем Ист-Сайде — квартирка маленькая, однако это считается престижным кварталом; для Нью-Йорка это очень важно; люди оценивают тебя по твоему адресу, а Верхний Ист-Сайд — это то, что надо; у них есть гостиная, спальня, кухня, чуть больше чулана, однако это не так уж важно, поскольку в холодильнике они держат лишь апельсиновый сок, баночку растворимого кофе и баночку оливок; Поли спит на диване в гостиной, а она — в спальне, так что они прекрасно устроились; она уже начала работать манекенщицей; ее имя уже упоминалось в газетах, что было просто замечательно, особенно если учитывать, что она совсем недавно в Нью-Йорке; Эрл Уилсон посвятил ей два абзаца своей колонки, в то время как более известные имена удостоились лишь одного-двух предложений; вообще-то Поли удается сделать так, что в прессе частенько упоминается ее имя — иногда даже пишут о ее присутствии на каких-то мероприятиях, на которых она и не появлялась…

Это все было ужасно забавно. Сюзанна была ужасно забавной. Я решила, что позвоню ей и скажу, что приезжаю.

Вначале я не могла вставить ни одного слова.

— Я — вольный художник, — возбужденно говорила она. — И я работаю, используя одно только имя. Поли говорит, что использование имени — Сюзанна — придает особый шик. У Поли всегда превосходные идеи. Он просто гений в этой области. И он не хочет, чтобы я подписывала контракт, пока мое имя не станет хорошо известным. Поэтому я не так уж много работаю. Однако я беру самые разнообразные уроки — драматического искусства, пения, танцев. Это все пригодится в шоу-бизнесе и в работе моделью тоже, ведь это тоже шоу-бизнес.

— Как дела у Поли? Как его колонка?

— А, он ее бросил. Это занимало слишком много времени. Пожалуй, он вместо этого будет заниматься связями с общественностью. — Она замолкла. — А как ты, Баффи? Как дела у вас с Тоддом?