Волчье счастье - Паоло Коньетти

на ветку лиственницы. Ниже по склону, на лужайке, прогуливались блондинки в кофточках без рукава. Куда они идут, даже не поздоровавшись с ним? Если бы не блондинки, ему бы не пришла в голову эта мысль. А вот и нет, подумал он, какая уж там свобода. Ты ведь прибит к ветке. В точности как этот старик.

Санторсо зашел в хлев и вернулся оттуда с ружьем двенадцатого калибра. Два ствола, патроны на месте. Ну-ка, посмотрим, гожусь ли я еще на что-нибудь, подумал он, разминая пальцы правой руки. Эй, ты, тетерев, помнишь это ружье? Это ведь то самое, которое выстрелило тогда. Он сжал рукоять, прицелился, закрыв глаз — так, чтобы два тетерева превратились в одного. Указательный палец левой руки был там, где ему положено. Бом! — вылетела пуля двенадцатого калибра. Бом! Звук двух выстрелов посреди августовского дня долетел даже до Тре-Вилладжи. Испуганные матери поспешно уводили детей по домам.

29. Камни

После Успения Богоматери в «Квинтино Селла» пришли две женщины. Они договорились с инструктором, чтобы он проводил их к приюту, и шли медленно — подъем занял все утро и значительную часть дня. Они не собирались покорять вершины, им достаточно было дойти до «Квинтино Селла»: здесь они попрощались с инструктором, который поспешил к фуникулеру, чтобы успеть спуститься до закрытия, и пошли устраиваться в комнате. Прежде чем приехать, они позвонили в приют и спросили, есть ли комнаты для двух человек, с ванной, — на кухне от души посмеялись над этим вопросом. В конце концов женщины согласились на двухъярусную кровать, постелили себе постель и спустились в кафе выпить чая, одна из них — с седыми волосами и в свитере с круглым вырезом, другая, обхватившая ладонями чашку чая, чтобы согреться, — светловолосая, в сережках, которые выглядели нелепо в сочетании с резиновыми шлепанцами. Сильвия сразу их приметила. Кто они? — подумала она. И, зевнув, повязала передник и сказала:

Привет, Пятница.

Привет, Лесная.

Что сегодня на ужин?

Паста с томатным соусом или суп из зелени. На второе тушеное мясо с пюре или шпинатная запеканка.

А когда ты приготовишь нам дал бхат[19]?

В сентябре!

Как и все остальное, в сентябре, да?

Приют был переполнен, ужинали в два захода — в половине седьмого и в половине восьмого, и Сильвия работала без передышки до девяти. Наконец альпинисты наелись, и суета на кухне улеглась. Кто-то вышел полюбоваться ледником и звездным небом, другие играли в карты и пили чай, а несколько человек проверяли снаряжение к завтрашнему дню. Сильвия снова обратила внимание на двух женщин: Дюфур сидел вместе с ними за столом и что-то объяснял с помощью карты.

Сильвии еще не доводилось видеть, чтобы он садился к кому-то за стол, кроме инструкторов. Кто эти женщины? Та, что с седыми волосами, казалась более вовлеченной в беседу. Блондинка рассеянно листала журнал посещений, глаза у нее были красные. Наконец Сильвия все поняла. С того дня прошел целый месяц, сотни или, может быть, тысячи альпинистов побывали здесь, и она знала, что в журнале посещений та женщина не обнаружит ничего, ведь человек, погибший на Касторе, не оставил там своей подписи. Некоторые исписывают целые страницы, а другие, наоборот, хранят молчание, словно не хотят никого беспокоить. Сильвия убрала со столов посуду и подготовила все к завтраку, а Дюфур продолжал разговаривать с женщинами; потом настало время выключать генератор и ложиться спать.

Блондинка — его жена, сказала Арианна, когда они поднялись к себе в комнату. Та, что с седыми волосами, ее подруга.

Так всегда происходит, когда в горах умирает человек?

Почти всегда. Спустя некоторое время сюда приходят жена или дети. Гораздо печальнее, когда являются родители.

Он молодчина, твой отец.

Ему пришлось научиться правильно обращаться с ними.

Когда умерла мама, к нам пришел священник. Но я не захотела видеть его.

Она ходила в церковь?

Терпеть не могла ее. Говорила, что церковь коварна.

Тогда ты правильно поступила.

Настало спокойное, ясное августовское утро, давление держалось высокое. Ветра не было, и ледник даже перестал казаться чем-то неземным. Две женщины позавтракали и вышли посмотреть на вершины и на связки альпинистов вдалеке. Жена погибшего обошла вокруг приюта и стала разглядывать старую хижину и бронзовые таблички на ней, птиц и тибетские флажки, она словно искала что-то и не находила. Ее подруга сидела на солнечной скамейке. Сильвия вышла из туалета с ведром и тряпкой в руках.

Привет, сказала женщина с седыми волосами.

Здравствуйте.

До чего великолепный вид.

Это правда.

А что это светится там, внизу?

Говорят, это какая-то фабрика в Новаре. Она всегда светится в эти утренние часы. Если бы не туман, чуть ниже можно было бы увидеть Милан.

Милан?

Сильвия поставила ведро на землю и указала туда, где был Милан. Теперь она знала, что производит впечатление на людей — на тех, кто смотрит вверх, и тех, кто смотрит вниз.

Видите горы внизу? Та, что стоит обособленно от остальных, — Монвизо, за ней Турин. А вон та голубая полоса — это не туман, а Лигурийские Апеннины. За ними море.

Море.

Странно думать о море здесь, в горах, верно?

Женщина внимательно посмотрела на нее. Кажется, она только сейчас осознала, что говорит с девушкой — с человеком, а не официанткой. Такое уже случалось с Сильвией. Целый вечер она обслуживала посетителей, и они даже не видели ее, она была лишь официанткой, которая подносит блюда, а потом вдруг одно-единственное слово или жест заставляли их увидеть ее в ином свете.

Сколько тебе лет?

Почти двадцать восемь.

Ты давно здесь работаешь?

С июля. Это мое первое лето в горах.

Ты смелая.

Сильвия взяла ведро. И посмеялась про себя. Да, нужно быть смелой, чтобы пойти убирать туалет после того, как там побывали сто двадцать альпинистов, у большинства из которых расстройство живота. Сперва она действительно так думала, пока к ней не пришло иное понимание жизни.

Подошла вторая женщина, и беседа сама собой оборвалась. На женщине были темные очки, которые высоко в горах очень кстати и подчеркивали траур. Сильвия собралась было идти, но ее окликнула светловолосая женщина:

Извините.

Да?

Никак не пойму, что это за груды камней. Они что-то означают?

Да и нет.

То есть?

Самую высокую сделал один непалец, который работает здесь. Это что-то вроде буддийской святыни, к ней прикрепляют флажки с мантрой.

Вот эти флажки с разорванной мантрой?

Да. То, что мантра разорвана, — в порядке вещей. Она развевается на