Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Александра

— Блум, миленький, какой же я призрак?! — гремя железным платьем, я пала на колени и попыталась сдвинуть решетку. Тщетно.

— Аньеееес! — совсем рядом раздался голос маркграфа, и стены тупика осветило пламенем факела.

Блум пискнул и затих.

— Аньес! — Хендрик выскочил из-за угла, рывком поднял меня и прижал к груди. — Слава Богу, жива! — и тут же сердито напустился:

— Я же велел тебе ждать меня! Куда ты ушла? Что ты здесь делаешь? С кем ты разговаривала?

— Я… Я… Я испугалась, — лепетала я, всем сердцем надеясь, что Блум успел спрятаться. — Я… Я… Я убежала. Я заблудилась. Я потеряла кольцо…

Кольца и правда не было на пальце. Я вскинула на маркграфа виноватые глаза, в смирении ожидая гнева и наказания. Но он не гневался, в его взгляде я со смущением прочла грешное желание. Он наклонился и жадно припал к моим губам. И был тот поцелуй, как глоток нектара.

Глава 14

Год 2005, сумерки

Я провела языком по пересохшим губам и приподняла чугунные ресницы. В районе затылка перекатывалась гранитная глыба, а перед глазами покачивались зыбкие волны, будто плыла я в лодке по морю. В комнате стоял полумрак. Мутный свет с трудом пробивался через витражные стекляшки давно немытого окна в глубокой нише и терялся в выцветшем шелке балдахина. Размытые тени дрожали в мутном зеркале и прикрывали кисейным пологом стены комнаты.

С трудом сообразив, где нахожусь, я попыталась вспомнить, как здесь очутилась, но скоро бросила это занятие, как слишком утомительное. В голову лезли обрывки каких-то слов и ощущение собственной пластилиновой беспомощности. Непонятно откуда всплыло воспоминание о сильных руках и исходящем от них запахе бензина. Бред!

Без привычной тяжести дужки на переносице лицо казалось голым, но лень было пошевелить пальцами в поисках очков.

Я прикрыла глаза, прислушиваясь к затихающим волнам боли. Похмелье, самое настоящее похмелье терзало организм, ослабленный бессонной ночью и трудным путешествием по Швейцарским Альпам. Что за зелье такое добавила Гунда в какао, от которого я позорным образом заснула, как последний пьянчуга? Сознание немного прояснилось, мне удалось собрать воедино расползающуюся на куски картинку.

Старуха Смерть, чья неподвижная фигура в дверном проеме кухни напугала меня, оказалась той самой Гундой, о которой говорил папаша Бонифаций. Зловещий облик вблизи принял черты строгости и невозмутимости, свойственных тем женщинам, которые привыкли рассчитывать только на себя, прожив жизнь в одиночестве. Гунда похлопала меня по щекам, приводя в чувство, и помогла сесть на скамью.

— Ты кто? — спросила она, с подозрением оглядывая мои драные джинсы, запачканный свитер и измазанное сажей лицо.

— Ольга, — представилась я, радуясь, что очки при падении не пострадали.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? Замок — частная собственность, — в ее скрипучем голосе слышался лязг запираемых запоров и поворачивающихся в замочной скважине ключей.

— Э-э-э, — почесала я нос, силясь придумать что-нибудь правдоподобное. Ежась под неприветливым взглядом, я не испытывала ни малейшего желания рассказывать о собственном головотяпстве, которое привело к падению в колодец сумочки, а вместе с ней и всех прав на поместье Грюнштайн. — Легенды швейцарских замков… Я изучаю легенды и замки… Студентка… Из Восточной Европы… Я заблудилась… Пришла сюда, здесь никого не было… Вот…

— Покажи документы, — потребовала старуха.

— Э-э-э… Документов, к сожалению, нет, — опять проблеяла я и, сгустив краски, поведала о том, как долго плутала по ночному лесу, выбилась из сил и присела отдохнуть, как испугалась дикого зверя и бросилась бежать, бросив вещи, потом забилась в расселину, ночевала на охапке старого сена.

Старуха выслушала мой рассказ с каменным лицом.

— Ну что ж, — сказала она. — Замок ты уже осмотрела. Больше тебе здесь делать нечего. Если хочешь, я отведу тебя на станцию. По дороге поищем твой багаж.

— Да, — согласилась я, представила длинный путь вниз с горы, представила ворох проблем, с которыми столкнусь при отсутствии денег и документов, уронила голову на руки и разрыдалась, совсем позабыв, что все слезы уже выплакала возле колодца.

— Ты голодна? — догадалась спросить старуха, и я заревела еще громче от жалости к себе. — Что ты ревешь? Держи себя в руках! Не хватало тут еще истерик.

На столе волшебным образом оказалась плетеная корзина, а в ней всевозможные яства: краюха свежего хлеба, полкруга мягкого сыра, зелень и термос с какао. Я с жадностью набросилась на еду, набивая рот и неприлично чавкая. Особенно вкусным показалось какао, сладкое и ароматное, в которое Гунда щедро плеснула темной жидкости из бутылки, горлышко которой было залито сургучом.

— Что это? — легкомысленно подставила я кружку.

— Лекарство, настойка на рябине, помогает от нервов и ломоты в костях, — пояснила она.

Я щурилась от блаженства, улыбалась и прихлебывала какао. Гунда сидела напротив и невозмутимо наблюдала за мной. С каждым глотком она казалась все более симпатичной. Вот и мне, наконец, привалило счастье повстречать добрую фею.

— Ах, как красив замок Грюнштайн! — после третьей чашки меня потянуло на разговор. — Такой загадочный, такой таинственный, совсем как в легенде об алмазном венце. Но почему этих легенд так много? Ничего не поймешь: кто кого любил, кого убили и почему? А правда, что жена маркграфа умерла от укуса змеи? Был у Агнес жених или не было? При чем здесь шут? От кого она родила двойняшек? Как потерялась корона? Откуда взялся Белый Всадник на белом коне?

— Что ты болтаешь? — поморщилась старуха. — Существует только одна легенда. Все остальные сказки — это выдумки досужих писак, которым нечего делать, дай только бумагу помарать.

— Которая же из них верна? Та, где говорится, что Агнес отравила маркграфа и бежала с женихом, который любил Изабеллу, любовницу шута? — я озадаченно замолчала, сама удивляясь новой интерпретации сюжета.

— О Боже! Где ты услышала этот бред?! Все было совсем не так! Король Хендрик женился на добродетельной девушке из знатного рода. На следующий день после свадьбы она умерла от укуса змеи. Обстоятельства смерти юной королевы были довольно загадочны и не давали ему покоя. Король подозревал в убийстве мачеху и дядю, которые хотели, чтобы он женился на послушной их воле придворной даме.

Король, чтобы унять боль потери, отправился в военный поход. В одном селении Хендрик увидел девицу, которая походила на покойную жену. Девица по имени Агнес была помолвлена с добродетельным молодым человеком из хорошей семьи. Король пообещал селянке денег на свадьбу, привез ее в замок и выдал за супругу, желая повергнуть своих недругов в суеверный трепет и вывести их на чистую воду.

Жених отправился выручать свою невесту, пробрался в замок, но потерялся в потайных ходах. Душа бедного жениха в обличье Белого Всадника на белом коне до сих пор бросит по коридорам в поисках потерянной возлюбленной.

Девица оказалась себе на уме. Она попыталась обольстить Хендрика и почти достигла успеха. Однако, прознав о ее коварстве, он отверг любовь недостойной женщины. Тогда Агнес сговорилась с шутом. Шут убил короля с помощью отравленного яблока, мачеху отправил в монастырь, дядю застрелил из арбалета. Он женился на девице, став правителем Грюнштайна. Агнес родила мальчика, но он был сыном маркграфа. После смерти шута ребенок унаследовал земли и титул. Алмазный венец — символ процветания, а символ потерять нельзя.

Гунда сердито замолчала. Я морщила лоб в тяжелом раздумье: кто убил белую лошадь — Агнес, мачеха, дядя, шут или Белый Всадник? Рассказ старухи окончательно все запутал. Что-то тут не так. И кот потерялся…

— А куда делся рыжий кот? — тряхнула я головой и заметила, что Гунда раздвоилась. — Там был еще рыжий кот, зеленый камень и олень с ветвистыми рогами… Я точно помню, был олень… Во-о-т с такими рогами. Да вы сами его спросите. Папаша Бонифаций — такой затейник… — сказал я и прикусила язык, вспомнив, что тот не велел называть Гунде его имя, ибо женщина она со сложным характером, не любит антикваров, боится за свои старые вещи.