Внезапное богатство - Роберт Левелин

Майлз отыскал свой ноутбук под столом и открыл его. Полный код программы говорящего банкомата был записан на жестком диске ноутбука. Резервные копии были сделаны в больших количествах: записаны на магнитные ленты, прожжены на бесчисленных компакт-дисках, загружены на удаленные серверы. Все они содержали зашифрованные версии программного кода. У них даже имелась принтерная распечатка кода, семнадцать тысяч страниц, которая хранилась в ячейке хранилища ценных бумаг на Тоттенхэм-Корт-роуд.

Он открыл на ноутбуке программу-редактор программного кода, запустил поиск, нашел то, что искал, и начал набирать код на клавиатуре со скоростью, опережающей скорость чтения.

Майлз стал потерянным для всего мира. Человек и его программа – вот и все, что сейчас существовало. Буквы и цифры лились струей, экран мерцал от быстрой смены данных. Плечи и ягодицы Майлза расслабились, его глаза застыли на экране. Время от времени он хихикал над своими мыслями, вытягивал руки вперед, крутил головой по сторонам, чтобы размять шею, и продолжал работать с еще большей энергией.

Глава шестнадцатая

Когда Марио проснулся, было уже позднее утро. Он услышал шум, шедший из кухни, расположенной далеко внизу, и сразу же почувствовал первый приступ голода. Вместе с тем сразу же открылась отрицательная сторона дела. Пола была в доме, и это означало, что ему придется слушать ее и дальше. Время от времени Марио слышал громкий крик и приподнимал с подушки голову, пытаясь определить, что бы это могло быть.

Кричал Филипп. Марио не мог с точностью сказать, что это было, но ему послышалось слово «заткнись».

Марио медленно выкарабкался из постели, приложив немало усилий, оделся и проверил свой спутниковый телефон, заряжавшийся на прикроватной тумбочке. Он включил режим автоответчика, чтобы телефон не будил его. На жидкокристаллическом дисплее светилась надпись, сообщавшая, что оставлено семнадцать сообщений. Ночь выдалась спокойная. Были дни, когда количество звонков переваливало за сотню.

Марио, взяв телефон с собой, начал спускаться по лестнице. Шум на кухне становился все громче.

Дом, которым он пользовался, был огромным, с девятью или десятью спальнями, Марио никогда их не считал. Дом был безупречно декорирован, всегда чисто убран и не нес абсолютно никакой информации о своем владельце. Словно хозяева вымерли. Чего-то дому не хватало, чтобы быть жилищем. Атмосфера в нем всегда была какой-то гнетущей. Марио ненавидел этот дом. Он провел в нем слишком много времени, и с этим местом у него было связано немало дурных воспоминаний. Владелицей дома была одна богатая, в высшей степени неуравновешенная женщина, имевшая единственного, очень уравновешенного ребенка. Марио так никогда и не смог разобраться в том, сколькими же домами она владела, но их было гораздо больше, чем ей когда-нибудь могло понадобиться. Много лет назад, когда система только строилась, еще до того, как у нее появилась дочь, женщина излечилась после одного сеанса травматической терапии, проведенного «Учреждением Лупо».

Марио похитил ее и «пытал», не физически, конечно, это был просто очень неприятный психологический эксперимент. Филипп был, как обычно, его добровольным соучастником.

После завершения эксперимента, проходившего в том самом доме, в котором они все сейчас находились, женщина была так благодарна за «исцеление», что отдала Марио связку ключей со словами, что тот может останавливаться в этом доме, когда ему будет угодно.

Вообще Марио не хотелось часто пользоваться ее предложением, он не очень-то любил Лондон, но в этом городе у него было много клиентов. И, в частности, одна клиентка, которой не удалось излечиться даже после пяти сеансов травматической терапии. Клиентка, «трещание» которой доносилось до него снизу из кухни. Пола Бентли.

Она унаследовала солидное состояние в возрасте пятнадцати лет, когда ее алкоголик-отец, строительный магнат, отошел в мир иной. Он свалился под колеса «рейнджровера» на одной из лондонских многоуровневых автостоянок, и владелец автомобиля просто переехал беднягу, так никогда и не узнав, что тот там лежал. По крайней мере, такую историю рассказала Марио Пола. Невозможно было определить, насколько велико содержание правды в ее безостановочном «треске».

Кончина отца и неожиданно свалившееся на нее богатство свели девушку с ума. Марио имел дело со многими пациентами, у которых был синдром неожиданного богатства, с жалобами на это к нему обращались все чаще и чаще. Поездки в Сиэтл и в Силиконовую Долину для встречи с людьми вроде Майлза Морриса, получившими состояния, о которых раньше даже не могли мечтать, стали для Марио регулярными.

Случай Полы был классическим. Она погружала себя на протяжении многих лет в психотерапевтические поиски себя самой и, в конце концов, с успехом зашла слишком далеко. Как явствовало из ее заявлений, работая в сфере пиара, она представляла одну рок-девицу, некую Монику Симпсон, бывшую жену трех рок-звезд, последний из которых прикончил себя наркотическим коктейлем, которого хватило бы для того, чтобы повалить поголовье целой конюшни.

Полу всегда можно было увидеть рядом с Моникой, практически совсем неодетой. Марио видел эти фотографии и предположил, что Моника, определенно, занимается каким-то делом. Возможно, она снимается во второсортных фильмах, возможно, пишет книги о моде или ведет телевизионные шоу. Теперь Марио полагал, что Моника совсем ничем не занимается, кроме того, что ведет бестолковую жизнь и появляется на похоронах тех своих друзей, кто был при жизни максимально освещен скандальной прессой. Иногда она отправлялась в реабилитационные клиники, но спустя некоторое время неизменно оказывалась на обложках журналов «Хелло!» или «OK!». Материал о ней всегда начинался словами: «Моника Симпсон, счастливо пережившая последнее…», – и далее шло подробное описание обрушившегося на нее несчастья. Это постоянное скармливание «свежатинки» прессе лежало всецело на Поле, которая была кем угодно, но только не дурой. Очень ловким манипулятором, какой узнал ее Марио. Умело обращающимся с прессой и совсем потерявшим надежду наладить свою собственную жизнь.

Пола, оказавшаяся также неплохой актрисой, действительно не один раз появлялась на съемочной площадке в кадре. У нее было несколько эпизодических ролей в британских телесериалах о полицейских, про которые Марио ничего не слышал, не говоря уж о том, что он их никогда не смотрел. Пола почти всегда исполняла в них роли жертв убийства, либо разбойного нападения, либо жертв обоих преступлений одновременно. Она снабдила Марио комплектом видеокассет, которые ему удалось очень быстро запрятать куда-то подальше. Люди шарахались от Полы из-за ее разговорчивости. Все, за исключением Моники и представителей прессы, которые обожали ее за это. Ведь она рассказывала им все.

Когда Марио вошел на кухню, он не удивился открывшейся ему картине: Филипп сидел за большим столом, перед ним стояла чашка горячего кофе, голова опущена, локти на столе, ладони прижаты к ушам.

Пола сидела напротив него, широко улыбаясь и без перерыва выпаливая в воздух историю за историей.

– И тогда я говорю ему: «С вертолетом или без я не собираюсь отправляться на ужин с тобой». Я познакомилась с ним всего за месяц до того на вечеринке, понимаешь, и мне он тогда еще совсем не нравился. Я сказала ему…

Марио сочувствующе пожал плечом, проходя у Филиппа за спиной. Пола даже не запнулась, когда он вошел на кухню, но намертво закрепила на нем прицел своих глаз. Пола Бентли страдала от отношений «поматросил и бросил» вдвойне, потому что была богатой и внешне привлекательной. Ее взаимности постоянно домогались мужчины. Они добивались ее, но кем бы ни были, независимо от того, насколько были привлекательны для Полы, вскоре все начинали избегать ее, выслушав в течение очень короткого промежутка времени первые три-четыре сотни ее историй.

Марио понимал, что они испытывали в тот момент, когда Пола приближалась к ним в поиске очередной пары свободных ушей.

– Я сказала: «Мне наплевать, что ты самый богатый мужчина в Европе. Я не собираюсь отсасывать у тебя». Но потом я все равно это сделала в общественной уборной отеля, это было полное сумасшествие. Огромный красивый член. Я была не в себе. Я пила в тот день с девяти утра, поэтому плохо соображала, что там лезет мне в рот. Я вовсе не пью так обычно, я не алкоголичка, слава богу!

– Возьми скотч, Филипп, – крикнул Марио, перекрывая ее жужжание. Филипп встал, подошел к сумке, висевшей на спинке стула возле двери, и достал моток скотча.

– Этот клей ни черта потом не снять. Прошлой ночью я несколько часов просидела в ванне, вся голая и в пене. Я разрядила вчера полностью батарейку своего мобильника, обзванивая всех, чтобы рассказать им, где я нахожусь, но не могла дозвониться. Но, думаю, связь все-таки работает, поэтому я все равно оставила им всем сообщения. Я так взволнована тем, что вы остались, и у Филиппа такой большой…