Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка

Библиотека Беньямина была личным памятником – аналогичным тому, что мы создаем из вещей, которые нам нравятся или с которыми мы себя отождествляем, развивая чувство вкуса. Ее важность заключалась в ее постоянстве: коллекции состоят из вещей, которыми мы владеем и которые не исчезают, пока мы не решим, что они должны исчезнуть. “Обладание – это самое близкое отношение, которое может быть у человека к объекту, – писал Беньямин. – Не то чтобы они ожили в нем; это он сам живет в них”. Иными словами, мы часто открываем и даже переоткрываем себя в том, что храним вокруг. Но такой совместной зависимости или совместной эволюции коллекции и личности не случится, если порядок на полках Беньямина и каталог его книг будут меняться каждые несколько месяцев. Именно так я ощущал обновления интерфейса и алгоритмические изменения Spotify: полное разрушение произведений искусства и культуры, которые формировали меня.

В Мире-фильтре наши культурные коллекции больше не полностью принадлежат нам. Как если бы книжные полки самостоятельно меняли форму в режиме реального времени, выталкивая одни материалы на передний план и отодвигая на второй план другие. Эта ситуация напоминает мне выступление фокусника, который заставляет вас выбрать определенную карту, хотя и позволяет верить, что вы вольны в своем выборе. И это отсутствие свободы воли подрывает наши связи с культурой, которую мы любим. Мы нечасто задумываемся о книжных полках самих по себе, отдельно от их содержимого, однако они являются отличными устройствами. На них находятся книги или альбомы, и вы можете выбирать из представленных вариантов относительно нейтральным способом. Владелец – единственный человек, который решает, как разместить свою коллекцию, упорядочивая книги по автору, названию, теме или даже цвету обложки, и они остаются на тех же местах, куда их поставили. Этого нельзя сказать о цифровых интерфейсах, связывающих нас с культурой, которые следуют прихотям и приоритетам владеющих ими технологических компаний. Например, если Spotify внезапно помещает на видное место категорию подкастов, это свидетельствует о том, что компания решила: в будущем подкасты принесут ей больше дохода. Такие интерфейсы соответствуют устремлениям компании, продвигая в первую очередь ее собственные продукты или меняя привычные шаблоны, чтобы убедить пользователей попробовать новую функцию.

Беньямин писал, что коллекционеры испытывают “чувство ответственности” за свои коллекции. Однако очень трудно ощутить такую ответственность за то, что мы копим в интернете; мы не можем быть хранителями той культуры, которую ценим так, как Беньямин. На самом деле мы не владеем ею и не можем гарантировать, что каждый раз получим доступ к ней тем же самым способом.

Вы можете обзавестись тщательно упорядоченной электронной библиотекой музыки – но при смене приложения она окажется в полном беспорядке. Если же стриминговый сервис закроется, вы потеряете всю коллекцию. Цифровые интерфейсы нередко меняют без предупреждения и без архивации; любое изменение дизайна стирает предыдущие итерации. Нельзя получить доступ к прежним любимым версиям Spotify или Инстаграма, как это было в прошлые десятилетия, когда существовала возможность отказаться от обновлений и пользоваться старой версией программного обеспечения. Сегодня приложения действуют в основном в облаке, доступ к ним пользователь получает онлайн, и компания полностью контролирует их работу. Подобная нестабильность лишь усиливает уплощение культуры, поскольку пользователи не могут сохранять свой прошлый опыт или возвращаться к нему в его исходном контексте. Все, что существует, – это неустанно меняющееся цифровое настоящее время.

Исчезновение или модернизация какого-то конкретного приложения выбрасывает накопленный в нем контент на ветер. Интернет не похож на кучу восьмидорожечных лент, которые при наличии соответствующей технологии можно воспроизвести еще раз и пережить весь опыт. Создание онлайн-коллекции больше напоминает строительство песочного замка на пляже: в конце концов прилив смывает его – словно он никогда и не существовал. Именно такое чувство возникает у меня, когда я оглядываюсь на свои аккаунты на старых платформах вроде Тамблера, где в начале 2010-х годов я собрал четыреста восемь страниц гифок, фрагментов стихов и элегических скриншотов из видеоигр, или когда я просматриваю фотоальбомы, которые вывешивал в Фейсбуке примерно в 2007 году, – функция, которая с тех пор исчезла, по крайней мере в том виде, в котором она была задумана изначально.

Зыбучие пески цифровых технологий лишили наши коллекции смысла. Они выглядят как ностальгические руины, остатки некогда населенных мегаполисов, ушедших в безмолвие. Многие изображения, которыми я когда-то делился на Тамблере, теперь превратились в неработающие ссылки. Я мог бы скачать эти коллекции в период расцвета и сделать так, чтобы всегда иметь к ним доступ, однако это не передало бы смысл их текучести и социального обмена, который они когда-то воплощали. Когда я смотрю на свой архив в Тамблере, все еще сохраняющийся в Сети, я вижу отблеск более медленного, более душевного, линейного и последовательного цифрового пространства, нежели то, что существует сейчас в турбонаддувных лентах эпохи алгоритмов. Тамблер больше походил на книжную полку. Он напоминает мне о том, что когда-то все было иначе, но не дает особой надежды на восстановление того медитативного ритма.

В подростковом возрасте у меня был футляр с музыкальными компакт-дисками, который я держал в семейном автомобиле. Одни диски я приобрел; на других записывал разные композиции, которые подбирал сам, закрепляя свой личный вкус. Этот футляр хранится у меня до сих пор, и, глядя на него сейчас, на его прорезиненные края и плотную ткань 90-х годов, я испытываю чувство ностальгии и вспоминаю музыку, которая в нем содержалась. На Spotify у меня нет футляра с компакт-дисками, который я мог бы держать при себе. По мере того, как я все дольше пользуюсь этой платформой, а интерфейс меняет форму, я обнаруживаю, что становлюсь все более пассивным пользователем, сохраняю меньше альбомов, реже воспринимаю их темы и истории как целостные творения. Но то, что хуже для меня как собирателя и потребителя культуры, в конечном итоге лучше для платформы: я продолжу платить за подписку на Spotify, потому что это единственный способ получить доступ к моей музыке.

Хотя мы обладаем преимуществом свободы выбора, бесконечное множество вариантов, предлагаемых алгоритмическими каналами, часто вызывает чувство бессмысленности: я могу слушать что угодно, так почему же для меня должна быть важна какая-то одна вещь? Конструктивная связь между собиранием и культурой действует в обоих направлениях. Когда мы находим произведение, достаточно значимое, чтобы сохранить его, добавить в свою коллекцию, это и глубже отпечатывает его в нашем сердце, и создает контекст вокруг самого произведения – будь то текст, песня, изображение или видео. Контекст существует не только для нас, но и для других людей –