Маленький человек из Опера де Пари - Клод Изнер

Тогда же, на карнавале, Виктор повстречал Жоржа Мельеса[53] и получил приглашение посетить его «экспозиционную мастерскую», построенную зимой в саду загородного дома в Монтрёе. Виктора весьма впечатлил застекленный ангар площадью семьдесят восемь квадратных метров. Удивительно, что открытие этой студии не привлекло ни малейшего внимания прессы — ни единого репортера не было на дефиле актеров среди полотен в технике гризайли. Мельес намеревался снимать не только фантастические или комические постановочные сценки, но и злободневные сюжеты. К примеру, в его планах было воссоздать на экране недавно начавшуюся греко-турецкую войну. Виктор провел бы в резиденции Мильеса побольше времени, но у него было право на экслюзивный фоторепортаж о Бычьем кортеже[54] на площади Согласия, и он покинул тогда окрестности Монтрёя с твердым намерением рано или поздно поучаствовать в синематографической авантюре.

Сейчас Виктор миновал здание редакции «Пти журналь» и остановился у сквера Монтолон. На обрамленных бордюрами лужайках жались друг к другу нарциссы. Няньки выгуливали малышню под голыми еще деревьями. Он огляделся. Ну и как тут вычислить дом, в котором живет Ольга Вологда? Можно было, конечно, расспросить консьержек — порой это приносит щедрые плоды, но требует беспредельного терпения, а Виктора утомила езда на велосипеде. «Стареешь, приятель, суставы у тебя бунтуют, мозг объявляет забастовки, а ты, дурень, все в сыщиков играешь!»

Помощь подоспела неожиданно — и все благодаря экипировке велосипедиста, подаренной ему Кэндзи на Новый год. К Виктору подошел пожилой господин в пальто из шотландки:

— Прошу прощения, юноша, не соблаговолите ли вы дать мне адрес вашего портного? У меня племянник — заядлый велосипедист, он будет счастлив обзавестись таким же костюмом.

Польщенный обращением «юноша» Виктор немедленно сообщил, что двубортный пиджак с долгими рядами пуговиц и короткие панталоны, зауженные на лодыжках, равно как и кожаные туфли, были приобретены в бутике «American Fashion» на бульваре Капуцинок. И не преминул воспользоваться случаем.

— К слову, месье, если вы здешний, не знаете ли, часом, прославленную русскую балерину Ольгу Вологду? Память меня подводит — все время забываю номер ее дома.

— Вам повезло: прекрасно ее знаю. Мадемуазель квартирует у месье Розеля двумя этажами выше моих апартаментов. Вот уж соседи зубоскалят… а кое-кто и жалобы на них пишет. Как же, месье Розель изволит жить с двумя дамами: одна танцовщица, вторая, тоже со славянской фамилией, и вовсе особа скандальной репутации. Только представьте себе — она выступала под псевдонимом Фьяметта на сцене театра «Эдан»… полуголая!

— Постойте-ка, вы сказали — Розель? Не тот ли фотограф с площади Мадлен?

Пожилой господин подтвердил. Вид у него был игривый — похоже, он не отказался бы поглазеть на выступление Фьяметты.

На лестничной площадке перед апартаментами, указанными пожилым господином, ступить было некуда — повсюду стояли чемоданы и кофры. Ливрейный лакей, скорбный насморком, то и дело утирая вздернутый нос, по одному заносил их в прихожую.

— Месье может расположиться в гостиной, господин Розель скоро выйдет. Прилег отдохнуть — совсем вымотался в этом своем Биаррице. Благодарение богу, его тут не было, когда мадам расхворалась — уж господина Розеля не порадовали бы все эти стенания и перешептывания с врачом. Бедняжка чуть не упокоилась…

В гостиной при виде картин Виктору сразу стало неуютно — мало того что он терпеть не мог античные сюжеты, так еще и с детства испытывал безотчетный страх перед слонами. Но, едва отвернувшись от когорт Ганнибала, он уперся взглядом в Юлия Цезаря на Форуме и поспешно схватил со столика «Пти журналь». Газета оказалась открыта на статье о сорняках. Виктор захлопнул ее и принялся рассматривать цветную гравюру на первой полосе: королеву Викторию принимают в Шербуре со всеми подобающими ее положению почестями.

— День добрый. Чем могу быть полезен, месье…

К Виктору шагнул хозяин апартаментов — ироничный взгляд, чувственные губы, козлиная бородка, внушительные пропорции и роскошный халат.

Виктор слегка поклонился:

— Легри, книготорговец и фотограф — любитель, разумеется. Мне довелось присутствовать на демонстрации вашей фильмы с мадам Максимовой в главной роли. Это успех!

Амедэ Розель просиял:

— Вам понравилось? Приятно слышать такое от фотографа. Я, знаете ли, планирую и впредь снимать подобные штучки — тут вам и искусство, и развлечение. Нужно идти в ногу со временем. Однако, я вижу в вас брата по духу — ценителя женской анатомии, запечатленной так, чтобы вознести душу мужчины к поэтическим сферам. Прав ли я?

— О да! Не соблаговолите ли вы представить меня прекрасной Фьяметте, наделенной даром раздеваться со столь естественной грацией?

— Увы, друг мой, птичка упорхнула в теплые края, в синеву небесную и морскую, устремилась вперед, как камень с вершины холма, увлекая за собой Ольгу Вологду, драгоценную жемчужину из страны снегов. Где-то сейчас прелестницы, что замышляют?.. И хоть мое одиночество населено изысканными призраками, я скучаю по ним отчаянно.

— Полагаю, изысканные призраки порой обретают материальную форму в тех оазисах мирской жизни, где вы царите единовластно, — подхватил Виктор, тоже завороженный музой метафор.

— Вы мне льстите. Прошу прощения, я сейчас вернусь — переоденусь во что-нибудь приличное…

— Нет-нет, не беспокойтесь, я должен вас покинуть — у меня назначена встреча. Еще раз благодарю за чудесную фильму. Кстати, а как продвигаются ваши переговоры с тем американцем, который снимает черно-белые картины и раскрашивает каждый кадр? Э-э… запамятовал его имя…

— Мистер Коэн. Продвигаются помалу. Надеюсь, у вас нет намерения перебежать мне дорогу?

— Ни в коем случае! Я просто любопытствую.

— Что ж, до встречи, дорогой друг. Располагайте мною.

Виктор спустился на лифте, пересек вестибюль и уже подходил к дверям, когда дорогу ему заступил некий денди с темными редкими волосами и безупречным пробором. Отметив краем глаза пальто из вигоневой шерсти и замшевые перчатки, Виктор замер, невольно выдохнув:

— Какое совпадение!

Перед ним был инспектор Вальми.

— Э нет, месье Легри, в совпадения я не верю. Я, видите ли, детерминист. Открою вам секрет: при малейшем подозрении о готовящемся злодеянии, о появлении убийцы бедным инспекторам полиции вменяется в обязанность самим устраивать подобные совпадения в ущерб планам преступного мира. А инспекторы терпеть не могут, когда им чинят препятствия. Потому позвольте узнать, ваш визит в этот дом продиктован чувством долга или неуемным любопытством?

— Я всего лишь хотел побеседовать по делу с княгиней Максимовой, постоянной клиенткой моей книжной лавки. Она живет в одних апартаментах с мадемуазель Вологдой и месье Розелем.

— Насколько я понимаю, речь идет о той нимфе, чьи выступления на подмостках театра «Эдан» два года назад вызвали приступ гнева у сенатора Беранже?

— Какая проницательность, инспектор! Когда я познакомился с этой дамой в восемьдесят девятом году, она была секретарем в газете «Пасс-парту» и звалась Эдокси Аллар. Затем ее захватила страсть к канкану, под псевдонимом Фифи Ба-Рен она прославилась на сцене «Мулен-Руж» и сама сделалась героиней восторженных газетных репортажей. Замужество принесло ей дворянский титул, и теперь княгиня Максимова живет то в России, то во Франции.

— Я в курсе. Ее компатриотке, мадемуазель Ольге Вологде, следовало бы ограничить общение с такой подругой. Похоже, у княгини Максимовой гибельный дар приносить несчастье людям из близкого окружения.

— Вот как? Отчего же вы так решили?

— Некий кларнетист утонул во время свадебного гулянья, затем скрипач расстался с жизнью, напившись после концерта в Катакомбах. Оба входили в круг знакомств мадам Максимовой.

Виктору с трудом удалось скрыть охватившее его нервное возбуждение. Скрипач! Жозефа определенно не подвело чутье!

— Какой кошмар! Прямо мороз по коже. А скажите-ка, инспектор, с каких это пор криминальная полиция интересуется несчастными случаями?

— Перестаньте разыгрывать святую невинность, месье Легри. Ваша давняя дружба с мадам Максимовой тут вовсе ни при чем. Вы приходили к Ольге Вологде, которая была прекрасно знакома с обоими музыкантами и которой недавно сделалось дурно прямо на сцене Опера во время исполнения «Коппелии».

— Так вы подозреваете два убийства и одно покушение на убийство?

— Я здесь для того, чтобы получить разъяснения на сей счет у обеих дам.

— Однако голубки упорхнули из гнезда.

Инспектор Вальми резко наклонился, чтобы смахнуть пыль со своих черных лаковых туфель. Когда он выпрямился, его лицо приняло флегматичное выражение: