Между двух огней - Кристофер Бьюлман

— сказал Томас своей лошади, когда острие Теобальда опустилось и ударило Красивую в грудь. Лошадь заржала, встала на дыбы и сбросила Томаса. Он тяжело приземлился на спину, и волна боли прокатилась по его ногам до самых пяток. Он сел и увидел, как умирающая лошадь завалилась на бок, дрыгая ногами в воздухе. Не успела она упасть, как из-под трибун выскочило не меньше десятка темных фигур и набросилось на нее. Обезьяны. Только на этот раз Томас не был уверен, что это были обезьяны. Кем бы они ни были, они оттащили лошадь в сторону, предварительно выпотрошив ее.

— Простите меня, сэр Томас, — сказал сеньор. — Я не знал, что моя лошадь такая чертовски трусливая.

Томас с трудом поднялся на ноги. Почему оруженосец не помог ему подняться? Он снял позаимствованный шлем и снова осмотрел ристалище. Теперь он увидел Матье, который привалился к перилам, запрокинув голову. Виолончелист, которого он видел раньше, лил вино ему в глотку, а свободной рукой поглаживал промежность более старшего мужчины.

Лорд рявкнул: «Пешие!» — и Томас, обернувшись, увидел другого рыцаря, который тяжело шел к нему, размахивая ребристой булавой, тоже без шлема.

— Хорошо, — сказал Томас и вытащил меч.

Он первым бросился на Теобальда, подбежав к нему и целясь острием в лицо противника. Рыцарь развернулся и одновременно сделал шаг в сторону, ударив Томаса булавой по спине и сломав ему ребро. Томас позволил инерции увести себя вперед, чтобы избежать второго удара. Оружейник был прав. Теобальд был быстр.

Как рыба из черепа мертвеца.

Он услышал, как за его спиной задвигались доспехи, и почувствовал, как булава пролетела всего в половине ладони от того места, где только что была его голова.

Но у Томаса тоже были свои уловки: он поставил ногу и резко развернулся, одновременно приседая и целясь острием в живот противника. Удар пришелся в цель, и, хотя кольчуга остановила его, сила удара отбросила мужчину назад и лишила силы его удар булавы, так что, когда она попала в наплечник Томаса, было больно, но ничего не повредило.

Его спина горела от боли.

Неужели с доспехов Теобальда только что стекла вода?

У Томаса не было времени отклониться назад для правильного взмаха, поэтому он нанес короткий удар поперек туловища, ударив Теобальда по внутренней стороне руки, пытаясь выбить из нее булаву; та по широкой дуге отлетела в сторону, но его противник удержал свое оружие, позволив инерции принести булаву к своей голове, и ударил Томаса ответным ударом по руке, которая онемела.

Соленая вода попала Томасу в глаза. Из Теобальда определенно текла соленая вода. И его доспехи теперь были покрыты тонким слоем ржавчины. Томас не обратил на это особого внимания; без колебаний он поменял руки и нанес удар острием меча, которое попало противнику между костяшками пальцев его руки с булавой, разорвав звенья боевой перчатки и заставив врага выронить булаву.

Теперь Томас увидел обнаженную руку и то, какой белой она была. Такой белой, что казалась почти прозрачной.

Гребаная рука!

Он снова взмахнул клинком и ударил Теобальда по голове. Из раны хлынула морская вода, а не кровь. Она воняла. Теобальд выглядел удивленным. Он открыл рот, и из него вырвался крик, но это был не его крик. Это был крик толстого крестьянина, который умер в реке. Это был крик, которому подражала тварь в реке.

Томас оправился от изумления и теперь размахивался изо всех сил своей рабочей рукой. Теобальд, который с каждой секундой становился все более опухшим и бледным, поднял руку так, что она приняла удар, предназначавшийся ему в шею. Броня спасла руку от повреждения, но кости в ней были сломаны, и он завалился набок. Из него хлынуло еще больше воды.

Из его кольчужного чулка выскользнул угорь и стал корчиться на песке.

Небо уже не было таким темным, как раньше.

Теобальд бросился за своей булавой, подняв ее сломанной рукой; Томас ударил его по спине, сломав лопатку. Теобальд, не обращая на это внимания, вскочил и ударил Томаса тыльной стороной булавы по его онемевшей руке, которая тоже сломалась.

Противники остановились и посмотрели друг на друга.

Теобальд улыбнулся Томасу, и тонкие, как нити, морские черви полезли у него изо рта. Маленькая рыбка выела ему глаз изнутри.

И он вонял, вонял.

Теобальд де Барентен, Теобальд…

Погиб в битве при Слейсе21.

Он упал в море, когда английский корабль протаранил судно, на котором он находился. Он был лучшим бойцом в Нормандии, но его не пронзили копьем и не убили стрелами. Он просто поскользнулся на мокрой палубе и упал в воду, где доспехи потянули его на дно. Лорд Томаса рассказал своим людям эту историю перед тем, как они встретились с англичанами в Креси, чтобы напомнить им, что нет бесславной смерти, если ее принимают на поле боя.

В небе забрезжил свет.

— Быстрее! — закричала какая-то женщина с трибун, и этот крик подхватили другие зрители, которые уже начали разлагаться. Некоторые кричали: «Убейте его!» или «Солнце!» Хозяин замка тоже крикнул «БЫСТРЕЕ!» и попытался крикнуть это снова, но его крик превратился в львиный рык. Томас бросил на него быстрый взгляд и увидел, что он становится выше ростом, вытягиваясь из своих доспехов, так что между ними виднелась кожа. Его голова теперь была львиной, но бугристой и гниющей, плохо держащейся на неуклюжей груде плоти и доспехов, в которую он превратился.

Дьявол.

Дьявол из Ада и двор про́клятых.

То, что раньше было сеньором, начало приближаться к ним неровными шагами.

Теперь Теобальд бешено размахивал своей булавой, а Томас блокировал или уклонялся от всех ударов, кроме одного, который Теобальд нанес в последний момент: Томас шагнул вперед, чтобы избежать удара наконечником булавы; вместо этого он получил древком по челюсти, которая сломалась.

— Быстрее! — кричала толпа, которая начала сбегать с трибун к сражающимся.

Томас ткнул мечом в лицо тому, что раньше было Теобальдом де Барентеном, и оно вздрогнуло и перестало двигаться. Томас выдернул из него меч, но упал на бок. Лев-дьявол взревел, стоя над Томасом.

Толпа нарядно одетых мертвецов придвинулась ближе. Одна из обезьяноподобных тварей сорвала с его ноги доспехи и укусила колено.

Томас поднял меч.

Над краем земли показалась солнечная корона, размером всего с один ярко-оранжевый бриллиант.

И все исчезло.

Всё.

Томас лежал на коровьем поле, подняв меч, одетый в свои ржавые доспехи. Ни рука, ни ребро, ни челюсть у него не были сломаны. На том месте, где только что был лев-дьявол, стоял ржавый плуг, одна из перекладин которого нависала над топором, который дьявол только что держал в руке. Мертвая овца лежала именно там, где должен был находиться труп сэра Теобальда. Маленькая норманнская башня, давно заброшенная и полуразрушенная,