Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - Александр Викторович Мелехин

связи для кочевников было жизненно важно удовлетворять свои потребности за счет соседних оседлых земледельческих государств. Иногда это удавалось сделать мирными средствами, развивая хозяйственные, обменные и торговые отношения, прежде всего с Китаем (т. е. с империей Цзинь. — А. М.). Но поскольку (население этой империи. — А. М.) почти полностью обеспечивало потребности своего населения, они не были слишком заинтересованы в торговле и товарообмене со скотоводами-кочевниками монгольских степей. И если им все же приходилось вступать во взаимоотношения с кочевниками, цзиньские правители прежде всего руководствовались политическими целями. В тех случаях, когда обстановка на границе обострялась и монгольские племена подвергались притеснениям и нажиму, им ничего не оставалось делать, как объединиться для нападения на оседлые страны и захвата силой их богатств[300].

Именно так действовали предшественники Чингисхана, верховодившие в улусе «Хамаг Монгол»; во многом аналогичные процессы имели место и в эпоху Чингисхана[301]. Все это позволило современным исследователям прийти к однозначным выводам о том, что «возникновение кочевой державы в Степи, (в частности, Великого Монгольского Улуса Чингисхана. — А. М.) в большой степени связано с внешними отношениями» (Т. Барфильд); «возникновение государства у кочевников не только результат внутреннего развития, но в большинстве случаев было прямо увязано с завоеванием оседлых государств. Правда, и самооборона порой являлась причиной возникновения государства у кочевников (А. Хазанов)[302].

Думается, самооборона, о которой писал А. Хазанов как об одной из причин возникновения государства у кочевников, имеет прямое отношение к монгольским кочевникам эпохи Чингисхана. «К моменту рождения Тэмужина в степи царила анархия. Основной формой политической организации были сегментарные конфликты: враждующие племена или кланы объединялись против общего врага только для того, чтобы после победы над ним вновь разделиться и продолжить войну друг с другом. Некоторую безопасность могло дать вступление в конфедерацию племен, но ни одна из конфедераций не могла подчинить себе остальные. Любой лидер, захвативший власть, вместе с ней наживал врагов и провоцировал заключение новых союзов, направленных против его власти. Цзиньскому двору не требовалось больших усилий, чтобы использовать такое соперничество и успешно противодействовать любой конфедерации, которая становилась слишком могущественной»[303].

Цзиньцы осознавали большую вероятность того, что усилившиеся и объединившиеся монгольские кочевники продолжат политику вымогательства, которую на протяжении многих веков проводили их предшественники — кочевые державы, существовавшие на территории Монголии. Дабы воспрепятствовать этому и добиться превращения монгольских кочевников в подлинных вассалов и данников своей державы, они активно использовали политику «разделяй и властвуй»[304]; чжурчжэни не намерены были отказываться и от «политики массовой депортации номадов», унаследованной ими у тобасцев (державы Тоба Вэй)[305].

Подобные внешние отношения требовали более высокого уровня организации общества монгольских кочевников, нежели та, с помощью которой внутри этого общества решались вопросы кочевого скотоводства и политические разногласия.

Анализ внешних факторов образования единого монгольского государства будет продолжен в главах, посвященных идеологии «монгольского тэнгэризма» и новой доктрине международных отношений Великого Монгольского Улуса. Сейчас же мы вернемся к событиям, происходившим в последнее десятилетие XII века собственно на просторах монгольских степей.

Глава седьмая

Сражение «Тринадцати куреней[306]»

(1190–1196 гг.)

«Жамуха-сэцэн заложил основу распри с Чингисханом. Он начал смуту… постоянно чинил по отношению к нему (Чингисхану. — А. М.) козни, вероломство и обман и стремился к тому, чтобы забрать в (свои) руки государство («Хамаг Монгол» (Все Монголы). — А. М.)».

Рашид ад-дин[307]

Хотя Чингисхан и был провозглашен ханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), многие коренные монгольские племена и роды, которые ранее подчинялись его отцу (тайчуды, салжуды, хатагины, дурвэды и ихирэсы (ветвь хонгирадов)), не признавали его единовластие, выступали за создание конфедерации монголоязычных и тюркских племен, в которой политическая власть по-прежнему оставалась бы у вождей племен.

Поскольку «конфедеративная» политика некоторых монгольских и тюркских племен имела четкую античингисовскую направленность, с момента провозглашения Чингисхана предводителем улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) борьба с конфедератами на долгие годы стала для него задачей первостепенной важности.

Надо отдать должное его врагам: перед лицом смертельной опасности вожди противостоящих Чингисхану племен смогли быстро консолидироваться для совместной борьбы за сохранение своих прав и привилегий. Уже в 1190 году тайчуды во главе с Таргудай хирилтугом, родственные им ветви племени жадаран, одним из вождей которых был Жамуха, а также другие племена и ветви заключили античингисовский союз. И «весь этот народ, поддерживая друг друга, единодушно поднялся против Чингисхана»[308].

И все же основу этого первого союза заложил Жамуха, бывший побратим Тэмужина, который стремился уничтожить еще неокрепшее воинство Чингисхана и установить собственное господство над монгольскими племенами.

Такая возможность представилась Жамухе уже скоро (1190 г.): «пренебрегший обычаем и законом» (нарушив норму обычного права монголов, запрещающую конокрадство. — А. М.), его младший брат угнал табун лошадей у подданного Чингисхана. По устоявшейся традиции, потерпевший сам решил наказать разбойника; он нагнал обидчика и убил его, а табун поворотил назад[309].

«По этой причине, — как пишет Рашид ад-дин, — Жамуха заложил основу распри с Чингисханом… Жамуха был этим разозлен, поэтому задумал план соединиться с обоком (племенем. — А. М.) тайчудов и пойти воевать (против Чингисхана. — А. М.) тремя тумэнами»[310].

О надвигающейся опасности Чингисхану было своевременно сообщено. «И, получив известие сие, собрал Тэмужин из тринадцати куреней своих три тумэна воинов и выступил навстречу Жамухе»[311].

Отсутствие свидетельств наших источников об участии хэрэйдского Торил-хана в военном конфликте между Чингисханом и Жамухой, во-первых, подтверждает мнение американского ученого Джека Уэзерфорда о том, что Торил-хану «было на руку разделение монголов… он добивался ослабления обоих и укреплял свою власть над монголами». А во-вторых, его собственное вождество в хэрэйдском ханстве в то время в очередной раз было под вопросом, а само хэрэйдское ханство находилось на грани раскола, и Торил-хана, очевидно, больше волновал внутренний конфликт со своими братьями, нежели разборки в среде монголов.

Сражение, в которое вылилось распря двух побратимов, было впоследствии названо «Сражением тринадцати куреней» — по числу куреней, которые составили войска каждого из противников. Именно с этой битвы началось многолетнее противостояние сторонников и противников создания единого монгольского государства.

По версии автора «Сокровенного сказания монголов», воины Чингисхана в этой кровопролитной сечи были потеснены превосходящими их почти в три раза по численности ратаями врага и вынуждены, в конце концов, отступить. И «только по причине своей непоследовательности и легкомыслия Жамуха не смог воспользоваться плодами своего успеха»[312].

По другим источникам («Сборник летописей», «Юань ши»), Чингисхан «перебил этими тринадцатью куренями тридцать тысяч (вражеских) всадников»[313], «как только Жамуха прибыл, государь (Чингисхан. — А. М.) с