Налейте бокалы, раздайте патроны! - Сергей Зверев

— Все понятно, — заключил Леер. — Больше мы тут ничего не найдем. Впрочем, большей удачи, чем обнаружение беспроволочного телеграфа, трудно и придумать. По нему эта девка и собиралась передавать разведданные. Это, барон, огромная удача, говорю вам как специалист. Но мы сейчас сделаем маленькую паузу, оставив все вкусное на потом. Я спущусь вниз, — обратился он к Корфу. — Надо ведь покончить с диверсантами, поставив жирную точку.

— В каком смысле? — взглянул на него Корф. — О чем вы?

— В смысле того, что своими силами, барон, мы вряд ли справимся с нашими гостями. Ведь их там много, не правда ли?

Сеченова отвернулась.

— Ну, конечно, много, — ухмыляясь, произнес «егерь». — Короче говоря, мне надо сделать всего один телефонный звонок. Очень не хочется вас покидать, милая барышня, но спешу вас заверить, что наше расставание будет недолгим. Я пока удалюсь, а вам прекрасную компанию составит мой товарищ. Не правда ли, барон?

— Именно так, — подтвердил Корф. — Можете идти, Людвиг.

Леер, сделав несколько шагов, взялся за ручку двери и, обернувшись, заколебался:

— А может, связать эту особу от греха подальше?

— Ну, зачем же, — иронически ответил Корф. — Ведь у нас найдется о чем поговорить, не правда ли, госпожа Сеченова?

— Ну, как знаете, — прищелкнул языком Леер. — Смотрите за ней, барон, в оба глаза. Сдается мне, что птичка очень желает вылететь из клетки.

— Ничего, мы сделаем все возможное, чтобы она осталась, — хмыкнул Корф.

Хлопнула дверь.

— Вы меня всегда удивляли, милая Ольга, но сегодня — просто потрясли, — усмехнулся Корф. — Вы никогда не задумывались, что страсть к авантюрам может плохо закончиться?

— Я вам не милая! — сквозь зубы прошипела Сеченова, бросая на Корфа взгляд, полный ненависти. — Предатель!

— Как вы все упрощаете. Я служу своей стране, и служу, надо сказать, хорошо. А Россия для меня — ничто. Обо мне говорить нечего. А вот о вас — стоило бы.

— Ничего вам не скажу!

— Так все поначалу высказываются…

Через десять минут в гостинице послышались крики, топот, прозвучала пара выстрелов.

— Вот видите — храбрые русские воины застигнуты врасплох, — издевательски ухмыльнулся Корф.

Вскоре в номер вошел Леер.

— Все прошло даже лучше, чем я ожидал. Мы ограничились выбитым стеклом, разбитой физиономией одного из моих людей и распоротой штыком рукой одного русского. Вот и все. Взяли их тепленьких. Я вижу, вы здесь неплохо провели время, однако и мне хочется поговорить. — Леер взял кресло и подвинул его вплотную к Сеченовой.

Уже в самом начале двадцатого века в теории и практике военного дела укрепилось мнение о том, что война требует длительной подготовки, в которой видное место отводится разведывательной деятельности. Одним из наиболее действенных средств в данной области являлся шпионаж. Перед войной разведку и контрразведку вели и Германия, и Россия, и все остальные страны, которым суждено было вскоре столкнуться лбами в смертельной схватке. В Германии разведывательная служба сосредоточивалась в третьем отделе Генерального штаба. После Русско-японской войны, показавшей всю пользу такой деятельности, немецкая разведка превратилась в мощную организацию, направленную не в последнюю очередь против России, модернизация армии которой шла быстрыми темпами. Все это вызывало в Берлине сильнейшую озабоченность, и на организацию разведки, без которой, как стало ясно, нельзя вести в новых условиях сколько-нибудь успешные военные действия, Германия тратила огромные средства.

Людвиг Леер и был одним из высококлассных германских шпионов. До войны он жил в Петербурге, где держал охотничий магазин в соответствии, так сказать, со своими вкусами. Леер и являлся связью между Корфом и Генштабом. Благодаря деятельности «егеря» немало российских военных секретов оказалось в Берлине.

Уговоры продолжались уже полчаса. Леер прекрасно владел техникой допроса, но сломить хрупкую барышню все не удавалось.

— У вас нет никаких шансов выкрутиться из положения, в которое вы попали. Ну, хорошо, давайте разложим все, так сказать, по полочкам. В плен вы попали, так? Кроме того, информация о вашем сотрудничестве с нами неминуемо попадет к Жилинскому — мы об этом позаботимся. Это вы понимаете?

Ольга, ничего не говоря, смотрела в угол.

— Прекрасно. Тогда я вам скажу: в таком случае вы становитесь предателем, — Леер сделал паузу. — Предателем России! И назад вам уже хода нет.

— Глупость!

— Нет, дорогая, глупость — это то, что вы еще молчите. Я знаю, что вы сейчас думаете: долг, честь, Родина и так далее, — усмехнулся «егерь». — Но вся ваша проблема в том, что вы ввязались в жестокую и кровавую игру. Как у вас в России говорят: «Вход рубль, а выход — два?»

Ольга фыркнула в бешенстве.

— Причем мы предлагаем вам наилучший выход из ситуации. Вы получите возможность остаться в Германии, а нет — тогда в какой-то третьей стране. Вы будете обеспечены, и вам не придется думать о будущем. За вас обо всем подумают. Мы гарантируем вам жизнь и работу. Чего вам еще надо? Все — с Россией покончено.

— Я не желаю вас слушать! — раздельно произнесла допрашиваемая.

— Не желаете? Отлично, — развел руками Леер. — В таком случае мы вас просто повесим.

— Не посмеете!

— Не посмеем? Ха-ха-ха! Одно дело, когда вы — дама. Но повторяю: вы вошли в игру, теперь вы — шпион. А это ведь не военнослужащий, к нему отношение всегда другое, — говорил Леер, — и если он, разоблаченный, не соглашается работать с противником, то его ликвидируют. Да, все именно так.

«Беседа» продолжалась…

— Вы поймите, — неожиданно сменил гнев на милость Леер. — Я ведь вам добра желаю.

— Неужели? — саркастически усмехнувшись, покачала головой Сеченова. — Да, редкий цинизм, ничего не скажешь.

Цель у «егеря» была проста — с помощью Сеченовой посредством радиосвязи окончательно дезинформировать Жилинского о направлении главного германского удара. Танк именно на этом участке фронта, а раз так, то и наступление планируется именно здесь.

— Что ж, у нас тоже есть специалисты по беспроволочному телеграфу, — зловеще сказал Леер, откидываясь на спинку стула. — А вы об отказе горько пожалеете.

Ольга, отвернувшись, молчала.

Людвиг Леер сдержал слово. Его специалисты через пару часов послали донесение, весьма правдоподобную дезинформацию, которая наверняка должна была убедить русских ожидать наступления не там, где оно будет на самом деле. Об этом было сообщено Сеченовой. Она была раздавлена таким известием.

— Вот так, дорогая. Вы видите, что ваше упорство ничего не дает, — насмешливо произнес Леер. — Не хотите отвечать? Ай, как невежливо. Неужели в Смольном вас не учили правилам этикета? Ну что же, оно и понятно — Россия… Ну ничего, скоро мы с вами снова поговорим.

Он и барон отошли к окну.

— Куда поместим пленных русских? — поинтересовался Корф. — Надо подыскать какое-то соответствующее помещение.

— Не надо ничего подыскивать, — ухмыльнулся Леер. — Я уже все придумал.

— А именно?

— Запрем их на пожарной каланче. А дальше пускай уж наверху решают, что с ними делать.

— Почему именно там?

— Вы, по-моему, сегодня туго соображаете, барон. Уж не встреча ли с прекрасной Ольгой вас так встревожила? — насмешливо взглянул на Корфа «егерь». — А где еще содержать пленных в небольшом городке? Здесь что, позвольте вас спросить, предусматривались подобные помещения? По-моему, вряд ли. Да и вообще, более идеального места для содержания этой банды я просто не вижу. Выбраться с площадки невозможно, как ни старайся. Оттуда убежать почти так же нереально, как… с подводной лодки, — довольный своим сравнением, Леер ухмыльнулся. — К тому же пусть весь городок видит позор русских. Здесь двойная выгода: во-первых, наше население на этом ярком примере убедится, что враг не так страшен, как это может показаться некоторым особенно чувствительным натурам. Враг не страшен — он просто смешон! Да, вот именно — смешон! Во-вторых, пусть сами военнопленные прочувствуют, что же это такое — пытаться обмануть великую германскую нацию. Для того чтобы это сделать, нужны совсем другие мозги. Не знаю какие, но уж, во всяком случае, не такие бараньи, как у этих самонадеянных и глупых субъектов.

— Разрешите выполнять? — обратился к нему один из тех, кто «брал» русских.

— Приступайте.

Через десять минут из дверей гостиницы под усиленным конвоем вывели так несчастливо разоблаченный русский отряд. Солдаты шли, опустив головы. На лицах было написано суровое и одновременно растерянное выражение. Да, того, что их раскроют в тот самый момент, когда они чувствовали себя в безопасности, никто из них не ожидал. Немецкие солдаты плотно держали русских под штыками и вели по площади, пересекая ее по диагонали. Стороннему наблюдателю, не знавшему всей подоплеки дела, могло бы показаться, что происходит что-то странное. Свои конвоируют своих…