Как становятся предателями - Изяслав Кацман

страшного, особенно теперь, со своим серебром: излишки пустим на семена. Я и раньше предпринимал кое-какие меры по диверсификации нашего сельского хозяйства, чересчур завязанного на корнеплоды, а теперь же по моей команде молодняк из числа учащихся и выпускников Обители принялся за разработку подробной программы по борьбе с монокультурным земледелием. Немедленно, в течение пары лет после нормализации ситуации с урожаем, предполагалось, серьёзно потеснить баки коем. Сейчас даже на западе острова сладкий корнеплод обеспечивает не больше трети рациона типичной туземной семьи. Исключение составляют, пожалуй, тинса-бунса и новые поселения на осушенных болотах, контролируемые непосредственно «пану макаки» и типулу-таками – здесь быстрее растущий овощ успешно отвоёвывает всё новые площади. Причина, разумеется, в фискальных усилиях – попавшим в передовой отряд прогресса папуасам приходилось поневоле вертеться, в том числе и заменять долго зреющий баки коем, который при желании можно было за год и три раза посадить и вырастить. Впрочем, до такого ударничества мало кто доходил, ограничиваясь двумя урожаями.

Кстати, нынешняя засуха по сладкому корнеплоду ударила меньше, чем по «морковке». Впрочем, что именно из растительности капризная стихия угробит, заранее не угадаешь, потому в перспективе туземцы станут делить площади под посевы примерно поровну между коем, баки и зерновыми, добавляя к ним уже знакомые вохейские бобовые, а также бананы с местной «хлебной пальмой».

Бананы, в отличие от этеша, выращиваемого по-прежнему в основном мигрантами-тенхорабитами, у папуасов распространение получили. Причём в обеих своих разновидностях: и тагирийской, и разведённой из переданных ирсийцами сортовых саженцев. Последние, пожалуй, были и вкуснее, и урожайнее первых, но материала для разведения было маловато – только тот, что был в достопамятном контейнере. А из «Страны чёрных» новые отводки везли постоянно. Так что сейчас натуральная очередь сформировалась из желающих завести в хозяйстве ирсийские бананы. Ну, пускай и дальше на Пеу сосуществуют оба сорта – в рамках всё той же диверсификации сельхоза.

Что до зерновых, то их предстоит внедрять весьма жёсткими мерами: раздаваться этеш будет нуждающимся не просто так, а с требованием вернуть выданное в течение ближайших трёх лет в двойном количестве. Где его брать будут, в общем-то, дело личное – захотят, пусть меняют у выращивающих зерно вохейцев на родные корнеплоды, захотят – сами посадят и соберут. На последнее и надежда: если нужда заставит заняться возделыванием новой культуры, чтобы рассчитаться с типулу-таками, то начнут и для себя его в пищу готовить. Так потихоньку и втянутся. Кстати, именно исходя из этих своих планов, я и сделал упор на закупки в Тагире: тамошняя кимва всяко лучше подходит к влажному климату наиболее населённых районов Пеу, чем вохейские злаки – на северо-востоке, конечно, они дают неплохие урожаи, но в окрестностях Тенука и Мар-Хона из трёх видов худо-бедно «идёт» только один.

Лучше бы, конечно, разводить три сорта кимвы из ирсийской посылки, но на всех папуасов, которых предстояло «облагодетельствовать» «гуманитарной помощью», уже выращенных и собранных нескольких десятков «мер» маловато будет – пока подарок с Западного материка рос исключительно на полях типулу. Только в этом году должны были начаться первые посадки высокоурожайных сортов в нескольких деревнях-колониях на осушенных болотах и в хозяйствах обосновавшихся в столице и морской гавани тенхорабитов – последним в знак особого расположения посевной материал выдавался буквально горстями. Остальным же придётся обходиться тагирийским зерном.

Ещё хуже обстояло дело со «странной кукурузой» - растением, образующим мелкие початки, похожие на кукурузные, но растущие густыми пучками. Зёрна же были довольно крупными, с горошину. Если честно, в прежней своей жизни пробовать американский злак мне не доводилось, да и видел я его только на картинках, потому не могу сказать, имеет ли «странная кукуруза» какое-нибудь отношение к индейскому маису. В посылке его было совсем мало, да и разводить неизвестную культуру, пусть и имея подробные письменные инструкции, несколько проблематично. В итоге на данный момент в наличие имелась всего пара «мер» ребристых зёрен желтоватого цвета.

Я не был бы Сонаваралингой-таки, Великим и Ужасным, если бы кроме аграрно-технологической выгоды в виде диверсификации папуасского сельхоза не сумел найти в грядущем неурожае решение кое-каких политических проблем. Раздаваться заморский этеш будет не всем подряд: в первую очередь его получат подконтрольные типулу-таками области. Бунсан с Тинсоком, в общем-то, нуждаются даже не в «гуманитарке», а просто в ослаблении налогового бремени – и его они на ближайшее полугодие получат. А Рудники, столичные с мархонскими мануфактуры будут кормиться импортным зерном, равно как и армия с гвардией. Вэю, Хону, Кесу, Талу, Текоку и Ласунгу помощь будет оказана. Будет она, конечно, избирательной – список селений, «сильные мужи» которых безусловно лояльны правительнице, уже составлен. Остальным – в той степени, чтобы не вымерли от голода. Ну и Сонаву, конечно, поможем безоговорочно.

И в других землях острова зерно станет моим оружием: достанется оно только тем, на кого можно рассчитывать в качестве агентов центра в предстоящем установлении полного контроля над Пеу. Узким кругом в лице Рамикуитаки, Ванимуя, Шонека и вашего покорного слуги уже не раз и не два обсуждали, кому из «сильных мужей» Кехета, Сунуле, Кане, Темуле и Тесу суждено сохранить и преумножить влияние, а кому обратиться в ничтожество, возможно вместе со своими подданными. Как ни странно это звучит, но наиболее полной картиной владел Вестник – разумеется, через своих воспитанников.

Не знаю, мучился ли старый тоутец угрызениями совести – внешне необходимость соучаствовать в организации направленного голодомора у него никак не проявлялось. Напрямую же спросить у меня язык не поворачивался. Мне и самому-то не по себе становилось от взятой на себя ноши определять – кому жить, а кому умирать. И слабым оправданием служит тот факт, что закупаемого зерна не хватит прокормить все триста тысяч папуасов, а двести тысяч «мер» – это верхний предел, на который хватило доверия ростовщиков Внутриморья. Хиштта в своих письмах весьма прозрачно намекал, что выданные ему ссуды – это даже большего того максимума, на который мы могли рассчитывать на фоне грядущего палеовийского вторжения.

А вот насчёт Бонко я лично ещё не определился. С одной стороны, мне не нужно чрезмерное усиление какой-либо из местных сил в столь отдалённой от Западной равнины части острова. Руки дотуда дойдут у меня нескоро, если вообще дойдут. Но с другой, Такумал в глазах моих орлов по прежнему являлся «олени востока» братства «пану макаки», то есть одним из своих. Кроме того, там оставалось столько людей, что-либо значивших в моей жизни….

Глава 5