МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ - toshiba

описание разговоров со следователем и очных ставок с

М.А. Мееровичем и с моей теткой полностью переиначено –

следователь, моя тетка и отчасти Меерович дословно или почти

дословно повторяют в версии–2012 разговор про Маленкова (чего

не было в версии–2002!). А еще откуда-то возникла у моего отца

«секретарша»…

(Но и в полностью переиначенном виде этот единственный

оставшийся эпизод (разговор о Маленкове) по-прежнему

непригоден для обвинений моего отца. Дело в том, что

упомянутый разговор происходил спустя ровно два месяца после

ареста Вольпина. За моим отцом уже велась охота. Кстати,

ближайшей подругой Вольпина в те годы была дочь

(расстрелянного) разведчика, тесно связанного с лабораторией по

установке подслушивающих устройств в жилых помещениях.

Но даже если забыть о том, что мой отец был мишенью для

«органов», разговор в комнате коммунальной квартиры – это не

разговор наедине. Обвинения в адрес моего отца не имеют

никаких оснований – это всего-навсего чудовищная

пустышка).

А вот лагерные воспоминания Прохоровой весьма информативны.

В бараке она не мерзла («…какие ледяные нары? В лагере очень

жарко топили…»), конвоиры ей попадались добрые («…

удивительное дело, какими эти ребята оказывались порядочными

людьми»), от тяжелой работы освободили…(с. 58–60). См. также

интервью, взятое у Прохоровой журналисткой « Русской жизни»

Е. Пищиковой [1]:

«… я по своей природе не приспособлена к физической работе,

поэтому мне даже не пришлось притворяться».

Это великолепно согласуется с рассказом Вольпина о том, как ему

хорошо жилось в психушке, куда он был переведен из тюрьмы в

1949–1950 гг. (См.: Айхенвальд Ю.А. Последние страницы. – М.:

Изд-во РГГУ, 2003, с. 247. Цитата из книги Айхенвальда

приведена также в гл. II.)

И Вольпина, и Прохорову «органам» необходимо было уберечь от

гибели. Иначе кто стал бы распространять лубянскую чушь о моем

отце по всему свету?

А все-таки, уровень книги Веры Ивановны удивительный. В

заключение приведу две цитаты оттуда. Хотя они прямо и не

относятся к теме моей заметки, но зато характеризуют книгу в

целом:

<< Об Эфроне сегодня говорят и пишут много гадостей, что он,

мол, был агентом НКВД и все такое прочее. Я точно знаю, что

это неправда.>> («Четыре друга…», с. 29)

Правда, здорово? Прохорова точно знает. И еще:

<< Но его [А.Д. Сахарова] супруга! Это было исчадие ада, просто

исчадие! Глаза черные, вращаются вокруг своей оси. Она, видимо,

держала Андрея Дмитриевича в ежовых рукавицах. >> (там же,

с. 73)

А я-то всегда считал, что такая характеристика Елены Георгиевны

исходит из… ну, вы догадались…

[1] Пищикова Е. Суровая нить / Русская жизнь, 28 сентября 2007 г.

http://www.rulife.ru/mode/article/299

Добавление IV.

О КНИГЕ АНДРЕЯ ГАВРИЛОВА

Только что с большим трудом раздобыл и, наконец, прочел

целиком книгу Андрея Гаврилова «Чайник, Фира и Андрей»

(Вашингтон: Изд-во Юго-Восток, 2011). Впечатление сильнейшее.

Читать эту книгу необходимо. Хочу сделать небольшое замечание,

имеющее некоторое косвенное отношение к истории моего отца.

Вначале процитирую книгу Гаврилова (глава «Энигма», с. 166–

167):

<<С точки зрения официальной идеологии Советского

государства – отец Рихтера был врагом народа, а его мать –

предательница Родины. А Рихтер – сын расстрелянного врага

народа и предательницы – и дальше выступал, как ни в чем не

бывало на концертах.

КАК МОГ ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ТОЛЬКО ВЫЖИТЬ, НО И

СДЕЛАТЬСЯ ВЕДУЩИМ ПИАНИСТОМ СТАЛИНСКОГО СССР?

На этот вопрос фильм [Монсенжона] не отвечает. Свободный

человек? О какой свободе может идти речь? Рихтер был ИХ

рабом, верным псом. Иначе – он не прожил бы и года после

расстрела отца и предательства матери.>>

В качестве возможного ответа на поставленный им же вопрос

Гаврилов приводит слова самого Рихтера: <<Во время тяжелой

депрессии Слава [Рихтер] два раза [!] процедил мне одну и ту же

фразу: «Молодая госпожа, как мне говорили, почему-то

увлеклась моими концертами, и это, кажется, спасло меня от

многих неприятностей». Рихтер имел в виду Светлану

Аллилуеву, дочь Сталина, которой в 1941 году было 15 лет. Тем не

менее, Светлана уже тогда встречалась с Каплером, который

культурно развивал ее, таскал на интересные концерты. Судя по

ее поздним воспоминаниям, Сталин ее безумно любил, она

поделилась с отцом своим восхищением от игры Рихтера, и

Сталин кому-то что-то шепнул. И Рихтер получил невидимую, но

самую надежную в СССР защиту.>>

Неточность второй из приведенных цитат состоит в следующем.

Светлана Аллилуева познакомилась с Каплером не в 1941 году, а,

по крайней мере, на год позже (см. книгу Аллилуевой «Двадцать

писем к другу»):

<<В ту же зиму 1942-43 года я познакомилась с человеком, из-за

которого навсегда испортились мои отношения с отцом, – с

Алексеем Яковлевичем Каплером.>> [1]

Напомню, что осадное положение было введено в Москве

20 октября 1941 года, а приказ о переселении немцев был издан

еще раньше – 8 сентября 1941 года.

Иными словами, тот факт, что Рихтер – фактически, не скрываясь

– уцелел в Москве после депортации немцев, по-прежнему ждет

своего объяснения.

Москва, август 2012

[1] Впервые Каплер и Светлана Аллилуева встретились в конце октября

1942 года (см. Аллилуева С.И. «Двадцать писем к другу». – М.: Книга,

1991, с. 163).

Добавление V.

«ИНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД» ОТ СЕКСОТА

I.

При обсуждении на forumklassika истории моего отца возник

вопрос – почему сексот после столкновения не позаботился о

немедленном аресте Локшина. Ведь именно так и только так (по

мнению одного из моих оппонентов) можно было надежно

предотвратить раскрытие сексота в кругу знакомых Локшина. Ну,

во-первых, арест для моего отца спустя год после операции по

удалению трех четвертей желудка (1948 год) означал верную

смерть в тюрьме через две недели.

При этом нельзя не учитывать, что участники этой истории –

живые люди, связанные какими-то человеческими чувствами.

Отправить моего отца на верную скорую гибель сексоту было

просто невозможно. Был избран иной вариант – напугать отца и о

нем же распустить слухи. А для верности вполне можно было

время от времени приходить в гости, смотреть, как реагируют

родственники отца (так я это себе представляю). По-прежнему ли

они рады? Если – нет, то – сами понимаете... А если – по-

прежнему рады, то жизнь продолжается, а там и Вольпин

возвращается из своей высылки, а до этого письма шлет, Локшина

разоблачает. Конечно, для сексота есть при этом риск, но сексот не

чувствует себя убийцей близкого человека. Параллельно

обрабатывается круг знакомых, кого-то запугивают, кого-то

вербуют. Так что, с распространением слухов все в порядке. Слухи

распространяются только такие, Какие Надо...

II.

От агента, действующего под прикрытием, остается в истории

«инверсионный след». Сам агент – невидим, и каждый отдельный

эпизод может трактоваться разными способами, однако взятые в

совокупности эпизоды – если их набралось достаточное

количество – могут свидетельствовать о том, что поработал агент-

невидимка.

Такие эпизоды в истории моего отца имеются.

А. Эпизоды, в которых от читателя требуется доверять моему

отцу (а также мне):

1. Письмо отца от 19 сентября 1949 года («Труп вернулся…»).

2. Рассказ отца о столкновении с сексотом (слова сексота: «Я не

человек, я труп»).

Б. Эпизоды, документально подтвержденные либо

допускающие независимую проверку: