Чернокнижник - Максим Войлошников

Довольный своим каламбуром, седой господин изобразил улыбку, приводящую в дрожь. Разумеется, граф остался недоволен, но от намерения выяснить планы Лодьи отказался, и, поклонившись, отошел. Лодья же, получив ответ на волновавшие его вопросы, принял решение, повеселел, насколько это было возможно в его положении, и отправился танцевать под чудную музыку, скакать возле опаляющего костра, пить пиво и веселиться с ведьмами. Он получил мандат на полную свободу действий, а это ему и было нужно.

Глава 19. Свидание

На следующий день он отправился вниз, в городок горняков Гослар, стоящий у подножия Брокена. Кстати, уроженцем этого городка был восходящая в ту пору звезда французской армии, граф Мориц Саксонский, сын знаменитой красавицы графини Авроры фон Кенигсмарк от ее любовника — саксонско-польского короля Августа Сильного.

Лодья ввалился в таверну и заплетающимся языком сообщил хозяину, что он — физик и изучал атмосферное электричество во время ночной грозы. В пользу этого свидетельствовали и его одежда, прожженная во многих местах, возможно, электрическими разрядами, и обгоревшие волосы, и необычный блеск в глазах, и приплясывающая походка, и странные пугающие мелодии, которые он напевал себе под нос — воистину, их мог напевать только человек, подвергнувшийся близкому удару молнии. Но толстый хозяин таверны держал нос по ветру и догадывался, что поведение гостя может быть связано не с грозовыми разрядами, а с посещением некоего высоко расположенного места, куда грозы никогда не доползают. Впрочем, по той же причине никому об этих соображениях докладывать он не стал — это во времена Тридцатилетней войны можно было получить награду, сообщив куда надо о подозрениях в колдовстве. А в наше время за это можно огрести только неприятности.

Итак, перекусив, Гавриил решил передохнуть, для чего поднялся в свою комнату. Спустился он только под вечер — даже его железные силы оказались не беспредельны и требовали восстановления после проделанного путешествия. Хозяин показал ему лежавшее на краю обеденного стола письмо с гербовой печатью, представлявшей собой оттиск черного прусского орла. Лодья протер заспанные глаза, взломал печать и прочел несколько строк скорописью:

«Господина Лодью, даровитейшего ученого, об изменившихся обстоятельствах которого уведомлены, приглашают для беседы в Потсдам, в королевский дворец, для беседы о работе в пользу прусской науки. Письмо показать часовому».

Подписи не было, но и так понятно, чья рука могла быть знакома и годна для пропуска любому королевскому гвардейцу.

— Герр…

— Хейнц, — подсказал трактирщик.

— Скажите, но ведь по твердому почерку очевидно, что это письмо писал не старик? — заметил Лодья.

— Я не очень силен в грамоте, но старый прусский король недавно скончался. Королем стал его сын, Фридрих, — ответил хозяин таверны. — Вы, наверное, важная персона, если он написал вам собственноручно.

Отчаянно скосив глаз, он пожирал короткий текст письма, что слегка противоречило заявлению о безграмотности.

— Не очень, — разочаровал его Гавриил. — Я говорил уже, что я химик.

Он понимал, что королю нужны отнюдь не его философские познания. Вставал перед ним и вопрос: откуда мог узнать новый прусский властитель о многообещающем русском лиценциате? Но здесь у Лодьи не было сомнений. Уроженец Силезии Вольф, учитель Лодьи, изгнанный из Пруссии прежним королем за чернокнижие и некие антихристианские идеи, очевидно, и был тем неведомым корреспондентом принца Фридриха. Дело, которому посвятил себя Вольф в Марбурге, было завершено, и только немилость старого «короля-солдата», как называли толстого коротышку Фридриха-Вильгельма I за повсеместное насаждение армейщины, удерживала его от возвращения в Пруссию, где его более всего ценили. От наследного принца он получал заверения, что как только тот займет трон, он сможет возвратиться. И действительно, едва Фридрих II взошел на трон, как немедленно пригласил означенного философа ко двору и дал ему хорошую должность. Лодья полагал, что если его учитель описал в письмах принцу Фридриху некоторые интересные подробности о своем ученике, не вошедшие в корреспонденцию Санкт-Петербургской академии, то именно поэтому прусский наследник мог весьма заинтересоваться необычным русским.

Собирался ли Лодья в Пруссию, понимая это? А какие у него были иные перспективы, если он был причастен к людям, которых в России теперь уничтожали? К тому же, пользуясь покровительством прусского короля, он мог бы исполнить планы своего наставника Волынского…

Если он намеревался попасть в Потсдам, ему предстояло преодолеть около двухсот пятидесяти верст по пути через Магдебург. По немецким дорогам их можно было сделать верхом в два дня. Лодья выехал без отлагательств.

На смену саксонским горам пришли равнины Бранденбурга. Пруссия, «песочница империи», как именовали ее за качество почв. Прусская граница крепко охранялась, однако королевское приглашение послужило пропуском и тут. Переночевал путешественник в Магдебурге, располагавшемся примерно на половине пути. Древний и богатый город на Эльбе, с девятивековой историей, во время Столетней войны подвергся почти полному уничтожению. Впрочем, вопрос о том, кто более виновен в гибели двадцати пяти тысяч его жителей, до сей поры вызывает споры: католические войска сурового имперского фельдмаршала Иоганна Церкласа фон Тилли, устроившие резню, или протестантские солдаты шведского короля, поджигавшие город, чтобы не достался врагу. Важно одно — резня эта распалила взаимную ненависть до такой степени, что сражения продолжались еще пятнадцать лет. И память о ней не угасала до сей поры, когда город уже более полувека пребывал под сенью прусского орла. Кстати, все его население заодно с гарнизоном до сих пор уступали тому, что имелось перед войной.

Магдебург был известен Лодье как город, чей бургомистр Отто фон Герике, знаменитый инженер и физик, почти восемьдесят лет тому назад создал первую электростатическую машину в виде насаженного на стержень серного шара, натираемого рукой. Он положил начало изучению новой силы — электричества, которой очень сильно интересовался и Гавриил. В местной ратуше были выставлены напоказ знаменитые медные четырнадцатидюймовые «магдебургские полушария» — еще одно, более раннее, изобретение Герике, имевшее научно-демонстративный характер. Когда между полушарий был откачан весь воздух, их не могли растащить даже полтора десятка лошадей — этот опыт продемонстрировал публике силу давления воздушного столба. Ученый изобрел и водяной барометр. Его опыты послужили основой для позднейших исследований свойств газов знаменитыми физиками — англичанином Бойлем и французом Мариоттом. Герике был гением-практиком. Ровесник и участник Тридцатилетней войны, вторую половину жизни он посвятил возрождению родного города. Кроме того, он был великим чернокнижником своей эпохи, и если в молодости он яростно принимал участие в уничтожении Германии, то в зрелости стал опекуном своего города и добрым его гением, восстанавливая утраченное. Его судьба была весьма поучительна.