Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин

до рассвета. Всё на свете переберёт он, беспокойно ёрзая на полатях. Порой до самого утра, не зажигая огня, лежит и думает, думает...

За свою жизнь столько не думал.

Раньше, бывало, подымется часа в четыре и топчется в непросторных своих притонах, обихаживая скотину. Верный давней привычке, он и теперь встаёт спозаранку, гадая, чем бы занять тоскующие пуки.

Всю жизнь будто кто через колено переломил.

И у Сидора, хозяина этой жизни, тоже не всё гладко.

Вернулся в свой крестовый дом – жилым не пахнет: один- одинёшенек.

Почти следом за ним пришёл Сазонов. Оглядел холостяцкую избу внимательными, всё понимающими глазами, поморщившись, сказал:

- Нехорошо тут у вас... Идёмте ко мне! Дело есть.

Он слышал разговор у Яминых и, едва Гордей улёгся, вышел, будто по нужде.

Взяв Пермина за плечо, повернул его к своему дому. Сидора трясло.

- Э-э, да у вас, наверно, лихорадка! А вы на ногах! – зажигая семилинейку[4], покачал головой Сазонов. – Сейчас чайку заварю. Раздевайтесь! – подталкивая гостя, построже пригласил он. Выйдя в другую комнату, приготовил чай и вернулся с двумя кружками. Пермин глотал чёрную огненную жидкость, выплясывая по краю посудины зубами.

Сазонов отвернулся, закурил.

- Странно живём, а? – задумчиво произнёс он, глядя на собеседника из-под всегда полуопущенных век. – Ведь одно дело делаем, а каждый сам по себе...

Сидор в последние месяцы и впрямь жил как-то странно. В его большом доме давно уже поселилась безликая, но глазастая и нахальная скука. Сидор бежал от неё к людям. Люди бежали от него.

Вокруг всё было неясно, настороженно. Даже разговоры велись с опаской. Нестерпимо хотелось сойтись поближе с односельчанами. Но, видимо, это сближение началось или слишком рано, или слишком поздно. Чем искреннее был он в своих стремлениях, тем недоверчивее и замкнутее становились они, обижая его подозрительностью. Их память стойко восставала против его тоски. Чтобы заглушить эту проклятую тоску, он готов был головою биться о стену, не умея отыскать лаза в темноте.

Вот и ныне заглянул он к Ямину не скандалить. А перешагнул порог – сорвался, наговорил того, о чём забыть хотел.

Так вот и с другими получается.

Не потому ли одиночество всё крепче сжимает его своими клещами, хоть он и не должен быть один, и ненавидит оставаться один. Но одиночество пришло, и Сидор бессилен против него.

Рядом жили люди, с которыми он мог сойтись и держать совет, но гордость не позволяла.

Кто он? Неграмотный, тёмный мужик, которого волной выхлестнуло на поверхность. Сазонова он недолюбливал за его деликатную иронию, Камчуку не доверял.

Были ещё Фёкла и Науменко. Но с кем из них можно посоветоваться, поделиться сокровенным?

Науменко пил, а Фёкле и самой несладко приходится. Тоже одна: недавно дитёнка схоронила.

Оставалось положиться на самого себя.

Не полагаться же во всех случаях на Сазонова. Ему что? Он человек временный.

- Каждый сам по себе, – повторил Сазонов. – А надо бы наоборот. – И рассмеялся, встряхнув светлыми прямыми волосами. Смеялся он редко, но завлекательно: как ребёнка слушать хотелось. – Спешим, под ноги взглянуть некогда. – Потому и с дороги часто сбиваемся.

Сидор допил чай, успокоился.

- Согрелись? Я же говорил: чай лечит от всех болезней! На себе проверил, – похвалился Сазонов и вдруг вспомнил: – Я что хотел спросить вас... Вы к Ямину-то зачем заходили?

- Да так, по пути завернул.

- А – а, это хорошо. Подружились, значит? А мне говорили, что вы в ссоре...

- Тебе-то что?

- Просто интересуюсь. Ямин по-своему человек замечательный. Сейчас он на перепутье. Любой неосторожный шаг отпугнуть его может. А терять такого человека нельзя. Колхозу нужен.

- Знаю, что нужен.

- Значит, вы к нему заходили с добрыми намерениями?

Сидор помолчал.

- Ну как, отогрелись?

- В жар бросило.

- Теперь полежать надо. Ложитесь на мою кровать. Я кое-куда схожу. Вернусь утром.

- Ты как знаешь, что к Ямину я заходил? – спросил Пермин.

- А я за дверью стоял, когда вы... беседовали, – выходя, ответил Сазонов.

Грохнув по столу кулаком, Пермин уткнулся в ладони и долго и неподвижно слушал, как трепещет на виске неспокойная жилка.

Глава 11

Недавно отелилась Чернуха. По нескольку раз в ночь Гордей выходил в пригон проведать её. Телёнка отсадили и