И все небо для нас - Юлия Лим

и неблагодарной, подрываюсь и помогаю ему. У раковины, задевая друг друга бедрами, по очереди перемываем тарелки, кружки и столовые приборы.

– Ты чего за посуду схватился? – протягиваю тарелку, чтобы Гордей поставил ее в сушилку.

– Лучший способ запомниться окружающим – сделать то, что они хотят делать меньше всего, – подмигивает он.

* * *

Когда мы выходим из дома, снаружи уже темнеет. Прохлада опускается на плечи, лицо окунается в свежий вечерний воздух.

– У тебя прекрасные волосы. Почему ты постоянно носишь кепку? – интересуется Гордей, когда мы отходим подальше.

– Я не в состоянии за ними ухаживать. Просто знаешь… сил нет. И я не о физических говорю. – Мы подходим к бревну за мастерской и садимся на него. Ирма с Тихоном попросили далеко не уходить. – А ты, похоже, очень любишь свои волосы.

– Я люблю все красивые волосы.

– Поэтому отращиваешь?

– Ну… – Гордей вытягивает ноги, я повторяю за ним. Его стопа на полстопы больше моей, а ведь мы почти одного роста и почти одинаково сложены. – Решил однажды не стричься, и вот к чему это привело.

– Прости.

– За что?

– Я о Семене… я знала, что родители мамы не самые приятные люди, но не догадывалась, что настолько.

– А, забей, – отмахивается Гордей. – Меня как только не называли. Голубок, можно сказать, комплимент.

– А ты… – замолкаю.

Стоит ли спрашивать о чем-то личном, когда ты вроде бы тесно общаешься с человеком, но не уверен, насколько вы хорошие друзья.

– Что?

– Нет, ничего.

– Ну нет, так не пойдет. Скажи, иначе всю ночь буду мучиться от любопытства. – Гордей прищуривается, улыбаясь уголком губ.

И как ему отказать?

– Ну… – Перебрасываю косу через плечо и начинаю теребить выбившиеся из нее волоски. – Ты же не голубок?

В неловком молчании мы переглядываемся. Краснею, а Гордей смеется. Его смех открытый, добрый и заразительный. Вскоре мы уже хохочем до слез.

– Не знаю, – отвечает Гордей.

– Как это?

– Ну… Я никогда не задумывался о таких мелочах. Люди любят людей просто за то, что они есть. Разве не так?

Похоже, он не собирается отвечать на мой вопрос.

– А сколько у тебя было отношений? – меняю тему.

– Ты хочешь услышать честный или философский ответ?

– М-м-м. Я бы предпочла смешанный вариант.

Гордей улыбается.

– Начнем с того, что я шестнадцать лет живу в глуши с матерью. В школе мне никто никогда не нравился. Сам я тоже никому не нравлюсь в силу моих… внешних особенностей, скажем так. Школьникам интереснее меня дразнить.

– Говоришь, будто сам не школьник, – подкалываю, поджимая колени.

Становится прохладно. Кончик носа подмерзает.

– На самом деле я переродившийся гуру, заточенный в юном теле, – посмеивается Гордей. – У меня есть свой канал в соцсетях, зрителям нравится. Представляешь, кто-то смотрит и ставит лайки моим видео. Так странно.

И чего странного, думаю я, лично мне все понятно.

– Я никогда не рассматривал возможность отношений с поклонниками.

– Почему?

– Интернет-отношения дурят мозги. – Гордей закидывает голову.

Поднимаю глаза. Рассматриваем небо с проступающими то тут, то там звездами.

– Мне ни до кого не было дела, пока этим летом не произошло кое-что странное, – продолжает Гордей. – Одна девушка выскочила на меня в поле ночью, а потом притворялась мертвой, чтобы я ее не съел.

Легонько пихаю его локтем в бок и закатываю глаза.

– К чему это я? Я хотел сказать, что это лето не похоже на предыдущие. И ты, Вера, интересный человек.

Что бы это значило?

– И хватит уже комплексовать из-за прыщей. Приходи ко мне, подберем косметику.

Ощущение приятного трепета исчезает, сминаемое стыдом.

– Думаешь, я ничего не пробовала? – Отворачиваюсь. – Они останутся со мной навсегда.

– А натуральные маски делала?

Качаю головой.

– Во-от. Начнем с этого. Если ничего не получится, тогда… надаешь мне щелбанов. Идет?

Фыркаю. Когда молчание затягивается, произношу:

– А ты и вправду странный парень.

– Спасибо. – Он подмигивает. – А теперь пойдем в поле и распустим твою косу.

* * *

Иногда я представляла, как встречусь с дедом и бабкой, фантазировала, что добродушные старички с радостью примут нас с Милой, ведь мы их родные внучки. На деле же Тамара повесила нас на шею дяде, а Семен и вовсе выглядит как всем недовольный человек.

– Ты его знаешь? – кошусь на Гордея.

– Кого?

– Семена.

– Можно и так сказать. Видел их издалека, слушал, что они говорят Тихону.

– Расскажи про него? И про Тамару…

– Легко.

Пока мы идем к полю, под ногами шуршит гравий. Вскоре мы сходим с него на песок, а с последнего – на податливую землю. Перед нами возвышаются огромные подсолнухи, склонившиеся и дремлющие до завтрашних лучей солнца.

– Они здесь редкие гости, но, когда приезжают, оставляют о себе неизгладимые впечатления.

– Точно… – Разглядываю мыски кедов. – Как он мог назвать тебя голубком?

– Твой дед консерватор, – поясняет Гордей. – Как-то он заметил на моем мизинце черный лак и долго ругал маму. Сказал, что у нее растет не сын, а дочь, и что она должна уделять моему воспитанию больше времени.

– А почему он так фамильярно себя ведет с твоей мамой? – Подпинываю камешек, вслушиваюсь в шорох листьев подсолнухов, трущихся о нашу одежду.

– Ну… тебе правду или выдумку?

– Правду, конечно.

– Тихон встречался с мамой.

Останавливаюсь и всматриваюсь в лицо Гордея, проверяя, не шутит ли он. Алена красивая женщина, но она явно старше дяди. И потом, Гордей же мой ровесник?

– Ты ведь мне не брат? – с опаской спрашиваю.

– Нет, – смеется Гордей. – У них был недолгий роман. Раньше Тихон жил здесь один и часто захаживал к нам в гости, потому что хотел провести время в приятной компании. Чай за чаем, печенье за печеньем, слово за слово, и вот они с мамой уже держались за руки и целовались на крыльце, думая, что я не вижу.

Отвожу взгляд. Мы продолжаем идти.

– Они расстались, потому что каждый хотел развиваться, но их развитие помешало бы отношениям. – Гордей пожимает плечами. – Это нормально – уметь признавать слабости, договариваться и делать выбор в пользу лучшего будущего для себя. Если ты все время несчастен, вряд ли будешь любить человека, из-за которого втянул себя в это несчастье.

Киваю. Все в этом мире не так просто, как кажется.

– Тихон хороший человек. Он не сделал ничего, что обидело бы меня или маму. Они расстались хорошими друзьями.

– А Ирма знает об их прошлом?

– Да.

– Не похоже, чтобы она ревновала.

– Она ведь ждет ребенка, чего ей волноваться? К тому же Тихон давно мечтал о сыне. – Гордей хитро щурится. – Дочек-то у него теперь целых две.

А ведь и правда, раз дядя наш