Несвятое семейство - Анна и Сергей Литвиновы

– О да! – немедленно воскликнула пожилая дама и завела минут на пятнадцать монолог о том, сколь самоотверженно она спасала свою девочку и как хорошо, тьфу-тьфу-тьфу, та чувствует себя сейчас.

– Вам, наверное, было тяжело полностью отказаться от ролей в кино и в театре, – подал еще одну реплику Дима, подводя Эльмиру Мироновну к нужной ему теме.

– Вы себе не представляете, какие я предложения получала, мимо чего прошла!

Далее последовало перечисление едва ли не всех крупных ролей мирового репертуара, от Гертруды до миссис Сэвидж – странно, подумал ядовито Полуянов, что в сем контексте не прозвучали имена Джульетты и Катерины.

– А вы слышали, – перебил звезду сцены виртуоз пера, – что погиб ваш коллега, Роман Черепанов?

– О да! Какое ужасное событие!

– Да, выражаю вам свое соболезнование.

Дама хмыкнула.

– А я-то думаю, гадаю вот уже битых полчаса: с какой это стати я вдруг понадобилась прессе? И вот выясняется. Ах вы, Димочка, ах, лисенок!

– Я уже старый лис, Эльмира Мироновна, – улыбнулся Дима.

– Что уж тогда говорить обо мне!

– Вы, кажется, снимались вместе с Черепановым? – вернул разговор в нужное русло спецкор.

– Было дело.

– Ну, и что он за человек? – задал ключевой вопрос журналист.

– Чудный! Чудный! Совершенно воспитанный, прелестно образованный. Покойный Прокопенко очень хвалил его. Помню, взаимодействовать с ним в кадре мне доставило большое наслаждение.

«Ну, еще бы, – зловредно подумал Дима, – старой перечнице с юным дамским угодником!» Однако вслух, разумеется, сказал другое:

– А я слышал, в последнее время у него были неприятности?

– Что вы говорите? У него? У Ромы? Подумать только!

Старуха или впрямь ничего не знала, или делала вид. Если так, то выудить что-либо из нее представлялось проблематичным.

– Какие-то проблемы со слабым полом? – бросил еще один шар наугад журналист.

– Да? – вроде бы удивилась дама. – А что такое?

– Вы знаете, – нажал Дима, – я не хочу о ситуации вокруг Черепанова писать прямо сейчас. И я не собираюсь вас нигде цитировать! Да я уже и не газетчик вовсе. Я просто хочу разобраться! Меня попросили об этом. Один мой, м-м, близкий человек был в то же время родственником покойного, – слегка приврал Полуянов. – Я, право, толком ничего не знаю, но, поговаривают, кто-то влиятельный на Черепанова в последнее время ополчился. Какая-то важная дама. Поэтому его, дескать, и убили.

– Да что вы?! Да нет, Дима! Не может быть! Вы знаете, как говорят: ах, злые языки страшнее пистолета. Так и тут. Сплетни, досужие вымыслы, попытки опорочить молодой талант – и, что особенно отвратительно, посмертно, когда он никак не сможет себя защитить. Какая низость!

Репортер понял, что так разговор может ходить по кругу часами и расколоть старуху ему вряд ли удастся, да и не знает она, верно, ничего. Но несмотря на это – что значит талант, он передавался даже через телефонную трубку! – от общения с бывшей актрисой он почувствовал прилив сил: вот она, волшебная сила искусства!

– Хорошо, ладно, – уже с оттенком усталости, безнадежности в голосе проговорил Дима. – А что про Черепанова в ваших кругах сплетничали? Что про него говорили те самые злые языки, о которых вы упомянули? Может быть, до вас все-таки доносились слухи?

– Ах, Дима, с прессой надо держать ухо востро!

– Эльмира Мироновна, вы же меня знаете! Я никогда не стану вредить хорошим людям, тем более – моим друзьям. Ведь вспомните, какая была горячая тема про убийство в северном экспрессе – а я ведь после смерти Прокопенко ни строчки не написал!

– Это правда, – раздумчиво промолвила старая дама. – Ладно, Димочка, только вам. Что называется, и на ушко. Но если вы об этом раззвоните! Или на меня сошлетесь, мы с вами – смертельные враги на всю жизнь!

– Могила, Эльмирочка Мироновна!

– Говорили, – понизила голос до шепота актриса, впрочем, ее великолепно поставленный шепот даже через телефонную мембрану слышался гораздо лучше, чем иной крик. – Поговаривали, что у нашего Ромы – связь с женщиной много старше его. И она, дескать – это не я сказала, лишь повторяю чужую сплетню, возможно, навет, но вы меня сами вынудили! – даже содержала вашего героя. Говорят, квартиру ему купила где-то в центре.

– Имя! – вскричал Полуянов. – Скажите имя! Как ее звали!

– Не имею ни малейшего понятия, – промолвила Царева. – Даже не догадываюсь.

– Но кто она? Откуда?

– Представления не имею.

– Сколько ей лет?

– А уж об этом и подавно. Впрочем, я слышала, что она уже давно перешагнула нежный возраст – я думаю, ей за пятьдесят, и еще у меня имеется подозрение, что эта дама связана с телевидением. Впрочем, утверждать не буду, это все мои домыслы.

Дима сделал еще два-три захода, но ничего больше из актрисы вытянуть не сумел. И то – хлеб, да какой!

Он мило попрощался со старушкой, велел передавать пожелание здоровья дочери и повесил трубку.

Во «Всемирном журнале» странички у Черепанова не имелось, или он шифровался псевдонимом, лицо свое не открывал. Хотя нечего было особенно ожидать, что он в нем гостил. «Всемирный журнал» – развлечение для граждан, ориентированных на слово, с ним по роду основной своей деятельности связанных: журналистов, как Дима, копирайтеров, сценаристов, пиарщиков, переводчиков. Короче, питомцев журфаков, филфаков и прочих литинститутов. Роман же был совсем другой – Актер Актерыч по натуре, демонстративная личность (подумал Дима в терминах Юнга или Леонгарда). Такому типажу ближе визуальные и эмоциональные способы выражения.

Однако и на «Однокашниках» Черепанова тоже не нашлось. И на сайте «В связи» – тоже. А вот во всемирно известном «Фотоальбоме» Диму ждал успех. Аккаунт актера оказался переполнен фотографиями и друзьями. Шутка ли! Более пятисот карточек! Ровно двести двадцать два френда! Дима аж потер руки от удовольствия. Не может быть, чтобы среди подобного богатства не оказалось ни единой ниточки, ни одной зацепки!

Он плюхнулся в это море разливанное друзей и общения. Проплавал в нем много часов. Надя позвала его ужинать – журналист механически сжевал судака, без выражения сказал: «Спасибо, очень вкусно» и чмокнул Надежду в щеку. Митрофанова уж и не дергала его – знала: если муж чем (особливо работой) увлечется, отрывать его от этого занятия – себе дороже. Творческий человек, что поделаешь! А может, это типичный эгоизм самца. Надя ведь, к примеру, как бы ни была занята, всегда готова на Диму переключиться, если она вдруг ему понадобится. А может, просто штука в том, что она Полуянова больше любит, чем он ее?

Спецкор, меж тем, нисколько даже не заметивший терзаний спутницы жизни, без устали, до рези в глазах просматривал фотографии френдов на страничке актера. И довольно быстро и, к сожалению, со всей определенностью оказалось, что богатство на аккаунте убитого – только видимость. То есть о стиле жизни Черепанова оно свидетельствовало. О его друзьях, интересах, времяпрепровождении. Но о его связях – настоящих, крепких, подлинных – нисколько. О том, с кем он живет, кого он любит и через кого уязвим – тоже ничего понять было нельзя.

Судите сами. В графе события, к примеру, значится, довольно многообещающе: первомайские шашлыки с друзьями на озере. Однако на фото, сопровождающем текст, нет ни друзей, ни озера. Одни шашлыки. В самом буквальном смысле – красочное фото, крупным планом натюрморт: румяные куски мяса, колбаски, крылышки на решетке. И – все. Ничьих портретов, никаких пьяных обжиманцев или групповых фото, где все, до чрезвычайности веселые и любящие друг друга, виснут один на другом или прочие глупости вытворяют.

Или, к примеру, в списке любимых мест значится кафе «Хлеб или булка» в Верхнем Спиридоньевском переулке. Актер добросовестно зачекинился там (то есть отметился через сайт) больше десяти раз. Но, кроме фотографий интерьеров кафе и пары соблазнительных пирожных, ничего, свидетельствующего о лично его там пребывании, не поместил. Куда как было бы логично (а как для расследования полезно!), чтобы Черепанова там с какой-нибудь пассией ушлый официант на фотик щелкнул. А хозяин аккаунта – р-раз, и фоточку себе на страничку горделиво поместил: вот, дескать, я с какой прелестной фифой в каких прекрасных местах бываю. Но нет, ничего подобного! Решительно нигде ничего личного. И так во всех прочих любимых местах. Полуянову было чрезвычайно интересно, конечно, для понимания личности покойного, что любил тот места известные, выдававшие в нем скорее провинциала, чем завзятого москвича: Патриаршие и Чистые пруды, ВДНХ и Парк Горького, рестораны «Невольник чести» на Тверском бульваре и «Звездная фуа-гра» на Тверской. Однако его расследование это не продвигало ни йоту.

Дима просмотрел также, не поленился, фотографии всех двухсот двадцати двух френдов актера (у них даже один общий друг нашелся – естественно, Надя, Полуянова аж передернуло от смутной ревности). Но ни один друг покойного, опять же, ни женщина, ни мужчина, не мог похвастать фото, где тот выражал бы к нему (или к ней) теплые чувства. Никаких объятий, поцелуйчиков и прочего. Стоят друг от друга на пионерском расстоянии, в лучшем случае – плечом к плечу, даже под (или за) ручку Роман никого не держит. И никаких следов более-менее интимной переписки в комментах (их Дима практически все, относящиеся к прошедшему году, тоже прочел). Все цивильненько, благопристойненько, стерильненько: «Ты прекрасно выглядишь. – Спасибо на добром слове». И только.