Божественная комедия - Данте Алигьери

Песнь двадцатая

Круг восьмой — Четвертый ров — Прорицатели 1

О новой муке повествую нынеВ двадцатой песни первой из канцон,[258]Которая о гибнущих в пучине.[259]

4

Уже смотреть я был расположенВ провал, раскрытый предо мной впервые,Который скорбным плачем орошен;

7

И видел в круглом рву толпы немые,[260]Свершавшие в слезах неспешный путь,Как в этом мире водят литании[261].

10

Когда я взору дал по ним скользнуть,То каждый оказался странно скрученВ том месте, где к лицу подходит грудь;

13

Челом к спине повернут и беззвучен,Он, пятясь задом, направлял свой шагИ видеть прямо был навек отучен.

16

Возможно, что кому-нибудь столбняк,Как этим, и сводил все тело разом, —Не знаю, но навряд ли это так.

19

Читатель, — и господь моим рассказомТебе урок да преподаст благой, —Помысли, мог ли я невлажным глазом

22

Взирать вблизи на образ наш земной,Так свернутый, что плач очей печальныйМеж ягодиц струился бороздой.

25

Я плакал, опершись на выступ скальный.«Ужель твое безумье таково? —Промолвил мне мой спутник достохвальный.

28

Здесь жив к добру тот, в ком оно мертво.[262]Не те ли всех тяжеле виноваты,Кто ропщет, если судит божество?

31

Взгляни, взгляни, вот он, землею взятый,Пожранный ею на глазах фивян,Когда они воскликнули: «Куда ты,

34

Амфиарай? Что бросил ратный стан?»,А он все вглубь свергался без оглядки,Пока Миносом не был обуздан.

37

Ты видишь — в грудь он превратил лопатки:За то, что взором слишком вдаль проник,Он смотрит взад, стремясь туда, где пятки.[263]

40

А вот Тиресий, изменивший лик,Когда, в жену из мужа превращенный,Всем естеством преобразился вмиг;

43

И лишь потом, змеиный клуб сплетенныйУдарив вновь, он стал таким, как был,В мужские перья[264] снова облаченный.[265]

46

А следом Арунс надвигает тыл;Там, где над Луни громоздятся горыИ где каррарец пажити взрыхлил,

49

Он жил в пещере мраморной[266] и взорыСвободно и в ночные небеса,И на морские устремлял просторы.[267]

52

А та, чья гривой падает коса,Покров грудям незримым образуя,Как прочие незримы волоса,

55

Была Манто[268]; из края в край кочуя,Она пришла в родные мне места;[269]И вот об этом рассказать хочу я.

58

Когда она осталась сиротаИ принял рабство Вакхов град[270] злосчастный,Она скиталась долгие лета.

61

Там, наверху, в Италии прекрасной,У гор, замкнувших Манью рубежомВблизи Тиралли, спит Бенако[271] ясный.

64

Ключи, которых сотни мы начтемМеж Валькамникой и Гардой, склоныПеннинских Альп омыв, стихают в нем.[272]

67

Там место есть, где пастыри Вероны,И Брешьи, и Тридента, путь свершив,Благословить могли бы люд крещеный.[273]

70

Оплот Пескьеры, мощен и красив,Стоит, грозя бергамцам и брешьянам,Там, где низиной окружен залив.[274]

73

Все то, что в лоне уместить песчаномНе мог Бенако, — устремясь сюда,Течет рекой по травяным полянам.

76

Начав бежать из озера, водаЗовется Минчо, чтобы у ГоверноВ потоке По исчезнуть навсегда.[275]

79

Встречая падь, на полпути примерно,Она стоит, разлившись в топкий пруд,А летом чахнет, но и губит верно.[276]

82

Безжалостная дева, идя тут,Среди болота сушу присмотрела,Нагой и невозделанный приют.

85

И здесь она, чуждаясь всех, оселаСо слугами, гаданьям предана,И здесь рассталась с оболочкой тела.

88

Рассеянные кругом племенаПотом сюда стянулись, ибо знали,Что эта суша заводью сильна.

91

Над мертвой костью город основалиИ, по избравшей древле этот дол,Без волхвований Мантуей назвали.

94

Он многолюдней прежде был и цвел,Пока недальновидных КасалодиЛукавый Пинамонте не провел.[277]

97

И если ты услышал бы в народеНе эту быль о родине моей,Знай — это ложь и с истиной в разброде».

100

И я: «Учитель, повестью твоейЯ убежден и верю нерушимо.Мне хладный уголь — речь других людей.

103

Но молви мне: среди идущих мимоЕсть кто-нибудь, кто взор бы твой привлек?Во мне лишь этим сердце одержимо».

106

И он: «Вот тот, чья борода от щекВниз по спине легла на смуглом теле, —В те дни, когда у греков ты бы мог

109

Найти мужчину только в колыбелиБыл вещуном; в Авлиде сечь канатОн и Калхант совместно повелели.

112

То Эврипил;[278] и про него звучатСтихи моей трагедии высокой.[279]Тебе ль не знать? Ты помнишь всю подряд.

115

А следующий, этот худобокой,Звался Микеле Скотто[280] и большимВ волшебных плутнях почитался докой.

118

А вот Бонатти[281]; вот Азденте с ним;Жалеет он о коже и о шиле,Да опоздал с раскаяньем своим.[282]

121

Вот грешницы, которые забылиИглу, челнок и прялку, ворожа;Варили травы, куколок лепили.[283]

124

Но нам пора; коснулся рубежаДвух полусфер и за Севильей в волныНисходит Каин, хворост свой держа,[284]

127

А месяц был уж прошлой ночью полный:Ты помнишь сам, как в глубине леснойБыл благотворен свет его безмолвный».[285]

130

Так, на ходу, он говорил со мной.

Песнь двадцать первая

Круг восьмой — Пятый ров — Мздоимцы 1

Так с моста на мост, говоря немалоСтороннего Комедии моей,Мы перешли, чтоб с кручи перевала

4

Увидеть новый росщеп Злых ЩелейИ новые напрасные печали;Он вскрылся, чуден чернотой своей.

7

И как в венецианском арсенале[286]Кипит зимой тягучая смола,Чтоб мазать струги, те, что обветшали,

10

И все справляют зимние дела:Тот ладит весла, этот забиваетЩель в кузове, которая текла;

13

Кто чинит нос, а кто корму клепает;Кто трудится, чтоб сделать новый струг;Кто снасти вьет, кто паруса платает, —

16

Так, силой не огня, но божьих рук,Кипела подо мной смола густая,На скосы налипавшая вокруг.

19

Я видел лишь ее, что в ней — не зная,Когда она вздымала пузыри,То пучась вся, то плотно оседая.

22

Я силился увидеть, что внутри,Как вдруг мой вождь меня рукой хранящейПривлек к себе, сказав: «Смотри, смотри!»

25

Оборотясь, как тот, кто от грозящейЕму беды отвесть не может глаз,И обессилен робостью томящей,

28

И убегает и глядит зараз, —Я увидал, как некий дьявол черныйВверх по крутой тропе бежит на нас.

31

О, что за облик он имел злотворный!И до чего казался мне жесток,Раскинув крылья и в ступнях проворный!

34

Он грешника накинул, как мешок,На острое плечо и мчал на скалы,Держа его за сухожилья ног.

37

Взбежав на мост, сказал: «Эй, Загребалы[287],Святая Дзита[288] шлет вам старшину!Кунайте! Выбор в городе немалый,

40

Я к ним еще разочек загляну.Там лишь Бонтуро[289] не живет на взятки,Там «нет» на «да» меняют за казну».

43

Швырнув его, помчался без оглядкиВниз со скалы; и пес таким рывкомНе кинется вцепиться вору в пятки.

46

Тот канул, всплыл с измазанным лицом,Но бесы закричали из-под моста:«Святого Лика[290] мы не признаем!

49

И тут не Серкьо[291], плавают не просто!Когда не хочешь нашего крюка,Ныряй назад в смолу». И зубьев до ста

52

Вонзились тут же грешнику в бока.«Пляши, но не показывай макушки;А можешь, так плутуй исподтишка».

55

Так повара следят, чтобы их служкиТопили мясо вилками в котлеИ не давали плавать по верхушке.

58

Учитель молвил: «Чтобы на скалеОстаться незамеченным, укройсяЗа выступом и припади к земле.

61

А для меня опасности не бойся:Я здесь не первый раз, и я привыкК подобным стычкам, ты не беспокойся».

64

Покинул мост мой добрый проводник;Когда он шел шестой надбрежной кручей,Он должен был являть спокойный лик.

67

С такой же точно яростью кипучей,Как псы бросаются на бедняка,Который просит всюду, где есть случай,

70

Они рванулись прочь из-под мосткаИ стали наступать, грозя крюками;Но он вскричал: «Не будьте злы пока

73

И подождите рвать меня зубцами!С одним из вас я речь вести хочу,А там, как быть со мной, решайте сами».

76

Все закричали: «Выйти Хвостачу!»Один пошел, а прочие глядели;Он шел, ворча: «Чего я хлопочу?»

79

Мой вождь сказал: «Скажи, Хвостач, ужели,Нетронут вашей злобой, я бы могПрийти сюда, когда б не так хотели

82

Господня воля и содружный рок?Посторонись; мне небо указалоПройти с другим сквозь этот дикий лог».

85

Тогда гордыня в бесе так упала,Что свой багор он уронил к ногамИ молвил к тем: «С ним драться не пристало».

88

И вождь ко мне: «О ты, который там,Среди камней, укрылся боязливо,Сойди без страха по моим следам».

91

К нему я шаг направил торопливо,А дьяволы подвинулись вперед,И я боялся, что их слово лживо.

94

Так, видел я, боялся ратный взвод,По уговору выйдя из Капроны[292]И недругов увидев грозный счет.

97

И я всем телом, ждущим обороны,Прильнул к вождю и пристально следил,Как злобен облик их и взгляд каленый.

100

Нагнув багор, бес бесу говорил:«Что, если бы его пощупать с тыла?»Тот отвечал: «Вот, вот, да так, чтоб взвыл!»

103

Но демон, тот, который вышел было,Чтоб разговор с вождем моим вести,Его окликнул: «Тише, Тормошило!»

106

Потом сказал нам: «Дальше не пройтиВам этим гребнем; и пытать бесплодно:Шестой обрушен мост, и нет пути.

109

Чтоб выйти все же, если вам угодно,Ступайте этим валом, там, где след,И ближним гребнем выйдете свободно.

112

Двенадцать сот и шестьдесят шесть летВчера, на пять часов поздней, успелоПротечь с тех пор, как здесь дороги нет.[293]

115

У наших в тех местах как раз есть дело —Взглянуть, не прохлаждается ль народ;Не бойтесь их, идите с ними смело».

118

«Эй, Косокрыл, и ты, Старик, в поход! —Он начал говорить. — И ты, Собака;А Борода десятником пойдет.

121

В придачу к ним Дракон и Забияка,Клыкастый Боров и Собачий Зуд,Да Рыжик лютый, да еще Кривляка.

124

Вы осмотрите весь кипящий пруд;А эти до ближайшего отрога,Который цел, пусть здравыми дойдут».

127

«Что вижу я, учитель? Ради бога,Не нужно спутников, пойдем одни, —Сказал я. — Ты же знаешь, где дорога.

130

Когда ты зорок, как всегда, взгляни:Не видишь разве их кивков ужасныхИ как зубами лязгают они?»

133

«Не надо страхов и тревог напрасных;Пусть лязгают себе, — мой вождь сказал, —Чтоб напугать варимых там несчастных».

136

Тут бесы двинулись на левый вал,Но каждый, в тайный знак, главе отрядаСперва язык сквозь зубы показал,

139

И тот трубу изобразил из зада.

Песнь двадцать вторая