Буфет, полный жизни - Александр Макколл Смит

– Я сделаю это для вас, рра, – сказал мистер Матекони. – Я чувствую себя в ответе за то, что натворили мои собратья-механики.

Мясник взял мистера Матекони за руку и крепко пожал ее:

– Вы очень добры ко мне, рра. Я рад, что в Ботсване еще остались честные люди.

– В Ботсване много честных людей, – возразил мистер Матекони. – Я не лучше любого другого.

– Конечно лучше, – сказал мясник. – Я на своей работе вижу множество людей и могу сказать…

Но мистер Матекони перебил его. Сегодня, очевидно, был день чрезмерных похвал, и это начинало его смущать.

– Вы очень добры, рра, но я должен вернуться к работе. Иначе мухи засидят машины.

Он сказал это, не думая, что мясник может принять его замечание на свой счет, как намек на то, что у него мясо засижено мухами. Но мясник, казалось, не обиделся, метафора вызвала у него улыбку.

– Мухи есть везде, – сказал он. – Мы, мясники, знаем об этом. Хотел бы я найти страну, где не было бы мух. Как вы думаете, рра, существует такое место?

– Я про такую страну не слышал, – ответил мистер Матекони. – Я думаю, в очень холодных местах не бывает мух. Или в очень больших городах, где нет скота. Возможно, в таких местах. Вроде Нью-Йорка.

– А в Нью-Йорке нет скота? – спросил мясник.

– Думаю, нет, – отозвался мистер Матекони.

Мясник немного поразмышлял.

– Там есть зелень в городе. Я видел фотографию. Такой большой кусок зелени, кустарника, в середине города. Возможно, они держат скот там. Вы не думаете, что это место для скота, рра?

– Возможно, – ответил мистер Матекони, посмотрев на часы.

Ему пора было домой на ланч, который он обычно съедал в полдень. Затем, после ланча, подкрепившись тарелкой мяса с бобами, он поедет в «Первоклассные моторы» поговорить с управляющим.

Мма Макутси ела свой ланч в офисе. Теперь, когда у нее стало немного больше денег благодаря школе машинописи для мужчин в Калахари, она могла позволить себе на ланч пончик и с удовольствием съедала его, раскрыв перед собой на столе журнал и поставив рядом чашку ройбуша. Конечно, лучше всего было бы, если бы мма Рамотсве тоже была здесь и они могли бы обменяться новостями, но одной ей тоже было хорошо: переворачивать страницы журнала одной рукой и слизывать сахар с пальцев другой.

Журнал был глянцевый, изданный в Йоханнесбурге, из тех, что во множестве продавались в Ботсванском книжном центре. Здесь были статьи о музыкантах, актерах и подобных им людях и о вечеринках, на которых эти люди любили присутствовать, в таких местах, как Кейптаун или Дурбан. Мма Рамотсве однажды сказала, что не подумала бы пойти на такого рода вечер, даже если бы получила приглашение – но этого ни разу не случилось, услужливо подсказала ей мма Макутси, – хотя охотно заглядывала через плечо мма Макутси и высказывала замечания по поводу людей на фотографиях.

– Вот эта женщина в красном платье, – говорила мма Рамотсве. – Взгляните на нее. Такая женщина хороша только ходить по вечеринкам. Это совершенно ясно.

– Она очень известна, – отвечала мма Макутси. – Я много раз видела ее на фотографиях. Она знает, где камеры, и становится прямо перед ними, как свинья, которая хочет добраться до еды. Это очень модная дама в Йоханнесбурге.

– А чем она знаменита?

– В журнале никогда этого не объясняют, – сказала мма Макутси. – Может быть, они и сами не знают.

Мма Рамотсве засмеялась.

– А вот эта женщина, в центре, которая стоит рядом с…

Она вдруг замолчала, узнав лицо на фотографии. Мма Макутси, погруженная в рассматривание другой фотографии, ничего не заметила. И не увидела выражения лица мма Рамотсве, когда та узнала в центре группы смеющихся приятелей лицо Ноте Мокоти, трубача, который недолго и неудачно был мужем Прешас Рамотсве и отцом – хотя для него это ничего не значило – ее крохотной дочурки, которая покинула ее, прожив всего несколько незабываемых часов.

Сейчас, однако, мма Макутси перелистывала журнал в одиночестве, и вдруг до нее донесся из гаража звук снимаемых колес. Стук крепежных гаек, бросаемых в перевернутый колпак колеса, был из тех звуков, которые она хорошо распознавала. Почему-то он казался успокаивающим, вроде умиротворяющего стрекота цикад в буше. Тревожные звуки – это те, про которые не понимаешь, откуда они, странные звуки, которые слышатся ночью и могут означать что угодно.

Она отложила журнал и собиралась взять чашку, но в этот момент заметила конверт на углу письменного стола. Она не видела его, когда пришла, и его не было здесь накануне вечером. Это означало, что его, должно быть, положили сюда утром. Мистер Матекони открывал гараж и офис и, наверное, обнаружил подсунутое под дверь письмо. Иногда клиенты сообщали таким образом, что они приезжали, а гараж был закрыт. Так могли даже заплатить по счету, положив деньги в конверт и просунув в щель под дверью. Это беспокоило мма Макутси, она считала, что так легко лишиться денег, но мистер Матекони, казалось, не тревожился по этому поводу и говорил, что, каким бы манером ни платили его клиенты, деньги никогда не пропадали.

– Один человек имел обыкновение оплачивать счета мешками мелочи, – говорил он. – Иногда он проезжал мимо, бросал один из этих старых белых мешков банка «Стандарт», махал рукой и уезжал. Так он платил по счетам.

– Все это очень хорошо, – отзывалась мма Макутси. – Но нам в Ботсванском колледже делопроизводства никогда не рекомендовали ничего подобного. Нас учили, что лучше всего платить по счету чеком и требовать квитанцию.

Замечание, несомненно, было справедливым, и мистер Матекони не спорил с человеком, получившим непревзойденные девяносто семь баллов на выпускных экзаменах в Ботсванском колледже делопроизводства. Но это письмо явно не было счетом. Потянувшись через стол, чтобы взять его, она увидела надпись на конверте: «Мистеру Красавчику, „Быстрые моторы“ на Тлоквенг-роуд».

Она улыбнулась. Надпись не объясняла, кто именно мистер Красавчик, ведь в гараже работало трое мужчин, и оно могло быть адресовано любому. Но это же значило, что она вполне может распечатать его.

В конверте был всего один листок, и мма Макутси развернула его и начала читать. «Дорогой мистер Красавчик, – начиналось письмо, – ты не знаешь, кто я, но я наблюдаю за тобой! Ты очень красив. У тебя красивое лицо и красивые ноги. Даже шея красивая. Я надеюсь, что ты когда-нибудь заговоришь со мной. Я жду тебя. Нам о многом надо поговорить. Обожаю тебя».

Мма Макутси кончила читать, сложила письмо и положила его снова в конверт. Она знала, что люди посылают друг другу такие записки, но обычно те, кто посылает, делают все, чтобы письмо попало в руки того, кому предназначено. Удивительно, что автор письма, кто бы это ни был, подсунул письмо под дверь, не дав никакого ключа к тому, какого мистера Красавчика имеет в виду. Теперь мма Макутси придется решать, кому вручить письмо. Мистеру Матекони? Нет. Он не был красивым, он был симпатичным и располагал к себе, но красивым не был. Во всяком случае, такие послания нельзя писать человеку, который обручен, и она, мма Макутси, никогда не отдаст письмо такого содержания мистеру Матекони, даже если оно адресовано именно ему. Скорее всего, письмо предназначалось ученикам. Но кому из них? Чарли, старший ученик, пожалуй, был красив несколько дешевой красотой, подумала она, но примерно то же самое можно сказать и о младшем, даже с бо́льшим основанием, если вспомнить, сколько геля он втирал в волосы. Какая-нибудь девица лет семнадцати-во семнадцати легко могла подпасть под обаяние этих молодых людей и даже написать подобное письмо. Поэтому вряд ли можно сказать, кому из молодых людей оно адресовано. Проще, наверное, бросить письмо в мусорную корзинку, и мма Макутси уже решила именно так и поступить, когда в комнату вошел старший ученик. Он увидел конверт, лежавший перед мма Макутси на столе, и с характерным пренебрежением к правилам приличия стал читать надпись на конверте.

– Мистеру Красавчику! – воскликнул он. – Это, должно быть, письмо для меня!

Мма Макутси фыркнула:

– Ты здесь не единственный мужчина. Ведь есть еще двое. Мистер Матекони и этот твой дружок с набриолиненными волосами. Письмо может предназначаться любому из них.

Ученик непонимающе посмотрел на нее.

– Но мистеру Матекони за сорок, – сказал он. – Как можно сорокалетнего человека называть мистером Красавчиком?

– Сорок лет не конец жизни, – сказала мма Матекони. – Сорокалетние люди могут очень хорошо выглядеть.

– Для тех, кому тоже сорок, может быть, – ответил ученик, – но не для всех.

Мма Макутси вдохнула и задержала дыхание. Если бы только мма Рамотсве была здесь и услышала это, что бы она сделала? Она бы не позволила подобных выпадов. Какая наглость! Хорошо, она его сейчас проучит, она скажет ему, что думает о его тщеславии, она ему все объяснит… Мма Макутси остановилась. Ей пришла в голову идея получше, отличная шутка, которая позабавит мма Рамотсве.