Гипноз для декана - Лючия фон Беренготт

вину за которую, без всякого сомнения, свалит на меня. Возможно, напился так же, как и я, и увез меня домой вместо своей модели…

Медленно-премедленно я убрала руку ото рта и осторожно вдохнула воздуху. И тут же поняла, что моя грудь трется об одежду. Равно как и бедра.

Нахмурилась. Я что — лежу под одеялом одетая?

Чуть пошевелила ногой, медленно опустила вниз руку. Точно — я в платье, в лифчике и даже в колготках! И пусть все задралось и неприятно сбилось в разные стороны — меня точно никто не раздевал.

Или… раздевал, а потом снова одел? Я снова пошевелилась, пытаясь по ощущениям определить, был у меня вчера секс или не был. Вроде, нигде ничего не болит, не тянет… нигде не чувствуется никаких натертостей или засохших жидкостей…

Значит, никто моим состоянием вчера не воспользовался. Ну и слава Богу!

С облегчением выдохнув, я напрягла боковые мышцы и нащупала левой рукой край кровати — намереваясь подтянуть себя к этому краю и как можно незаметнее, не сотрясая матраса, выскользнуть из-под одеяла на пол.

И, как назло, словно почувствовав, что я пытаюсь ускользнуть, спящий Игнатьев вдруг закряхтел во сне, попытался прокашляться, всхрапнул… и без всякого предупреждения, широко и вольно, упал на спину — прямо на меня, не сдвигаясь ни сантиметра в сторону.

Ну, конечно! — придавленная его весом, я пыталась соображать. Зачем ему двигаться, если вся кровать обычно у него в распоряжении? Или, в крайнем случае, висит там какая-нибудь модель на самом краешке…

Пока соображала, тело в автономном режиме начало шевелится и пристраиваться, чтобы не так давило — бедро чуть сдвинулось влево, грудная клетка — вправо, пропустить грудь между лопаток мужчины… Правая рука скользнула Игнатьеву под мышку и не найдя куда деться, улеглась ему на грудь.

Я замерла, понимая, что если он сейчас проснется, то обнаружит, что я обнимаю его — по-другому мою руку на его груди не объяснишь. И это было еще не самое страшное. Самое страшное было у меня внизу — там, где у левой ноги было всего два выхода. Упасть коленом к левому краю кровати, до боли растягивая сухожилие в паху, или направо — Игнатьеву на бедро.

На голое бедро, заметим — так как, в отличие от меня, декан, перед тем, как лечь в постель, разделся до самых до трусов.

Боже, я реально лежу в постели с деканом! Я! В Постели! С самим деканом Игнатьевым! Сжавшееся в груди сердце затрепетало от волнения, разгоняя по венам кровь. Снова до скрежета зубного захотелось укусить лопатку, нависающую теперь над моим подбородком. Затаив дыхание я медленно-премедленно опустила колено на его ногу, кусая губу, чтобы не застонать, когда через тонкую ткань колготок почувствовала волоски и тепло от его тела…

Вновь закряхтев во сне, Игнатьев шевельнулся, еще шире откинулся на меня, и моя нога скользнула по его ноге еще дальше, глубже, проваливаясь к внутренней части бедра. Руку удалось вытащить из-под тяжелого тела, когда он чуть выгнул спину… и не успела я и глазом моргнуть, как оказалась лежащей головой у декана на плече, прижатой по всей длине к его боку. Причем платье мое от всех этих телодвижений совсем сбилось на сторону, и моя голая грудь совершенно бесстыдно торчала из низкого декольте. Наверняка, как и тогда — во время происшествия с трофеем.

И даже это было еще не самый ужас-ужас. Грудь можно было аккуратно спрятать, платье перетянуть вперед до того, как он проснется… а вот что делать с моей ногой, согнутой в колене и «обнимающей» бодрую утреннюю эрекцию Андрея Федоровича, было совершенно непонятно. Особенно учитывая, что физические ощущения у него перекликались с каким-то явно эротическим сном, и спал он уже совсем не так глубоко, как раньше.

— Мммфффхххррр… — блаженно вздохнув, произнес Игнатьев, откидывая голову далеко назад. Судорожно прижал меня к себе, так же резко отпустил… и сильно пихнулся членом в мою подколенную впадинку.

О боже! Я резко втянула носом воздух. Передернулась, вжимаясь в него промежностью… и согнула ногу еще круче, предоставляя его эрекции более узкий коридор, куда втираться… И снова замерла, притворяясь спящей.

Что ты делаешь, дура! — орал мозг. Если он снова кончит рядом с тобой в трусы, он точно тебя убьёт!

И? Какие предложения? — ежась от удовольствия в виде тяжелого, налитого органа, «трахающего» меня в довольно чувствительную область, я снова принялась общаться сама с собой. Налезть на него сверху? Чтобы у него инфаркт случился, когда проснется и поймет, что я — не его подружка-модель? Или вскочить с кровати и начать бегать по комнате, натыкаясь на стены, как курица, которой голову отрубили? В принципе неплохой вариант — как минимум изображу недоумение тем, как я сюда попала. Да еще и рассмешу декана своим идиотским видом и воплями… А человек, который смеётся, уже в хорошем настроении. Может, тогда не убьёт…

Но мне почему-то не хотелось представать перед Игнатьевым в глупом и смешном виде, и не хотелось, чтобы он смеялся надо мной — пусть даже ради моего спасения. Мне хотелось быть с ним такой, как сейчас — сексуально-развратной, полураздетой нимфой, от которой он готов кончить даже во сне…

— Ныряй, Лен, не томи… — неожиданно пробормотал декан, не открывая глаз.

И, положив руку мне на голову, надавил вниз.

Я заледенела. Дыхание колом встало в груди, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он что, проснулся? И думает, что я… Лена?! Какая к черту Лена?!

Да та самая Лена, которую ты вчера видела на вечеринке! Худосочная бохиня в белом платье, с которой он кружил в танце! Его девушка, которая сейчас должна лежать в этой постели вместе тебя, дурынды! Именно его девушка — потому что только у своей девушки можно вот так запросто попросить утренний минет.

Он точно меня прикончит — поняла я вдруг. Выкинет ли из универа, сдаст ли в полицию за харассмент и наркотики, или просто задушит подушкой, чтобы избавиться раз и навсегда от наваждения — неважно. Но просто так мне это с рук не сойдет…

И, желая оттянуть момент казни, не придумав ничего другого, я поддалась на его настойчивые попытки запихнуть мою голову под одеяло. Может, и получится отвлечь его прелюдией и сбежать — пока он будет расслабляться в ожидании привычного удовольствия…

Глава 15

— Только не торопись… Ты знаешь, как я люблю, — донеслось сверху, уже приглушенное одеялом.

Словно подбадривая меня, по моей