Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского - Антология

«Ни пенящихся волн, чье имя — легион…»

Ни пенящихся волн, чье имя — легион,Ни северных ветров, ни злого снегопада,Ни страшного дубам и древним липам града,Ни стрел Юпитера, которым нет препон;

Ни Пса, всходящего ночами в небосклон,Ни псов, что на земле страшней исчадий ада,Ни Марса — пусть ему неведома пощада,Пусть кровью Фландрии омыт по локоть он;

Ни пули, ни копья, ни шпаги, ни кинжала,Ни ножниц грозных прях, ни огненного жала,Ни пасти Цербера, ни клювов Стимфалид

Я не боюсь, — но нет мучительнее казни,Чем смех презрительный и холод неприязни,Что Розамонда мне взамен любви сулит.

«Лишь вспыхнет знак Тельца в круговороте года…»

Лишь вспыхнет знак Тельца в круговороте годаРог изобилия отверзнут небеса:К полям является великая краса,Плоды растут в числе — на счастье садовода.

На вскоре Козерог воззрится с небосвода,Послушен вечному вращенью колеса —Опустошает вихрь и долы, и леса,Плоды растут в цене, — сиротствует природа.

Лишь глянуть на меня благоволите Вы,Я мню себя в венке из лавровой листвы,Прекрасен летний зной и жизнь благословенна.

Лишь отвратите взор, как в сердце у меняВзамен палящего небесного огня —И снег, и дождь, и град, — и все ежемгновенно.

«Слепец, отягощен своей шарманкой старой…»

Слепец, отягощен своей шарманкой старой,Ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб.Несчастен твой удел, печален и нелеп,Страшней, чем слепота, — не может быть удара.

Подобная меня, увы, настигла кара,Ужасный жребий мой не менее свиреп,Не девает никто о том, что я ослеп,Что навсегда лишен божественного дара.

Еще страшней ущерб мне ныне рок нанес:По улицам тебя водишь приучен пес,В мне слепой божок лишь бездорожье прочит, —

Я так же, как и ты, скитаться принужден:Ты голоден, а я любовью изможден,Но ни тебе, ни мне помочь никто не хочет.

Гуго Гроций

(1583–1645)

Обращение Гуго Гроция к сундуку, в коем он был вынесен из узилища

О сладостный тайник! Ты, о сундук, в которомЯ был спасен, назло щеколдам и затворам,На волю вынес ты меня из тяжких уз:Оберегаемый, весьма нелегкий грузБыл из тюрьмы несом моей же лютой стражей,Желавшей одного — разделаться с поклажей,И поднят на корабль, что вскоре отплывал.Сундук! Моих тебе не перечесть похвал!Тобою прервана горчайшая невзгода,Терзавшая меня семь месяцев два года!Я воздухом дышу, я вижу небеса,Засовы не скрипят, и стражей голосаМой обостренный слух уже никак не ранят —Напротив! Мудрый дух в моих друзьях воспрянет,Лишь весть дойдет до них о перемене дел(Кто, впрочем, мудростью сравниться бы сумелС той, кто меня спасла из мрака), — думать надо,Что весть сия для них — желанная отрада.Ты волю мне вернул, о драгоценный друг,О достохвальнейший, вместительный сундук!Прими хвалу в стихах, прославься перед светом:Товарищ мой в беде, отныне будь воспетым!

Каспар ван Барле

(1584–1648)

Наставления в рыболовном искусстве для гаагского общества

Рыба, рыбка, кто увидит,Что грозит тебе беда —До того, как в небо взыдетПредвечерняя звезда:Ты плывешь, — о, как вначалеВыплески твои легки, —Истомившись от печали,Опускаешь плавники;Как завидно земнороднымЗрить тебя во глубине:Ты царишь в просторе водномБезраздельно и вполне;Прячась в темень, на задворки,Не страшись снастей ничуть,Скройся в самой тайной норке,О наживке позабудь.Пусть удильщик горько плачет,Восклицая: «Где же ты?»,Пусть его не озадачатБесполезные мечты.Обмани же рыболова,Червяка сорви с крючка, —Рыболов дождался клева,Но ликует зря — пока.Только рыбок, рыбок радиВ жизни нам сие дано:Тот в афронте, тот внакладе —Так у рыб заведено.Предавайтесь же уженью,Се предобозначил рок!И служенью и слеженьюПодчиняет поплавок.Рыбки, гнев на милость сменятБоги вод наверняка!Окуньки вполне оценятПрелесть моего крючка!Вот и все, что ведать надоРыболову на веку:Без достойного снарядаНе словиться окуньку.Изловивши рыбку, тащим —Пусть волнуется слегка —Рыбка в масле, да в кипящем,Ждет всего лишь едока.А девица — чем не рыбка?Вообще — о том ли речь?Ласка, нежность и улыбка —Всех приманок не наречь!Благонравную осанкуСохранить невмочь ужли?Лопай, душенька, приманку —Голосу любви внемли.Снасти избегай отравной,Но и не перечь судьбе:Помни, жребий самый главный —Губки, льнущие к тебе.Пламена в камине ярки —Думай с радостью о них.Славной корочкой поджаркиНаградит тебя жених.Будь настойчивым, молодчик,Знай, что радость — впереди!Рыбка, прыгай на крючочекИ награды скорой жди!

Якоб Ревий

(1586–1658)

Поэту

Ты, Квентин, попросил об искреннем ответе —Твоей ли книжице вовеки жить на свете.Придется ей, мой друг, жить до скончанья лет:Ее за меньший срок осилить мочи нет.

Два пути

Границы цвета серого должныКасаться черноты и белизны,Касается тепло как зноя, так и хлада, —Но невозможно, как ни выбирай,Отречься ада, не попавши в рай:Избегнув одного, достичь другого надо.

На гибель испанского корабля, поименованного «Св. Дух»

Всегда — от трусости — в обычай суеверамПрозвания богов давать своим галерам;Апостол с Мальты плыл на корабле таком,Что «Диоскурами», как пишут, был реком.Испанцы, подражать решив примерам оным,Святые имена ладьям и галеонамДают, — поскольку так сподручнее ханжамБывает приступать к убийствам, к грабежам.«Марией» назовут корабль, на нем желаяНе потонуть, а то — Святого НиколаяВ патроны призовут, — а то, в любой момент,Возможно окрестить корабль «Святой Климент».Вот чем безумие подобное чревато:Тяжелый галеон с немалым грузом златаИспанцы окрестить посмели «Дух святой» —Нимало не смутясь подобной срамотой.Что ж, в гибели его нет чуда, прямо скажем:Со златом, с пушками, с людьми и такелажемПод тяжестью грехов корабль пошел на дно:Да будет и тебе, читатель мой, смешно.Скажи: «Да, Божий Дух носился над водами,Живущих сотворил, наполнил мир плодами,Однако — потонул Святой Испанский Дух!Вот — истина для тех, кто к ней и слеп, и глух».

Мореплавание

Пред нами трое здесь и четверо дельфиновНа поле голубом скользят, ряды содвинув:Они пустились вплавь, дорога их пряма,Ничто не страшно им — ни бури, ни шторма.Мечтая о войне, о распре, о раздоре,Посеять рознь меж них не раз пыталось море,Пыталось разметать по свету корабли,Когда бестрепетно они по курсу шли, —Они, объединясь, под гордым флагом плыли,Презрев и злость ветров, и тягостные штили,И смерть несли врагу безумному, когдаВстречались им в пути пиратские суда.Им уступали путь, в смирении отпрянув,Протеевы стада китов-левиафанов,И множество морских чудовищных акулВставали впереди в почетный караул.Владыка вод морских, завидя их впервые,Пред ними отворил морские кладовые,Богатства Индии, Гидасповы дарыПрилежно поставлять им стал от сей поры.Седая рыбина, приплыв с немалой свитой,Обречена была домой уплыть несытой,Хотя на многое надеялась сперва:Сколь ни виляй хвостом, ни подбирай слова,Насчет того, что, вот, на суше жизнь отменна,А в море лишь вода соленая да пена,И кто идет в него — тот попусту упрям, —Но ни один из них не изменил морям:Коль предпочли б они стихии водной сушу —Утратили бы жизнь, страну, покой и душу!

Самсон побеждает льва