Дрозд - Кирилл Алексеевич Простяков

– Привет, – тихо сказал своей матери Владислав.

Татьяна слегка повернула на него голову и ответила теми же словами.

– Тебе сегодня на работу?

– Да. А тебе? – спросила она спокойно, всё ещё не поворачиваясь на сына. Владислав лишь смотрел на её блондинистый затылок.

Тот не отвечал, молчал, даже не придумывая какого-либо ответа. Он хотел признаться ей, а сейчас в нём появилось желание просто поговорить с матерью. Но он боялся этой беседы.

Она глянула на него из-за плеча одним глазом, после чего тут же устремила свой взгляд на порезанные овощи.

– Что с лицом? – спросила его мама.

– Ты же знаешь ответ, – сказал ей он.

После небольшой паузы она снова спросила:

– И зачем тогда жить? – обратилась Татьяна будто бы не к нему, а к себе.

– Что?

– Зачем ты тогда живёшь, если постоянно хочешь… умереть? – еле выдавив из себя это слово, спросила Татьяна. – Человек не может просто так это делать. У всего должна быть причина, цель… А тебе что это даёт? Ты хочешь убиться? – и её нож резко выпал из руки. Татьяна положила руки на края стола.

– Если бы хотел, давно бы меня здесь не было.

– А ты вообще хочешь жить? – спросила она. – Ты что-нибудь делаешь, чтобы перестать мучиться, а? Ты знаешь, как мне тяжело на тебя смотреть? На сына?.. – её глаза заслезились. – Ты не понимаешь, что я тоже страдаю?

– Понимаю.

– Тогда что? Влад, я не знаю, что мне ещё с тобой сделать… Мы же и к психологу ходили, и таблетки ты пьёшь… П-почему ты не хочешь со мной поговорить? Я для тебя пустое место или что? Или ты думаешь, что мне не понять тебя?

Владислав знал, что только одна мама способна прочувствовать всю его боль через себя. Ибо кому, как ни ей зналось, что такое – потерять любимого.

– Я же вас двоих одна растила. Никто мне не помогал, когда ваш папа умер. И вы мне оба клялись, что будете сами помогать. Всегда… Такая вот у вас помощь, да? Мучить мать?

Он ждал, что когда-нибудь этот разговор начнётся сам. И только сейчас ему представилась возможность высказать свои мысли. Рассказать ей правду.

– Ты всё время молчишь… скрываешь что-то… Я понимаю, тебе не хочется со мной говорить. Замкнуться в себе – легче, чем высказаться. Я когда-то вела себя также. Но сейчас совсем не то положение. Ты во что-то ввязываешься, приходишь домой избитый… Боже мой… Почему ты это скрываешь? Почему ты не хочешь поговорить со мной, Влад? Почему ты оттолкнул от себя всех? Почему?..

– Я…

Но Владислав замолчал. Такая правда сделает только хуже. Он встал с дивана и пошёл из кухни вон. Татьяна не могла подобрать слов, чтобы описать своего сына. Она лишь наблюдала за его медленными движениями, покидавшими её.

– Я люблю тебя, мам, – сказал ей Владислав, почти покинув кухню. – Прости меня… За всё.

– Я тоже тебя люблю, Влад…

Она хотела обнять его, но её слёзы только усилились, когда сын ушёл в свою комнату. Татьяна держала свои эмоции как могла. Но позже в один момент её зрачки покраснели, а сама она уже не понимала, что ей делать дальше. Дождь за окном лишь усилил в ней печаль. Она не знала, как это пережить, как ещё сделать так, чтобы родной сын чувствовал себя хорошо. И ни единого ответа не смогла для себя найти.

Получив сообщение, Владислав открыл дверцу своего шкафа и мигом достал из него пакет с украденными деньгами. Он переложил их в рюкзак, перебинтовал свою больную руку и, одевшись, ушёл из дома.

Её родители были полны всяких сюрпризов. Когда они внезапно пришли, Лиза сразу же подбежала ко мне с криками, словно это не её родители вернулись, а квартира загорелась. Я напугался, ибо не должен был здесь находиться. Однако её предки встретили меня, неожиданно, по-доброму: не орали, не выгоняли, а посадили за стол. Лиза захотела нас познакомить, а я вообще этого не хотел. Это трудно сделать, когда на тебя уставлены лживые и презирающие взгляды взрослых людей. Нет, вру. Был всего лишь один взгляд. Отцовский.

Утомляющий дождь сменился тусклым солнцем. Как по мне, это не дурной знак. Может, всё у меня и получится, я ведь не хочу подвести свою девушку. Я вижу, как она переживает и сразу же осознаю, что дорог ей. Это даёт мне сил.

Мария – это имя её матери. Однако, когда прозвучало имя отца, я пропустил его мимо ушей. Переспросить у кого-либо из них будет слишком неловко и даже неуважительно. Лиза сидела слева от меня с испуганными глазами, не успевшая накраситься, но по-прежнему такая же красивая. Она похожа на свою маму. У них одинаковые волосы, такой же тоненький носик и такие же губки. Её мама была не совсем молодой, но и не слишком старой. Мне кажется, что ей примерно под сорок. Но когда я посмотрел на её отца, то мне стало совсем страшно. Есть ведь такой вид людей, которые постоянно что-то требуют от тебя глазами. Так вот, он и есть тот самый пример. Меня раздражал его постоянный взор на меня сверху вниз, будто я не могу угодить ему даже внешне. В нём же я ничего особого не увидел: седые волосы, носит очки, длинный нос, однако от него Лизе достались лишь глаза голубого цвета.

Когда мы сели за стол, он протянул мне свою руку и мне пришлось её пожать. Мария, которая каждый раз переживала, что оставила меня без еды, поставила чайник и достала из пакета торт, купленный ими по дороге. Определённо, для меня этот десерт не был уготовлен, однако я рад, что мне его предложили. Во всяком случае потому, что я голоден с самого утра.

– Ну-с… – сказал её отец.

Он смотрел только на меня и ни на кого больше. В ответ на это я промычал. Мне стало слегка стыдно.

– Вам с сахаром или без? – спросила меня Мария.

– Да, две ложки, пожалуйста, – отвечаю я как можно более любезно.

– Как отдохнули, папа? – спросила Лиза своего отца.

– Да хорошо, – отвечает он. – Хотя нынче в Крыму слишком жарко и дорого всё. Один целлофановый пакет… пакет, Господи, стоит десять рублей!

– Ну ведь санкции… – зачем-то сказал я. – Крым отобрали, надо как-то терпеть это.

Он сразу же вновь оглянулся на меня, убрав взгляд с дочери, вот только это было так, словно мои слова его задели, как будто ему даже не понравился мой голос или что-то ещё.

– Да… Спасибо. Мы знаем, – ответил он.

Мария поставила на стол чашки с горячим чаем, поделила на всех белоснежный хрустящий торт и села к нам за стол. На неё было приятно смотреть, уж очень сильно я разглядывал в ней её же дочь, свою девушку.

– Ну так, значит, Евгений, да? – спрашивает меня её отец.

– Получается, что да, – ответил я стеснённо.

– И давно у вас с Лизой нашей?..

– Не так давно, чтобы вы удивились, – отвечаю я, почти даже расслабленно, не подавая испуганного виду.

– А поконкретнее? – интересуется он.

– Около месяца или вроде того, – мне пришлось соврать. Если бы он услышал цифру шесть, да ещё и месяцев, то был бы очень удивлён.

Он покачал головой и хлебнул чаю, потом снова спросил:

– И что планируете дальше? – я не успел ответить и даже не знал, что именно сказать. А потом вдруг посмотрел на Лизу, которая сидела в таком же оцепенении, как и я.

– Коленька, тебе разбавить? А-то горячий, – говорит Мария.

Мария только что помогла мне, назвав имя своего мужа.

– Николай? – говорю я резко.

– Да? – он посмотрел на меня.

– Кем вы работаете? – спросил я первое, что пришло мне в голову.

– Я машинист. Уже двадцать лет как… А ты, Евгений? Работаешь где?

– Да нет. Ну… пока нет, – отвечаю я, дёрнув плечами.

– Пока нет? – переспрашивает он меня.

– У меня есть планы. Вот, хочу отучиться и устроиться на железную дорогу.

– А почему именно на железную дорогу? Ты это сказал просто чтобы ответить или же, действительно, хочешь именно туда?

– Папа, – говорит Лиза, – Женя имеет право выбирать. Если он хочет, значит, так и должно быть.

– Хорошо-хорошо… Допустим. А… а что ты хочешь от жизни в дальнейшем?

Моё молчание слегка