Толкин и его легендариум - Ник Грум

Иногда сами персонажи хотят узнать больше — и почти всегда тщетно. В Средиземье многое позабыто, важнейшие действующие лица, например Гэндальф и Смеагол, забывают даже собственные имена. Память ненадежна, знания непоследовательны, истина зависит от обстоятельств и интерпретации. На более глубоком уровне разнятся до непримиримости личные взгляды и мировоззрение целых обществ, а кто-то, кажется, вообще живет в других мирах, которые лишь косвенно затрагивают Средиземье или существуют независимо от него, отдаленные от насущных вопросов и безразличные к ним. В этом тоже сила Толкина: он умеет описывать сразу несколько восприятий, не настаивая на том, что какая-то версия событий лучше других. Намеренные расхождения можно назвать шекспировскими — великий драматург любил наделять своих героев несовпадающими ценностями и тем самым вызывать конфликты мировосприятия. Пусть Толкин и «игнорировал» Шекспира[49] — это для него типично, но у них немало общего, и, как мы увидим, отсылки к шекспировским пьесам нередки в толкиновских произведениях.

В следующих двух главах мы рассмотрим, как был создан «Властелин колец», а потом обратимся к присущим этому тексту двусмысленностям. Надо отметить, что для большинства читателей трилогия Толкина — какая угодно, кроме неоднозначной. Это приключенческое повествование, многочисленные герои которого проходят по ландшафту, проработанному в таких подробностях, что, несмотря на фэнтезийность, он кажется объемным и подлинным. Толкин скрупулезно описывает флору и фауну, архитектуру и интерьеры, языки и культуры, даже еду и напитки различных народов. Шесть приложений посвящено истории, общественной жизни и обычаям Средиземья, а его география передана с помощью тщательно прорисованных карт. Читатели охотно наслаждаются этим богатством: в мир «Властелина колец» легко уйти с головой.

В то же время книга в каком-то смысле остается без окончательного завершения и определенности. Точнее сказать, что по жанру это не квест — поиск чего-то, а, скорее, «антипоиск», целью которого является потеря, а не обретение. Персонажи книги сложны, противоречивы и непоследовательны, места окутаны тайной и вызывают у читателя множество вопросов. Повышенное внимание к картам, хронологии событий и логике повествования оказывается ловкостью рук искушенного автора, сознательным отвлечением внимания от необъяснимых странностей текста, которые благодаря этому образуют плодородную почву, насыщенную неожиданными заманчивыми дилеммами.

Вот два примера намеренного нарушения Толкином внутренней логики своего произведения — один незначительный, другой очень важный. Фродо, Сэм и Пиппин покидают Хоббитон в сумерках осеннего вечера и проводят первую ночь, устроившись под пихтой. Пробегавшая мимо лиса останавливается, чтобы посмотреть на них, и принюхивается. Ситуация кажется ей необычной, и мы вдруг оказываемся в сказке про животных: «Хоббиты!.. Лиха беда начало! Очень странно». Что стоит за «лихой бедой», она никогда не узнает. Это единственная разумная лиса во всем романе и единственный раз, когда мы про нее слышим. Нам будто позволили бросить взгляд на цветущий животный мир, едва затронутый Кольцом.

Другая не тронутая Кольцом фигура, более выдающаяся и активная, — это изумительный Том Бомбадил, о котором мы подробно поговорим в заключении. Он играет в сюжете определяющую роль, но, кажется, правит в собственном царстве, совершенно не думая про Кольцо, неподвластный его чарам. Гэндальф реагирует на предложение поручить Бомбадилу охранять этот предмет с выразительной проницательностью: «Если ему дали бы Кольцо, он вскоре забыл бы про него или, вероятнее всего, просто выбросил». Кольцо уже три сотни страниц вызывает растущую тревогу и растерянность, а Том Бомбадил тем временем совершенно к нему равнодушен. Средиземье — это не единая среда: вдали от центра повествования другие заботы, другая реальность и мировосприятие.

Туман войны

19 декабря 1937 года Толкин написал своему редактору в «Аллен энд Анвин» и сообщил, что закончил первую главу новой истории про хоббитов. Однако публикации сиквела к «Хоббиту» — да и то лишь первого из трех томов романа — придется ждать более шестнадцати лет: «Братство Кольца» выйдет 29 июля 1954 года, за ними 11 ноября того же года последуют «Две крепости», а заключительный том, «Возвращение короля», из-за обширных приложений появится еще почти через год, 20 октября 1955 года. Таким образом, вся книга целиком шла к читателю год с четвертью.

Хотя роман, а затем и фильмы Питера Джексона принято называть «трилогией», следует постоянно напоминать, что «Властелин колец» — это не трилогия в строгом смысле слова, поскольку тома в данном случае не являются самостоятельными произведениями. Сам Толкин в письме американскому издателю называл книгу трехтомным романом.

Даже незаконченная история в виде «Братства Кольца» сразу же снискала публичное одобрение близкого друга Толкина Клайва Льюиса, который назвал книгу «громом среди ясного неба, <…> прогрессом или революцией, покорением новой территории». В 1957 году писатель был удостоен за ее создание Всемирной премии фэнтези.

Почему создание «Властелина колец» заняло так много времени? Педант может отметить, что в эти шестнадцать лет производительность Толкина не доходила и до девяноста слов в день: писатель, как всегда, был занят массой дел одновременно, а потом началась следующая мировая война и связанные с ней трудности.

В предвоенные годы Толкин преподавал, занимался научным руководством, проверял экзаменационные работы — в том числе приходящие партиями из Новой Зеландии — и выполнял трудоемкие административные обязанности в Оксфорде. В 1938 году он взялся за новую редакцию «Фермера Джайлса» и обсуждал печать иллюстраций к «Мистеру Блиссу», написал сценарий серии «Англосаксонские стихи» для программы Poetry Will Out — она была озвучена им и вышла на BBC Radio 14 января 1938 года, продолжал трудиться над новой редакцией перевода «Беовульфа» (к концу года проект взял Чарльз Лесли Ренн), помогал двум коллегам готовить издания среднеанглийских текстов. Он, как и прежде, ходил на заседания «Инклингов», регулярно ужинал в «Обществе» — клубе оксфордских ученых, членом которого стал около 1935 года, а также участвовал в деятельности Ассоциации катенианцев[50]. Он даже переоделся в Джеффри Чосера в честь торжества в Оксфордском театре и продекламировал наизусть «Рассказ монастырского капеллана».

Однако к тому времени он был слишком загружен работой и испытывал финансовые затруднения — семье требовались деньги на лечение и образование детей. Толкин не щадил себя, причем до такой степени, что его буквально заставляли отдыхать врачи. В тот период он прилежно продолжал работу над «Властелином колец» и начал писать «Короля Зеленой дюжины» — волшебную сказку в кельтском стиле, которая осталась незавершенной.

На следующий год угроза начала войны стала еще более очевидной, и Толкин прошел в Государственной школе кодов и шифров четырехдневную подготовку по взлому шифров для Форин-офиса. Его сочли «проницательным», но в октябре сообщили, что на данный момент его услуги не требуются.

В 1939 году он выступил со своей знаменитой лекцией «О волшебных историях» в Университете Сэнт-Эндрюс (она была опубликована в 1947 году) и возобновил работу над изданием Ancrene Wisse в качестве соавтора. Новый заработок Толкину принесла проверка