Толкин и его легендариум - Ник Грум

ему подходит: он, чистый лист, благодаря этому предмету может почти незаметно проскальзывать куда угодно и становиться кем угодно. В отношении Кольца очевидно только то, что его невозможно применить в благих целях.

Какая польза у невидимости с точки зрения морали? Бильбо быстро понимает, что с помощью Кольца можно подкрадываться и убивать (едва ли это честный поединок, хотя прославился он, конечно, тем, что пощадил Голлума), а также воровать в промышленных масштабах[47].

Друг Толкина Клайв Льюис, автор двух анонимных обзоров на «Хоббита», отмечал характерную для книги пестроту интонаций: она начинается как детская сказка, а заканчивается трагично, как скандинавская сага. Сам Толкин мог бы назвать книгу антиклассической северной элегией. Отчасти в этом ее сила и привлекательность. В ней нет драматизма в классическом, античном понимании, но все же она создает нарастающее ощущение рока, а Торина с его героизмом, проблемами лидерства и драконьей болезнью можно счесть в некотором отношении трагическим персонажем, особенно после победы над Смаугом. Характер выражен в его действиях — в мысли Торина мы так и не заглядываем и по-настоящему узнаём только Бильбо. Торин может, однако, с точки зрения аристотелевской «Поэтики» рассматриваться как попавший в несчастье «не из-за порочности и подлости, а в силу какой-то ошибки (άμαρτία)», и на переговорах вокруг Аркенстона он переживает ключевые моменты возвращения к прошлому, признания и страдания. Именно там судьба Торина становится определена.

Еще повесть пронизана тьмой. В первой главе гномы пели о ночном мраке и мраке синих гор, и когда Бильбо слушал их, то «тьма заполнила все комнаты». «Тьма подходит для темных дел», — заверяют нежданные гости. Важнейшая глава в книге, конечно, «Загадки во тьме». «Голлум, темный как тьма» и «темнота» — ответ на одну из загадок: «Она лежит за звездами и под холмами и заполняет все пустоты». Из Одинокой горы, «как пар, повалила тьма. Глазам предстала зияющая пасть, ведущая в Гору — внутрь и вниз». Многие сцены происходят ночью (тролли, Ривенделл, смерть Смауга), под землей (Мглистые горы, чертоги короля эльфов, Одинокая гора) или просто в темноте (Лихолесье). Настроение тоже часто бывает мрачным. Тролли, например, забавны, но собираются съесть гномов. Детская литература и волшебные сказки вообще полны каннибализма — пример тому «Сказка про можжевельник» братьев Гримм, которую цитирует Толкин[48], но в «Хоббите» плотью любят поживиться не только тролли. Голлум хочет съесть Бильбо, гоблины угрожают сожрать гномов, пауки опутывают их отряд как запас свежего мяса. К мрачным эпизодам относится, например, казнь пленных и обезображивание трупов Беорном, совершенно неожиданная гибель Торина, Фили и Кили, а также бургомистра Озерного города, который убегает с золотом и гибнет от голода в пустоши, «брошенный своими попутчиками».

Удивительно, но в книге про волшебников и колдовство совсем мало магии. Кольцо — одно из редких ее проявлений в приключениях Бильбо, и роль сверхъестественного в «Хоббите» существенно снижена. Гэндальф умеет подражать голосам и создавать свет и огонь (а также фейерверки), но, чтобы собрать гномов в Бэг Энде, просто царапает на двери знак, непонятный для хозяина, а потом колотит в нее посохом.

Когда Толкин начал работать над «Властелином колец», уже было очевидно, что Бильбо избран служить некой высшей цели, однако на момент написания «Хоббита» предполагается всего лишь, что приключение будет ему «полезно, а возможно, и выгодно», если он доберется до конца. Так как мы очень мало узнаем о Некроманте, к сверхъестественному можно отнести только само Кольцо, хотя и в его возможностях читателю приходится усомниться, поскольку оно не придает полную невидимость.

В критической литературе периодически встречаются заявления, будто Толкин в своем творчестве изобразил абсолютное добро и зло. Но «Хоббит» подрывает корни упрощенных оценок: добро и зло не только колеблются, но и легко меняются местами. Голлум не лишен представлений о чести, а Бильбо — вор-рецидивист. Торин превращается в мелкого тирана, подхватившего драконью болезнь, а Смауг зол, хитер, жаден и тщеславен, но при этом проницателен и красноречив и лишь в самом конце действует, как положено дракону. А как быть с деспотичным эльфийским королем? С приспособленцем Даином?

Кольцо, как и Аркенстон, ускоряет развитие персонажа и быстро продвигает Бильбо в карьере двуличного преступника, из-за чего артефакт нельзя назвать абсолютно неодушевленным. Впрочем, характер присутствует у многих предметов: Жало и другие клинки имеют имена, их узнают и боятся, а у говорливого кошелька тролля есть свой темперамент. В загадках, которыми пронизан «Хоббит», часто используется персонификация, и, если исходить из того, что этот прием рассматривает человека и человекоподобных существ как образец свободы воли и способности чувствовать, стоит вспомнить также, что люди в повести с самого ее названия (помните роль определенного артикля?) откровенно отодвинуты на второй план. Вплоть до самого Озерного города они не встречаются вовсе (Гэндальф — волшебник, то есть низшее божество), да и там очерчены только Бард и бургомистр. Беорн — чудовищная амальгама, его инаковость справедливо подсвечена в фильмах «Пустошь Смауга» (2013) и «Битва пяти воинств». Человеку традиционно отводилась наименее значимая роль в мировоззрении англосаксов: они жили среди могучих руин исчезнувшей цивилизации и полагали, что мир пребывает в состоянии окончательного упадка. Это весьма показательно и для сегодняшнего дня. Но что нам это дает?

Если говорить коротко, нужно продолжать искать ответы. Мы можем найти их в сиквеле «Хоббита», о котором пойдет речь в следующих главах. Более развернутый ответ: исключить человеческое, отказаться от «человеческого фактора». Что заменяет человека в Средиземье и что это значит для нас сегодня? Может быть, прав был Толкин, когда в 1947 году писал своему издателю Стэнли Анвину: «„Хоббит“ в конце концов оказался не так прост».

Три. Неоднозначное зло

И посмотрят на землю; и вот — горе и мрак, густая тьма, и будут повержены во тьму.

Исайя, 8:22

Несмотря на все свое «литературное терраформирование», несмотря на то, что Толкин выступает как выдающийся миростроитель, в его произведениях существует множество недосказанностей, тупиков (даже буквальных — Bag End дословно «дно мешка»), двусмысленностей, противоречий, не получивших развития мелочей, оставшихся без объяснения деталей, неразгаданных тайн и сомнений. Это ни в коем случае не вина автора и не изъян текста — напротив, это одна из сильнейших сторон толкиновских произведений. У неизвестного англосакса, создавшего эпическую поэму «Беовульф», писатель научился делать небольшие ускользающие намеки на более обширный исторический и легендарный контекст и тем самым создавать выразительную текстуру, впечатление значительной глубины и содержательности. Особенно много ссылок на ушедшие эпохи, иные миры, неоконченные сказания о таинственных героях во «Властелине колец».