Вторая Гаммы - Гоар Маркосян-Каспер

— Здесь надо разбросать немного зерен, — пояснил он. — Потом… — Что-то следовало сделать еще. Что? Он напряг память, и на поверхность вдруг выскочил отрывок из недавно читанной книги про… древний Вавилон. Вавилоняне бороновали поля с помощью… Ага! — Потом надо сделать так, чтобы зерна покрылись землей, — продолжил он. — Берется кусок доски, по краю вырезаются зубья… Я тебе покажу. Ну и… Можно поливать водой. Если не будет дождей. Нельзя топтать.

— И когда же баоба вырастет? — спросил Паомес.

Это был опасный вопрос, приезжему из страны земледельцев следовало знать ответ на него.

— Это зависит от земли, — ответил Дан неопределенно. — От дождей. От самой баобы. Наша отличается от вашей. От времени года. Обычно сеют весной, а вырастает баоба летом. Осенью ее можно собирать.

Паомес озадаченно вытаращил глаза.

— Весной мы здесь, а осенью далеко.

— А почему? — спросил Дан.

— Потому что летом каоты съедят здесь всю траву. Осенью нам надо быть там, где растет другая трава. Много травы, ведь часть надо срезать и засушить, зимой трава не растет.

— Если вы будете выращивать много баобы, часть вы сможете давать в пищу каотам, — сказал Дан.

Паомес не ответил, размышлял как будто. Но следующая его реплика застала Дана врасплох.

— Мне кажется, — сказал он, — что ты не очень хорошо умеешь копать землю и сажать зерна.

Дан откашлялся и принял оскорбленный вид.

— Я воин, — бросил он негодующе. — Я землю сам не копаю. Я… я не последний человек там, у себя. У меня есть… — он не знал, держат ли тут слуг, наверно, не были же все эти женщины на кухне женами правителя… — есть люди, которые делают для меня такую работу.

Паомес вдруг подобрел.

— Понимаю, — сказал он. И взял из рук Дана импровизированную мотыгу.

— Такое орудие можно сделать специально, — объяснил Дан. — Вы ведь умеете делать ножи и мечи (стопроцентно он уверен не был, но предположил, что так, и Паомес поддержал его позицию кивком головы). Вместо ножа нужна железка с немножко изогнутым концом, а прикрепить ее надо просто к длинной палке. Тогда копать будет удобнее.

Паомес снова кивнул, взял мотыгу наперевес и одобрительно положил руку Дану на плечо, тот подумал было, что с принципом невмешательства все, кажется, ясно, но Паомес сказал:

— Не знаю, пригодится ли ваш способ добывать баобу нам. Мы не привыкли сидеть на одном месте. Нужны новые пастбища, к тому же одни соседи нападают на нас и заставляют отходить, других отгоняем мы, приходится быть в движении. Что поделать, так жили наши предки и так живем мы.

Философ, подумал Дан, хорошо еще не говорит афоризмами типа: жизнь это вечное движение…

— Но я рад, что узнал столько новых вещей, — продолжил Паомес. — Ты спрашивал меня вчера, какие советы я даю правителю. Мой долг — узнавать новое и, если оно полезно, советовать им пользоваться. — Он сделал паузу, потом сказал с хитрой улыбкой: — Духи баобу не выращивали. Прародитель Беомин не упоминал, чтобы они рыхлили землю. И еще: когда Прародитель попросил женщину на ночь, духи ему отказали. И объяснили, что их женщины нам не годятся, так же, как наши женщины не подходят им. — Он значительно посмотрел на Дана и подтолкнул его к «шапито». — Пойдем.

Вот оно что, думал Дан, шагая рядом с Паомесом ко «дворцу». А он все ломал голову, пытаясь понять, что кочевникам в том, настоящие они с Мараном мужчины или нет. Теперь ясно, почему им с таким упорством подсовывали женщин…

Оставшись в своей камере один, он сразу нажал на «ком», и Маран отозвался тихо, но разборчиво.

— Доброе утро. Проснулся?

— Давно, — ответил Дан обиженно. — Ты где?

— Осматриваю местность, — ответил Маран неопределенно.

— Местность?

— Владения Бетлоана.

— Понятно, — сказал Дан, хотя ничего особенно понятного в странном рейде Марана не было. — А знаешь, что мне пять минут назад поведал мой приятель Паомес?

— Так он к тебе приходил?

— Еще бы! Прибегал.

— И как?

— Я ему объяснил, что мог и насколько мог. Кстати, Маран, тебе не кажется, что ты немного перебарщиваешь?

— Нет, не кажется. Ладно, что он от тебя узнал, я догадываюсь. А что ты от него?

Дан пересказал ему последние слова Паомеса.

— Надеюсь, теперь они уверились в том, что мы не духи.

— Надейся, — отозвался Маран.

— А ты думаешь, еще не все?

— Трудно сказать. На теории «духов» держится все шаткое здание здешней цивилизации. Или, если называть вещи своими именами, антицивилизации. Можешь ли ты угадать, кто ввел в обиход культ Самисис, это действительно богиня плодовитости, я не ошибся.

— Кто же?

— Прародитель Беомин. Поразительно, сколько вреда может нанести обществу один-единственный человек. Особенно, если у него хорошо подвешен язык. Да, забыл! Еще одна деталь их брачных отношений. Правда, это относится только к индивидуальном браку.

— Какому-какому?

— У них существует и коллективный брак. Два или три брата, не желающие делить родительское имущество, берут несколько общих жен… муж, жена, это я условно, как понимаешь. Но я говорил об индивидуальном. Так вот, если муж отправился в дальний поход, что иногда случается, или просто погиб, а жена уже оправилась после очередных родов и кормления, ей полагается забеременеть от кого-то другого.

— Кого?

— Это, как предпишут…

— Лачира и Годиан?

— Примерно.

— Дьявол! — только и вымолвил потрясенный Дан.

— Дьявол тут не при чем. Беомин.

— Фабрика, — сказал Дан. — Конвейер.

— Который не должен простаивать. Да.

— Но…

— Как я понимаю, палевиане пытались защищаться…

— Станнерами?

— У них есть еще инфразвук, — напомнил Маран.

— Ты полагаешь?..

— По описанию похоже. Насылался ужас, нападающие кидались бежать без оглядки.

— Да, похоже.

— Правда, в итоге получилось еще хуже. За пришельцами закрепилась репутация нечеловеческих существ. В конце концов здешние взяли числом. Наверно, у палевиан не было такого количества генераторов, чтобы создать сплошную инфразвуковую оборону, когда полчища дикарей хлынули со всех сторон, часть прорвалась и смяла защитников. Можешь вообразить, что там творилось?

— Могу, — сказал Дан после короткого молчания. — И остальное, в общем, тоже. Молва об ужасе, который наводили пришельцы, должна была пережить их не на одно поколение. Так?

— Так.

— Ну и, поскольку одолеть их оказалось возможным только за счет количественного перевеса, возникло стремление обеспечить такой перевес на… Надолго.

— На веки вечные. В представлении дикарей существуют только «сейчас» и «всегда».

— Нда.

— В итоге получился порочный круг, — заметил Маран. — Пришельцев больше нет, но есть постоянный излишек населения, от которого надо избавляться. А то получится как с кроликами, которые некогда чуть не съели всю Австралию, если я правильно помню.

— Кроликов перестреляли. А что с этими делать? — спросил Дан.

— Так они схожий метод и применяют. А куда им деваться? Я так понимаю, что нынешний уровень населенности континента близок к предельному. Учитывая их образ жизни, естественно. Скотоводство, стада, пастбища.

Он замолчал.

— А откуда ты узнал? Я имею в виду, что там, в городе палевиан, происходило? — спросил Дан.

— Беседовал с Бетлоаном.

— Понятно, — сказал Дан еще раз. — Когда вернешься?

— Посмотрим.

Он снова умолк и хотя связь не отключил, ничего интересного Дан не слышал, только отдаленные голоса и цокот копыт. Тогда он уселся в позу лотоса, закрыл глаза и стал перебирать в памяти слова местного языка, дополняя их новыми, опознанными и усвоенными во время последних разговоров.

Обед ему принесли в камеру, из чего он заключил, что Маран с Бетлоаном еще не вернулись. Он съел в одиночестве свою порцию, растянулся на мехах и принялся размышлять над тем, как можно изменить систему отношений в самой деликатной и основополагающей сфере, межполовой. Подобные отношения и так обычно сверхустойчивы, а если еще эта система вмонтирована в общую доктрину… «Надо быть готовыми дать отпор завоевателям, которые в любой момент могут посягнуть на нашу землю…» Или: «Нам необходимо жизненное пространство…» Или: «Мы должны нести миру известную только нам истину…» Ну и тому подобное, а следствие: «Нам нужны солдаты»… Рушить доктрины дело многотрудное и неблагодарное, нередко невозможное, ждать, пока они рухнут сами… Это надежнее, но на ожидание неизбежно уйдут жизни поколений…

Маран подал голос только вечером, когда в камере царил полный мрак, зажигать факелы Дану было лень, да и думалось в темноте лучше, к тому же он обнаружил, что тезис Марана насчет горизонтального положения вполне себя оправдывает, и не хотел вставать, чтобы не нарушить оптимизированный по рецепту, как говорил Поэт, «главного выдумщика» процесс мышления.