Логическая история цивилизации на Земле. Дополнительные доказательства моей теории (Часть 1) - Борис Синюков

Во — вторых, мораль тем и хороша, если она исполняется добровольно, а не из — под палки, что ею можно было хотя бы гордиться. Как каста и каждый ее член гордится своей клановой моралью на фоне аморальности социума. Древние евреи, кстати, очень гордились, что их сексуальная жизнь определенным образом упорядочена. Причем эта гордость была настолько сильна, что чуть ли не половина слов, которые они внедрили в среду аборигенов, отражает этот факт. (Читайте мои другие работы). В равномерно же аморфном социуме мораль лишается этого очень важного внутренне двигающего личность качества. Гордиться лично собой, когда этого никто не знает и не видит, глупо. Наступает атрофия морали и ее надо подгонять палкой. А это, простите, уже не мораль, а испуг. И когда никто не видит, можно поступать аморально, и это даже составляет «спортивный» интерес. Именно поэтому Моисей пришел к выводу, что мораль в однородном обществе может поддерживать не пожелание «доброго утречка», а — суд. И если вы не замечаете всего этого, что я сказал, то мне вас жаль.

В третьих, мораль и литургия «в одной упаковке» вступают в противоречие. Мораль, не могущая существовать без палки, — только видимость морали, простое табу, потерявшее обосновывавший ее когда — то смысл. Литургия же требует бескорыстной любви, а не конъюнктурных соображений, которые невозможно распознать. Вообще — то мораль природна, она видна даже у кошек и собак, и она очень гибка и всеохватна. Но когда ее вместили в шесть предложений из двух — трех слов, фактически запретив ее разносторонность и приспособляемость, убрав из этой шестерки призывов всю ее расширительную осмысленность и универсальность, она стала искусственной, для сердца и подсознания не обязательной. Возьмем хотя бы «не убий». Природная мораль сытых животных не позволяет им убивать, и этого нет в природе. А что такое крестовый поход? Или газават? Или вообще «священная» война? Это убийство ради убийства из — за какого — то идиотского, например, гроба господня. Но не только природная мораль тут страдает. Этого убийства хочет бог, которого исключительно ради любви к нему мы должны почитать. И искалеченная мораль калечит любовь, делая ее показной, проститутской. Именно поэтому бог и мораль несовместимы. Именно поэтому сознание народа при исламе и христианстве становится нараскоряку. Именно поэтому оценивать мораль должен только независимый и беспристрастный суд. А любовь хоть к любому богу, хоть к противоположному полу пусть остается слепой, как и положено ей быть самой природой. Она сильнее морали и ей нет преград. Но и для нее есть суд, если любящим нарушено частное право любимого, отвечать или не отвечать на любовь.

Именно поэтому в демократиях религии никто не угнетает, так как считают их любовью в пределах частного права, их даже поддерживают как дань традиции и привычке социума, но религии постепенно и неуклонно при этом становятся атавизмом как копчик от человеческого хвоста. И сегодня народ там ходит гораздо чаще к адвокатам и в суд, нежели в церковь. И это неоспоримый факт. В странах же с людоедским правлением религию насаждают силой. Я имею в виду и коммунистическую религию, ибо инакомыслия (ереси) в ней, как и в настоящей религии не допускалось. И нынешнее, практически насильственное, возвращение к православию в России при существовании в ней других конфессий — из того же поля ягода.

Таким образом, как ислам, так и христианство не способствуют тому, за что их невежды хвалят. Тогда, за каким чертом их так страстно внедрял Иса, пока не отделяя друг от друга? На этот вопрос можно ответить другим вопросом, риторическим. А зачем солдат водят строем, посылают в атаку цепью, когортой, легионом, наконец, клином, уступом и так далее?

Мы теперь доподлинно знаем, что каждый человек глубоко индивидуален, но в нашем сознании эта истина еще не сидит глубоко. Нам она кажется чем — то искусственным, выдуманным. Или банальным, как наличие собственных ушей и глаз. Между тем, индивидуальный человек — точная копия пылинок в броуновском движении. А то, что это самое естественное состояние у вас не должно быть сомнения.

Надо ли это естественное состояние «упорядочивать»? Это главный вопрос философии социума. И подлецы — философы довольно успешно вдолбили в нас, что — надо! И приводят тысячи иезуитских причин, доказывающих, что — надо. А я говорю, что — нет!

На первом месте перед «упорядочиванием» должен стоять суд, ибо единственный недостаток броуновского движения является столкновение частиц, от которых столкнувшимся частицам становится больно. Поэтому в каждом столкновении надо разобраться, кто виноват и насколько? Частицы, я думаю, от этого станут аккуратнее. А для аккуратных частичек можно уже начать выдумывать правила, наподобие автомобильных, упорядочивая их индивидуальное движение, но не запрещая его. Причем опыт суда позволит это сделать предельно рационально. Именно поэтому упорядочивание вторично, а суд — первичен.

Видели вы, чтоб половина частичек разом полетела при броуновском движении навстречу другой половине частичек? Без внешнего воздействия (ветер, электрическое или магнитное напряжение, воля шамана, муфтия, римского папы, царя или элиты) этого не бывает. Но это же и есть война. Или вообще все частички полетели к аноду и начали в нем разом копать ямы или налипать на него массой, ломая руки, ноги и прически. Это — рабство. Притом заметьте, где набрать для всех частичек разом электрической, магнитной или острасточной (по церковному страстной) силы для такого «упорядочивания»? У частичек же и взять, больше негде. А частичкам все это надо?

Для автомобильного движения надо, но не для войны же и рабства. И именно поэтому я ненавижу людоедских правителей, которые долбят как дятлы 500 лет подряд, что сперва они упорядочат «властную вертикаль», обеспечат «стабильность» (своей людоедской власти), а потом только возьмутся за создание справедливого и независимого (от самих себя) суда. И, естественно, разве можно сделать суд у людоедов, осуждающий людоедство? До этого никогда у них «не доходят руки».

Что надо сделать с частичками, чтобы они все разом летели в одну сторону? Поротно, повзводно, «трудовыми коллективами», «все как один умрем за дело это». Зарядить их, чтоб можно было к ним применить «поле напряжения». В те времена, которые я рассматриваю, ислам. Сегодня — технологии массового сознания. Хотя это одно и то же, только термины разные. Именно поэтому я называю авторов «предварительного массового упорядочивания» подлецами.

Главное и отчетливое в исламе и менее отчетливое в христианстве — все предопределено в твоей жизни и не рыпайся, не старайся что — либо изменить, это бесполезно. Втрое — если будешь хорошо себя вести — награда после смерти. Третье — чтобы у тебя все это не выветривалось из головы, пять раз в день — на колени, задом кверху. Четвертое — то, что мы сами саддукеи и не верим в эту галиматью — не твое собачье дело, и знать об этом ты вообще не должен. Как видите, тут до декалога еще далеко, остаток можно заполнить принудительной любовью, литургией. Хотя, обозначу еще одну «моральную» заповедь в ущерб литургии, чтоб было фифти — фифти: просить можешь у бога все, что хочешь, требовать — ни — ни.

Рис. 5. Театр Диониса в Афинах.

И уж совсем напоследок приведу театр Марцелла в Риме (рис. 6), который только и есть настоящий театр. Не приводить же мне Колизей, он и без этого у вас всех перед мысленным взором. Хотя и замечу, что, если Колизею сделать крышу, то он ничем не будет отличаться от театра Марцелла.

Рис. 6. Театр Марцелла, Древний Рим, 1век до н. э.

Прежде, чем перейти к дальнейшим исследованиям, замечу, что все эти достаточно грандиозные сооружения, якобы предназначенные быть театром, по — моему, не выдерживают критики. Ибо в качестве утилитарного средства — театра им было еще слишком рано. Примерно так же, как космической медицине в ту же самую пору. Во — вторых, замечу, что только огромная нравственно — публицистическая задача могла заставить правителей строить огромные и практически бесполезные сооружения типа египетских пирамид, храмов из целой скалы или вавилонских столпов, которые должны были знаменовать только лишь одними самими собою огромную важность предпринятых усилий. И не только важность, но и преклонение перед сооружением, олицетворяющим особую исключительную задачу. Сами понимаете, что театр как таковой для праздного развлечения народа на такую задачу не тянет. В третьих, добавлю, что любое правительство думает, что будут жить вечно. Иначе — не стоит начинать. Например, Моисею. И всегда все строит «на века», почти всегда при этом обольщаясь.

Отмечаю особо: нигде больше в мире кроме Греции я не нашел грандиозных театров. Японский театр «ню» я не считаю, это просто может быть небольшой сарай из бамбука. Точно такой же, как праздник дикарей на лесной прогалине около вигвамов. И еще раз усиливаю: рядом с театром всегда находилось то, что казалось совершенно необходимым: храм богине и стадион. То есть, сам театр не мог быть наподобие социалистического заводского «рабочего» клуба, и площадкой для заезжих артистов, и залом профсоюзных собраний, и кинотеатром, и еще, черт знает, чем, включая празднование детской новогодней елки. Нам говорят, что это был театр, и только театр. Но, исходя из выше изложенного, мне в это не верится.