Принц и нищенка - Элли Джелли

— Понял… — отвечает тихо.

Мы выходим из машины и идем к больнице. Меня здесь ждут, поэтому на входе нам дают халаты, бахилы и маски. Я протяжно выдыхаю, выпрямляю спину и уверенной походкой двигаюсь на третий этаж. При входе в отделение, опускаю голову, чтобы не видеть эти страшные буквы, а Гофман не опускает, поэтому тут же смотрит на меня испуганно и растеряно. Медсестра на посту говорит, что Серега в триста десятой палате, я верчу головой до тех пор, пока не нахожу нужную белую дверь и мы с Гофманом проходим внутрь.

Господи… Сердце сразу сжимается от испуга. Серега совсем плох, он очень бледный и худой, не дала бы ему больше тридцати килограммов, глазницы запали, от чего его лысая голова выглядит устрашающе. Сухие, синюшные губы превратились в тонкую линию. Он лежит на кровати с приподнятой спинкой и его белые, тонкие руки с яркими венами пристроились поверх клетчатого одеяла.

— Ну привет, хорек! — говорю беззаботно, ставлю пакет с йогуртами на тумбочку, и сажусь на кровать у его ног, Гофман робко опускается на стул.

— Привет, Чума! — Серега говорит хрипло и пытается улыбнуться, — А это что за петушара?

Смотрю на Фила, он в шоке, но молчит.

— Да так, один мой друг.

— А Скворец? — пищит расстроено.

— Улетел Скворец, — влезает Гофман.

— Да сейчас! — Серега злобно на него смотрит, — Он тебе так накостыляет! Скворец самый сильный и самый смелый!

— Ну все, хватит! — я кладу руку на Серегину ногу через одеяло, — Он просто друг…

— Чума! А Жулик где? — глядит на меня взволнованно и жалобно сводит брови, — Ты же обещала, что притащишь его в рюкзаке!

— Да не смогла поймать… сиганул под пол за мышом, как только не звала его! Может быть нашел крысиное гнездо, — я делаю голос уверенным.

— Вот блин! — Серега лупит маленькой ладонью по одеялу, — Пока ты с Жуликом еще приедешь… Вдруг я уже… того…

Хорошо, что на мне сейчас медицинская маска, иначе бы Серега увидел, как сейчас дрогнули мои губы.

— Ну как там наши? — в его глазах появляется тоска.

— Да нормально, что им будет! Вовка руку сломал, Новиков зуб передний коренной выбил, потом вернешься, посмотришь. Зрелище- обхохочешься! Ночью труба рванула, девчонок немного затопило, Скворцов помогает чинить, приедет к тебе на следующей неделе.

— С Жуликом? — спрашивает с надеждой.

— Конечно, с Жуликом, — я шепчу и держусь из последних сил.

— А что вообще говорят, Чума? Сколько мне там осталось? — глядит на меня совсем не детским взглядом. Не должно быть у десятилетнего мальчишки такого взгляда.

— Да говорят, что ты всех еще заколебаешь, хорек! Так что, скоро вернешься и ночью опять сожрешь все Вовкины запасы, а потом за это выхватишь!

— Вот бы до Нового года кони не двинуть… — говорит задумчиво, — Это же так обидно, если прямо накануне… На меня же подарок купят и мандарины.

— Не говори глупости, Серега! — внутри меня трясет, как осиновый лист, но я стараюсь сохранять спокойствие, — Сейчас прокапаешься и приедешь! Скворец горку начал строить! Если снега будет много, опять до второго этажа сделаем!

— Прикольно… вот бы посмотреть…

— Да куда ты денешься, посмотришь, она же до марта простоит.

— Ну ладно тогда, — он опускает голову, а я опускаю глаза.

Нет никакой горки, но Серега об этом не узнает. Директриса говорит ему все хуже и хуже. В палату почти сразу заходит медсестра, говорит, чтобы мы закруглялись, скоро обход. Гофман почти сразу дергает к двери, стоит спиной, пока мы прощаемся. Серега сильно вцепляется ледяными пальцами в мою кисть и я вижу, как ему страшно. Мое сердце гниет и скукоживается, я глажу его по голове и приспускаю маску, чтобы ему улыбнуться. Возможно, это в последний раз, с каждой секундой держать себя в руках становится все сложней, но я не могу с ним так поступить, не могу забрать у него надежду.

Из палаты выхожу совершенно растоптанной. Медленно плетусь за Гофманом, который летит к своей машине, как метеор и собираю губами соленые слезы. Фил не дожидается меня, прыгает на свое сиденье, я же сажусь в машину только спустя пятнадцать секунд. Надеюсь, мне не нужно объяснять почему я сейчас плачу.

— Почему ты не принесла ему Жулика? — у Гофмана вырывается нервный всхлип и я поворачиваю на него голову, его щеки мокрые от слез, а глаза все еще влажные.

— Жулика загрызли собаки! — вскрикиваю так же нервно.

— Бл@ть! — он стучит руками об руль.

Мы молчим, я прожигаю взглядом свои колени и даже не двигаюсь.

— Какой он был? — голос Фила дрожит, — Надо найти похожего кота.

— Рыжий… с белым хвостиком… — я закрываю лицо ладонями и начинаю плакать, тяжело и горько всхлипывая.

В машине очень тревожно и мрачно. Даже когда я немного успокаиваюсь и прошу купить воды, на Гофмане все еще нет лица и больше пошлые шутки он не шутит. Фил застыл в одной позе, он прикусывает нижнюю губу и долго смотрит в сторону, а потом, не поворачиваясь, наощупь ищет мою ладонь и я тяну ее навстречу, наши пальцы переплетаются и он крепко ее сжимает. Сейчас мне впервые хочется, чтобы меня поддержали.

— Я поищу в интернете рыжих котов… Хвостик можно покрасить… Я покажу тебе, выберешь самого похожего…

— Хорошо… — я шепчу и быстро киваю головой.

Глава 14

Фил

— Мам! Мам! — тревожно зову ее, как маленький ребенок и забираюсь вверх по ступеням нашего дома, — Ты здесь?

— Я в спальне… — слышу отдаленный, звонкий голос.

Мать копается в ноутбуке, не отрываясь от дел даже в выходной. Быстрым шагом спешу к ее кровати, сажусь рядом и убираю ноутбук.

— Ну что ты делаешь? — она хмурится, — У меня и так время поджимает.

— Есть серьезный разговор! — я не даю матери забрать его обратно, — У тебя же есть знакомые в благотворительных фондах?

— Ну…

— Есть один мальчик, ему срочно нужно помочь, он умирает, — я говорю очень быстро и нервно, — У него совсем никого нет, понимаешь? Он из приюта. Я не знаю, как его лечат и можно ли вообще что-то сделать…

— Филипп, — она грустно вздыхает.

— Мам! Прямо сейчас надо! — я взволнованно на нее смотрю, — Тетя Таня, Пашкина мамка, постоянно же отправляет кого-то на лечение за границу, позвони ей!

— А что с ним вообще такое? Онкология?

— Да…

— А какая степень?

— Я ничего не знаю, знаю только фамилию, имя и где лежит…

— Ну хорошо, — она кивает, — Вечером позвоню.

— Нет, не вечером! Прямо сейчас звони! Где