Вепсы. Очерки культуры и истории - Зинаида Ивановна Строгальщикова

русских, тесные экономические и торговые отношения с русским населением, единая с ними православная вера вынуждали вепсов осваивать русский язык.

По мнению профессора Московского университета А. И. Колмогорова, многие годы изучавшего вепсов, конец их уже близок:

«Не за тридевять земель, а бок о бок со столицей... доживает свои последние дни целая народность, так как неизбежный процесс ассимиляции с русским народом заставит кайванские ручьи слиться с «русским морем» и в нём исчезнуть».

Исследователи отмечают и новые угрозы для устойчивости вепсского народа. После отмены в 1861 г. крепостного права начинается экспансия вепсской территории лесопромышленниками, выкупившими право на заготовку лесов, ранее принадлежавших государственной казне. Возможности крестьянских общин, имевших до реформы свободный доступ к казенным лесам на своей территории, оказались сильно ограничены. С сочувствием об этом писал А.И. Колмогоров: к лесопромышленникам «отошло то, что вепсы привыкли считать своим. Несколько лет вепсы безрезультатно судом добивались своих прав. Так они оказались стиснутыми со всех сторон тесным кольцом частнособственических земель, которые им не желают ни продавать, ни сдавать в «аренду», лишеными права пользоваться в них и лесами и озёрами». С того времени среди средних и южных вепсов необходимостью становится работа по найму на лесозаготовках, часто вдали от дома и в разноэтничных трудовых коллективах. «Топор и невод, лесопромышленники и рыбопромышленники -вот орудия и деятели обрусения на красивой и исконно Чудской реке Ояти», - писал в 1877 г. В.Н. Майнов. Ему же принадлежит и самое безапелляционное заявление, что «пройдет десятка два лет и от стародавней Веси останутся лишь одни намеки, выражающиеся в особеной скуластости, в белесоватости глаз, да пожалуй, в раскосости смешанного населения». Отмечали, что «на это особенно влияет школа, где подрастающее поколение приучается говорить по-русски, а... взрослое население знакомится с русской речью при отхожих промыслах в силу необходимости».

В то же время Н. Подвысоцкий отмечает, что у тихвинских вепсов вепсскому языку ничего не угрожает: здесь «все мужчины говорят, худо ли, хорошо ли, по-русски, но между собой они иначе не говорят, как только на своем наречии, которое вовсе не понятно для нас, русских. Тайванская речь слышится на всем протяжении от села Вонозера до Печуш — здесь редко услышите даже русскую речь, так как сами русские говорят по-кайвански и при сношении с кайванами предпочитают инородческую речь своей русской». По сообщению Д.П. Никольского, относящемуся также к концу XIX в., «в глухих кайванских деревнях женщины и дети не знают русского языка».

Вместе с тем в основе пессимистических высказываний дореволюционных исследователей и краеведов о будущем вепсов и их языка стоял не сам факт распространения среди них русского языка, а неспособность, как позднее отмечал В. Равдоникас, противостоять «засасывающей их и ассимилирующей русской массе». Уязвимость этнического развития вепсов усугублялась тем, что они как «оседлые инородцы, христианскую веру исповедующие», по действующему в царской России законодательству не могли рассчитывать для улучшения своего положения на покровительство государства. Они относились к «природному» населению империи и «управлялись на общих основаниях». Особые права предоставлялись лишь «бродячим, кочевым и оседлым инородцам, исповедующим языческую или магометанскую веру»[17].

Значительно более благоприятным было положение у прионежских вепсов благодаря развитию у них камнетесно-камнеломного промысла. А. Алквист, совершивший в 1855 г. исследовательскую поездку в Олонецкую губернию, замечает, что прионежские вепсы живут намного лучше, чем жители многих мест в Финляндии, поскольку дополнительные средства для жизни находят на стороне, в частности в Петербурге.

В период формирования этнографической науки, нацеленной преимущественно на выявление в крестьянском быту наиболее архаичных черт, общее представление о вепсах в то время оставалось поверхностным и неполным. Наряду с весьма пессимистическими высказываниями о будущем вепсского народа, сообщение И. Колмогорова о борьбе вепсских общин за свои коллективные права с «сильными мира сего» в определённой мере противоречит создаваемому в то время литературой образу обреченного на исчезновение народа. Оставались без внимания исследователей и представители других сословий вепсского происхождения. В последнее время появилась информация о вепсском купечестве.

ГЛАВА 9. ВЕПСЫ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКОВ

ПЕРВАЯ ВСЕОБЩАЯ ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ О ВЕПСАХ

Впервые наиболее полные данные о численности вепсов даёт Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. В ней «народность» определялась по родному языку, что снижало точность данных по национальному составу населения империи, поскольку обрусевшие «инородцы» в составе своих народов не учитывались. Всего лиц с чудским языком оказалось 25820 чел. Они заселяли пограничные уезды: Петрозаводский (7262 чел.) и Яодейнопольский (9167 чел.) Олонецкой губернии; Тихвинский (7136 чел.) и Белозерский (2011 чел.) уезды Новгородской губернии. Постоянными жителями городов являлись 24 чел., из них 11 - Санкт-Петербурга, в Петрозаводске лиц с родным чудским языком не оказалось. По половозрастной структуре вепсы в 1897 г. практически ничем не отличались от соседнего русского и карельского населения. У них регистрируется высокий удельный вес детских возрастов и молодежи (0-19 лет) по сравнению с пожилыми (60 лет и старше), что свидетельствует о прогрессивном типе их демографического развития. Доля детей и молодежи у вепсов оказалась даже немного выше (47,9%), чем в целом по губерниям (46,5%), а доля стариков, наоборот, меньше (8,1% по сравнению с 8,б%). Соотношение между женщинами и мужчинами по возрастным группам также не отличалось от общегубернских показателей[18].

Практически все вепсы являлись крестьянами, к другим сословиям относились 22 человека: 7 потомственных дворян, 3 почётных гражданина, 5 лиц духовного звания и 7 мещан. Как показывали материалы переписи, вепсы входили в XX в. с немалым демографическим потенциалом. По уровню грамотности вепсы в Олонецкой губернии уступали местному русскому населению (13,7 и 22%). Разница создавалась за счет почти полной неграмотности вепсских женщин. Среди вепсских женщин грамотных оказалось лишь 2,5% - в три раза меньше, чем у русских крестьянок. Иначе было у мужчин. Доля грамотных у прионежских вепсов (в Шелтозерско-Бережной волости) даже превышала их долю у русских по губернии (35,5 и 34,9%). За пределами волости доля грамотных среди вепсских мужчин составляла всего 19 %. Ситуация с грамотностью в Новгородской губернии выглядела иной. Среди русских крестьян она была немного ниже, чем в Олонецкой губернии, - 20%, причем у мужчин она составляла 33,5%, у женщин - 7,9%. Вепсы здесь значительно отставали по грамотности от русского населения: у мужчин грамотных оказалось 14,5%, у женщин - только 1,6%

На различия по уровню грамотности между прионежскими и остальными вепсами сказалось раннее открытие школ в Шелтозерско-Бережной волости. Вепсские поселения волости (Рыбрека, Шокша и Шелтозеро) являлись пионерами в