Вепсы. Очерки культуры и истории - Зинаида Ивановна Строгальщикова

как отдельного финно-угорского народа. Ему принадлежат первые записи текстов на вепсском языке, он также связал происхождение чуди-вепсов с древней весью. При существовавшем в то время уровне знаний о прибалтийско-финских языках его предположение о самостоятельности вепсского языка во многом опиралось на интуицию. Первоначально А. Шёгрен склонялся к мнению о языке чуди-вепсов как особом диалекте олонецких карелов, связывающем карельский и финские языки, а после поездок к лопарям (саами)- финский и саамский языки.

А. Шёгрен стремился как можно точнее определить территорию расселения вепсов и их численность. Крайне важным являются сведения Шёгрена о том, что в период его поездок местности, населенные вепсами, занимали единую территорию на пограничье Олонецкой и Новгородской губерний. Как и все последующие исследователи вепсов, А. Шёгрен сразу же заявил, что в прошлом ареал обитания чуди-вепсов был значительно обширнее, «как сие и поныне видно из названий мест». Численность вепсов после последней поездки А. Шёгрен оценил примерно в 21 тыс. человек, что выглядит вполне достоверным.

Предположение А. Шёгрена о связи летописной веси с обнаруженной им в Олонецкой губернии чудью воспринималось впоследствии неоднозначно. В малочисленном вепсском народе сложно было представить потомков веси, участницы событий, упоминаемой в первой древнерусской летописи «Повести временных лет» в связи с важнейшими событиями древнерусской истории. Позднее и сам А. Шёгрен выдвинул теорию о происхождении вепсов от «еми (ями)»[16] - одного из финских племен, но его первоначальная гипотеза о родстве обнаруженных им вепсов с весью стала в науке основной.

ЭЛИАС ЛЁННРОТ - ПО СЛЕДАМ А. ШЁГРЕНА

После исследований А. Шёгрена у финляндских исследователей возникает устойчивый интерес к вепсам и вепсскому языку. В 1842 г. у вепсов с июля по октябрь провел известный собиратель карельского и финского фольклора и создатель «Калевалы» Элиас Яённрот. А. Шёгрен передал ему часть своих экспедиционных материалов и содействовал в получении средств для полевых исследований по изучению языков и фольклора карелов, вепсов и саамов. Материалы Э. Лённрота по вепсскому языку стали основой его докторской диссертации на шведском языке «Огл det nord-tschudiska språket» (О языке северной чуди), которая стала первым научным трудом по вепсскому языку. Её защита в мае 1853 г. в Александровском университете в Хельсинки позволила Э. Лённроту занять впервые учреждённую в Финляндии должность профессора финского языка.

Э. Лённрот перед поездкой к вепсам в письме от 2 июля 1842 г. сообщает А. Шёгрену о том, что тешит себя надеждой «создать сравнительную грамматику финского, олонецкого (ливвиковского), вепсского, эстонского и лопарского языков». В путевых заметках и письмах Э. Лённрота особенно интересны его суждения об языковой ситуации у вепсов. Они отражают представления автора о ценности народной культуры и языка, часто неосознаваемые его носителями. Он с горечью отмечал:

«Где уж им догадаться, какие преимущества скрыты в возможности говорить на родном языке, который считается непреложным даром природы». Его размышления о причинах и ходе обрусения вепсов и сейчас остаются актуальными для многих малочисленных народов.

В уездных городах Лодейном Поле, Вытегре и Белозерске, как пишет Э. Лённрот, «по триста - четыреста человек говорят по-чудски, или на вепсском языке». Первая встреча в июле 1842 г. с вепсами, проживавшими в Исаевской волости Вытегорского уезда, в отдалении от центра вепсских поселений, произвела на него тягостное впечатление. В двенадцати небольших деревнях исаевских вепсов, как и в большинстве вепсских поселений, находящихся на окраинах вепсской земли или оказавшихся островком среди русского окружения, процессы обрусения были особенно заметными. Э. Лённрот пишет, что «из них лишь в пяти наряду с русским говорят и на вепсском, а в остальных этот язык уже вымер. А поскольку нынче в этих пяти деревнях даже дети разговаривают между собой по-русски, нетрудно предугадать, что через столетие и вепсский язык будет лишь как предание о том, что когда-то в прежние времена их прадеды общались на каком-то другом языке, отличном от русского».

Рис. 33. Элиас Лённрот, создатель Калевалы, профессор финского языка

Эти наблюдения и дали ему основания для весьма пессимистических прогнозов о будущем вепсского языка. Говоря о причинах обрусения вепсов, он отмечает, что к забвению вепсами родного языка ведет не столько знание ими русского языка, хотя и вызываемое необходимостью общения с соседями, сколько мнение, что чужой язык лучше родного, и «от него большая польза, а от вепсского никакой ...И там, где обстоятельства способствуют тому, начинает действовать эта школа, выполняющая свою задачу без учителей, учебников, словарей и хрестоматий, причем намного успешней, чем это могли бы сделать все знатоки языков и грамматик, поскольку им все же редко удается добиться того, чтобы человек забыл родной язык или стал относиться к нему с неприязнью».

В рассуждениях Э. Лённрота о причинах перехода вепсов на чужой язык уже тогда подчеркивалась особая роль субъективных факторов на жизнеспособность языков меньшинств. Современная социолингвистика, признавая важность внешнего влияния - экономической, культурной и политической ситуации в стране на миноритарные языки, все больше внимания уделяет субъективному восприятию своего языка его носителями, их желанию сохранять или не сохранять родной язык, наличию или отсутствию веры в необходимость его существования. Именно они оказываются решающими для будущего таких языков, даже если сохраняется достаточное число его носителей.

Э. Лённрот подчеркивал важность для любого народа наличия письменного языка и писал, что «отсутствие письменности и официального использования языка ускоряет его гибель, подобно тому, как отсутствие фундамента и угловых камней сказывается на прочности дома. Основу языка составляет литература, которая способствует его длительному сохранению, и если она не сумеет предотвратить исчезновение языка, то все же сохранит в себе его прекрасные приметы».

В замечании Э. Лённрота об обстоятельствах, порождающих у меньшинств смену родного языка на более престижный язык доминирующего общества, отмечается условность «добровольности» этого процесса. Ответственность за сохранение языков «подчиненных» народов Э. Лённрот возлагал и на представителей господствующего сообщества. Отмечая, что даже просвещенные норвежские священники усиленно пытаются заставить лопарей и финнов в норвежском Финмарке читать по-норвежски, Э. Леннрот в укор своим сородичам ставит стремление уже более ста лет превратить лопарей в финнов, не задумываясь над тем насколько противоестественны попытки отчуждения народа от его родного языка:

«Сколько же еще веков должно пройти на земле, чтобы человек в своем культурном развитии достиг не только понимания того, чтобы считать свой родной язык самым лучшим, но и признания за другими народами такого же права, и ни уговорами, ни силой не пытался бы заставить их менять свой язык на чужой.

Несколько недель Э.