Искушение. Книга 2. Старые письма - Илья Кирюхин

— Опять Монте-Кристо, — подумал вслух Андрей.

— Может быть и Монте-Кристо, только Нижний не Франция, да и на детишек у нас, к сожалению, если такие деньжищи бросают, то, скорее всего, хотят что-то скрыть, — откликнулся Санич.

— Извини, Олег, это я вслух подумал. Я тут сейчас про нашего олигарха-покупателя размышлял. Интересный вывод напрашивается. Похоже, кое-кто за ним стоит, но только ума не приложу — кто? Такие средства может собрать только государство. Ну, или Монте-Кристо из своего сундука.

— Андрей Львович, я не Дюма-отец, поэтому в «Монтекристу» не очень верю. Вопрос остается открытым: какое государство за МихалБорисычем стоит. Что-то подсказывает мне, уж не наше ли?

— Ну, ты загнул! Оппозиционной прессы начитался никак? — Андрей был поражен версией Санича. — Олег, ты же знаешь, сколько Беленин сил положил, чтобы его кандидат на президентских выборах выиграл. Неужели ты думаешь, что ему это простят?

— Как просить будет, — в тон Гумилеву откликнулся начальник службы охраны.

— Олег, выясни все, что сможешь. Сам понимаешь, как это важно. Конечно, можно на все это глаза закрыть, но уж больно тревожно. Не люблю я в большую политику влезать.

— Не беспокойтесь, Андрей Львович, все выясним.

Гумилев с сомнением посмотрел на Санича. Как ему хотелось сейчас быть таким же уверенным.

Глава 18

10:20. 29 июля 1950 года. Эстония. В колодце среди болот.

В ледяной воде босые ноги сразу стала сводить судорога. Попытки нащупать хоть какой-нибудь выступ на скользкой кладке колодца ни к чему не приводили. Иван попытался крикнуть, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Боль в ноге заставила двигаться быстрее, но все было тщетно. Скользкие камни, казалось, сами сбрасывали его в воду. Он чувствовал, что еще мгновение и силы покинут его окончательно. Неожиданно его взгляд различил некое свечение в глубине камня, который был прямо перед ним. Рука непроизвольно потянулась, ушла в пустоту и уперлась во что-то упругое.

Раздался громкий хруст и из стен колодца стали выдвигаться отдельные камни, образуя своеобразную винтовую лестницу. Иван ползком, потому что ноги уже не слушались, стал карабкаться по ступеням вверх.

Он не помнил, каким образом добрался до края колодца.

Когда майор Ильин пришел в себя, его окружал кроваво-красный туман. Не было ничего, только кроваво-красная муть. Иван поднес к глазам руку и не увидел ее. Он попытался посмотреть на небо, но и тут его ждало разочарование. В кровавом тумане невозможно было различить ни малейшего движения. В голове шевельнулась мысль: «Открой глаза», и он ослеп.

Яркое солнце бьет прямо в глаза, не давая их открыть. Он лежит навзничь, раскинув руки, не ощущая холода еще не просохшей формы.

«Надо вставать, надо идти, надо… Хватит! — обрывает он себя, — Лежи, приходи в себя. Теперь я знаю, что со мной будет, можно не спешить, можно подумать», — но подумать он не успевает и снова погружается в небытие.

Нестерпимое щекотание в носу. Кто-то крошечный пробирается через нос прямо в мозг! Чих такой, что, кажется, раскалывается голова. Иван окончательно приходит в себя. Вечер. Солнце уже за лесом и освещает только верхушки деревьев. Нестерпимо зудят ноги. Ступни, изъеденные болотной мошкарой, заметно опухли и покраснели. Удивительно, лицо и шею злобные насекомые не тронули — видимо, металлический амулет каким-то образом отпугивает их.

Мысли ворочаются вяло. «Все тело болит. Какой сегодня день? Какой год? Надо вставать» — морщась от боли, Ильин встал и двинулся в сторону переправы. Гать была на месте, ровной прямой дорогой она протянулась к краю болота. Тело обезглавленного Соловья, похоже, смыло, но его автомат лежал на переправе. «Эх, как бы сейчас сапоги этого Йобыка пригодились», — подумал Иван, но тут же одернул себя. За всю войну он никогда, ни при каких обстоятельствах не брал ничего у убитых. Исключение делал только для оружия. Это был боевой трофей. Да и надежнее были немецкие пистолеты и автоматы. Проверив обойму, Ильин повесил на шею Шмайсер и сразу почувствовал себя увереннее.

Дорогу до хутора он нашел быстро. Заглянув в дом, посмотрел, можно ли разжиться какой-нибудь едой и обувью. К счастью, сапоги, что стояли в сенях дома, пришлись ему впору. В гостиную заходить он побоялся, понимая, что увидит там следы резни, которую учинил главарь «лесных братьев». Здесь же в сенях он неожиданно увидел вещмешок, забытый Йобыком или хозяином хутора. Развязав шнурок, Иван вытряхнул все его содержимое на пол. В мешке были какие-то вещи, Библия на немецком языке и, главное, Ильин с радостью обнаружил в нем круглый каравай хлеба, большой кусок соленого сала, коробочку с солью и спички. Сложил еду и спички в мешок и вышел из дома в надежде найти Буяна. Несмотря на то, что Иван знал — конь далеко не уйдет и громко звал его, Буян не появлялся. Мысль о том, чтобы переночевать рядом с домом, откуда уже начал распространяться запах, даже не приходила ему в голову. Отказавшись от поиска лошади, Ильин решил вернуться к колодцу, в надежде вновь увидеть старшего брата.

Переправа начала опускаться под воду, когда он вышел к берегу. Не задумываясь, Иван бросился бежать по колышущейся поверхности. На бегу он запнулся о какой-то продолговатый предмет и отшатнулся. Это был обрубок человеческой руки с обгрызенными пальцами. Поблизости лежала целая кучка из обеспалечных культей. Зрелище было отвратительное, и пораженный майор поспешил дальше, потому что болотная мутная вода начала уже заливать поверхность переправы.

Около таинственного колодца он провел два дня. Чудовище, которое Валентин называл «стражем колодца» не появлялось. Ступени, по которым Ильину удалось выбраться из ледяной ловушки, исчезли без следа. Устав от безделья, Иван вырезал длинную тонкую орешину и попытался измерить глубину колодца. Каково же было его изумление, когда оказалось, что до дна колодца можно достать не очень длинной хворостиной. «Дыра» во времени и пространстве исчезла. Ильин понял, что ждать больше нечего. В голову стала закрадываться предательская мысль, что все увиденное и пережитое — морок, игра переутомленного сознания. Однако, взгляд, упавший на чужие сапоги и вещмешок, говорил об обратном. Иван пытался выявить закономерность, в соответствии с которой появляется и исчезает под поверхностью болота переправа, и ничего не понял. В течение первого дня гать всплывала и погружалась дважды, на следующий день она не появилась. Ильин начал уже думать, что придется мастерить какое-нибудь плавсредство, когда к вечеру он увидел, что переправа вновь появилась над поверхностью. Бросив последний взгляд на виднеющийся сквозь листву колодец, Иван увидел рядом с камнями «стража», который подобно обезьяне опирался обеими руками о землю. Непроизвольно взмахнув рукой на прощанье, Ильин увидел, что кровожадный любитель человеческих пальцев в ответ поднял когтистую лапу.

Обратная дорога не заняла много времени. Иван не хотел возвращаться на хутор, но провизию он не экономил и хлеб с салом подходили к концу. Да и вода во фляге плескалась на дне.

Хлеба, конечно, он не нашел, но сало, к счастью, хранилось в погребе, где Иван нашел еще бидон молока, домашний сыр и большой копченый окорок. Так как теперь эта провизия хозяевам была ни к чему, майор набил вещмешок под завязку.

Не успел он углубиться в лес, как недалеко раздались голоса. Говорили по-эстонски. Ильин немного понимал язык и разобрал, что операцию по захвату «лесных братьев» сворачивают, а «гебисты» снимают оцепление. Осторожно выглядывая из-за кустов, Ильин разглядел, что это были простые крестьяне, которые двигались в сторону хутора. Возможно, это были батраки, работавшие на хуторе, которые оказались за оцеплением и только теперь смогли вернуться к хозяину.

Стараясь не шуметь, Ильин углубился в чащу.

Сумерки стремительно сгущались. Идти через лес стало опасно. Ильин, выбрал место под большим старым дубом и устроился на ночлег. Кусок копченой свинины и остатки зачерствевшего хлеба с холодной колодезной водой из фляги не дали долго размышлять Ильину, и он мгновенно уснул, едва смежив веки.

Встал он с рассветом и быстро нашел лесную дорогу, по которой еще два дня назад подъезжал на Буяне к хутору. Настроение сразу поднялось, и Иван поспешил выйти к месту, где располагались его бойцы.

То ли он двинулся не в ту сторону, то ли дорога была не та, но он заблудился. К вечеру он, наконец, вышел к какому-то болоту. Обилие зеленых кочек с торчащими из них подберезовиками, говорило, что, скорее всего, это не трясина, а метров через триста был виден поднимающийся берег с высокими соснами. Недолго думая, Ильин вырезал длинную и достаточно толстую палку. Проверив ее на прочность, он двинулся напрямик через болото, осторожно проверяя палкой путь перед собой.