Страж нации. От расстрела парламента – до невооруженного восстания РГТЭУ - Сергей Бабурин

Помолчав, Волкогонов вздохнул:

— Нет. Все-таки я уже в возрасте. Это не мое. Спасибо, не надо. Но Ельцина — нельзя!

Но что значит «нельзя», если нет серьезной альтернативы?

Такая альтернатива возникла, когда после провала И.К. Полозкова на голосование внесли кандидатуру А.В. Власова, очень серьезного, вдумчивого, интеллигентного, не вызывавшего такой активной аллергии, как Полозков, политика. Александр Владимирович Власов с 1988-го по 1990-й год был Председателем Совета министров РСФСР.

К сожалению, маховик предпочтений уже был раскручен, и к тому времени, когда появилась кандидатура Власова, поздно было менять приоритеты. Поздно было и менять кандидата. Смена кандидатур была субъективно верной, но объективно даже навредила.

Первый съезд народных депутатов остался для меня в памяти и тем, что меня как профессионала-юриста Ельцин привлекал первоначально к различным совещаниям. Бывали моменты, когда перед выходом только что избранного Председателя Верховного Совета РСФСР, за небольшим столиком в Екатерининском зале мы сиживали втроем: Ельцин, Сергей Шахрай и я. Мы обсуждали чисто процедурные вопросы, которые нужно было так или иначе решить. Планировали дальнейший ход съезда.

К счастью, иногда что-то удавалось сделать. Допустим, на Первом съезде, вернее, в кулуарах Первого съезда, мне удалось добиться, чтобы из текста проекта декларации о государственном суверенитете убрали целый пункт, где автономным республикам внутри РСФСР давался такой же государственный суверенитет, как и РСФСР в целом. Пункт был чудовищным, но на нем настаивали представители республик в комиссии и в рабочей группе. Председатель комиссии по проекту Олег Иванович Тиунов был не только юристом, но, в отличие от меня, и дипломатом. Он не выступал резко против этого пункта, а предложил мне взять инициативу по его торпедированию. Что я лихо и сделал и, к счастью, получил поддержку абсолютного большинства делегатов Съезда. Но получил и нелюбовь руководителей автономных республик на годы вперед — как недруга суверенитета национальных республик.

Страшно представить, что сейчас было бы, если бы в 1990 закрепили бы в декларации еще и государственный суверенитет республик в составе Российской Федерации! До того это были автономии. Даже исчезновение понятия автономии сыграло роковую роль в дальнейшем расшатывании стабильности страны. Хотя не скрою, первоначально казалось иначе…

Нельзя забывать причины. Когда автономные республики стали повышать свой статус, когда к ним потянулись многие автономные округа, которые тоже себя преобразовали в республики, то это была достаточно скоординированная попытка остановить разрушительные тенденции внутри СССР. Чтобы поджать автономиями позицию Ельцина и Хасбулатова по вопросу Союзного договора.

День принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР почему-то называют днем России. Глупо. Хотя это много лучше, чем при Б.Н. Ельцине 12 июня одно время, в подражание американцам, назвали Днем независимости. День России правильнее установить на 21 сентября, когда в 1862 году отмечалось 1000-летие России, либо на иной день, связанный с победоносным выбором будущего именно Россией, а не РСФСР.

Правда о Декларации 1990 года тем более не в моде. А ведь участники «Беловежского сговора» растоптали не только Конституцию СССР и Конституцию РСФСР (как и конституции других союзных республик), российская сторона в этом сговоре растоптала и Декларацию о государственном суверенитете России.

Декларацию вспоминают только в связи с ее, якобы закреплением приоритета российских законов над союзными. Но прочтите внимательно п. 5 Декларации:

«Для обеспечения политических, экономических и правовых гарантий суверенитета РСФСР устанавливается:

полнота власти РСФСР при решении всех вопросов государственной и общественной жизни, за исключением тех, которые ею добровольно передаются в ведение Союза ССР;

верховенство Конституции РСФСР и законов РСФСР на всей территории РСФСР; действие актов Союза ССР, вступающих в противоречие с суверенными правами РСФСР, приостанавливается Республикой на своей территории. Разногласия между Республикой и Союзом разрешаются в порядке, устанавливаемом Союзным договором…

право Республики участвовать в осуществлении полномочий, переданных ею Союзу ССР».

Никакого российского безоговорочного приоритета нет! Есть защита против вторжения в сферу полномочий РСФСР решений союзных органов, которые были бы связаны с превышением полномочий СССР, закрепленных Союзным договором. А вспомните еще и то, что в Декларации торжественно провозглашен государственный суверенитет РСФСР на всей ее территории и заявлено «о решимости создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза ССР».

И заключительная часть: «15. Настоящая Декларация является основой для разработки новой конституции РСФСР, заключения Союзного договора и совершенствования республиканского законодательства».

Вот так! Не случайно наследники Ельцина ежегодно отмечают 12 июня как день принятия Декларации о государственном суверенитете России, но сам текст этого документа предали забвению.

Референдум 12 декабря 1993 года утвердил Конституцию, но не отменял Декларации о государственном суверенитете, ее системы приоритетов. Декларация 12 июня 1990 года заставляет не только признать действия Б. Ельцина осенью 1993 года государственным переворотом и вооруженным мятежом, но и Конституцию Российской Федерации 1993 года делает промежуточной, ибо цели, заявленные Декларацией, не достигнуты, задачи не решены. Нам по-прежнему нужны Союзное государство и Союзная Конституция.

Отсюда действующая ныне Конституция Российской Федерации 1993 года — это акт не мира, а хрупкого социального перемирия. Часто возникает ощущение, что время перемирия истекает.

Поддерживать Ельцина я прекратил уже в конце лета 1990 года, когда он совершал свой первый тур по Российской Федерации, провозглашая в национальных республиках лозунг: «Берите суверенитета столько, сколько проглотите». Как юрист, я выступил с заявлением, что «раздача» суверенитетов — это принципиальная ошибка. Нельзя шутить с суверенитетом! Суверенитет нации может быть только один! Государственный суверенитет в Российской Федерации может быть тоже только один! Более того, часть этого суверенитета делегирована Советскому Союзу. И вообще нельзя путать государственный суверенитет, суверенитет народа и национальный суверенитет. Это азбука любого серьезного ученого или государственного деятеля. Увы, Ельцин не захотел воспринимать эту позицию. А она отпугнула от него не только меня. Тот же Владимир Борисович Исаков, один из его ближайших сподвижников еще по Свердловску, его ярый сторонник, как юрист не мог не видеть, что происходит. И именно разрушительная деятельность Председателя Верховного Совета привела к тому, что Исаков уже осенью 1990 года стал выступать с критикой своего земляка.

Предложений войти в Правительство при Ельцине мне было несколько. Первое — когда Н.В. Федоров уходил с поста министра юстиции. Мне предложили стать министром юстиции Российской Федерации. Но к тому времени Б. Ельцин уже стал разрушителем, а юридически оформлять его политику я не хотел.

Трудная осень 1990 года

После первого Съезда был короткий отдых, а потом в Подмосковье наша рабочая группа Комитета по законодательству стала готовить проекты документов к осенней сессии Верховного Совета. Работали плотно и весело, понимая, что переломное время требует принципиального переосмысления всего российского законодательства. А.А. Котенков сидел над одним проектом, И.А. Безруков над другим, В.Д. Мазаев над третьим. Мы с С.М. Шахраем среди первых документов подготовили проект Регламента Верховного Совета РСФСР.

В том, что С.М. Шахрай впоследствии станет мастером манипуляций и подтасовок, я чувствую и свою вину. В августе 1990 года я в первый и последний (надеюсь) раз в своей жизни предложил идею, прямо противоречащую Конституции.

Председатель Комитета по законодательству С. Шахрай сам сидел за компьютером, я сидел рядом, предлагал формулировки статей, мы их обсуждали, после чего он набирал окончательный текст. За основу Регламента мы взяли традиционно регламент союзного Верховного Совета. Шли статья за статьей, и подошли к той, которая определяла механизм формирования Комитета конституционного надзора СССР. В Конституции РСФСР был, соответственно, Комитет конституционного надзора РСФСР. И тут я предложил давно обсуждавшуюся среди юристов новацию:

— Сережа, давай запишем «Конституционный суд РСФСР».

Уж на что С. Шахрай сразу показал себя мастером придумывать новые идеи, ту и он усомнился: