Просто солги - Ольга Кузнецова

— Спасибо, Кесси, — спустя несколько минут безмолвного разговора обращается ко мне Жи. — За пиджак спасибо. А еще спасибо, что не звонишь в полицию, — еле слышно бормочет она, но она не знает, что я все слышу, все чувствую.

— Так ты сбежала из дома? — спрашиваю. Боюсь спугнуть девчушку, боюсь, что она прямо сейчас встанет и ринется вглубь пустого парка вместе с моим пиджаком.

Она кивает, и я не рассчитываю на что-то большее, нежели на это маленькое откровение. Тем не менее, еще спустя несколько минут Жи начинает говорить сама. И мне кажется, ей давно этого хотелось — хотелось высказаться.

— Они мои опекуны. Но я ненавижу их, понимаешь, Кесси, ненавижу! — со злостью и отвращением выплевывает она. — Они делают ангельские лица и заставляют меня каждый день по три раза в день читать молитву только потому, что они считают, что я должна искупить грехи своих родителей! Но мои родители не сделали ничего плохого! Понимаешь, ничего! Моя мама умерла два года назад: ее сбил автобус на одном из оживленных перекрестков. А папа умер совсем недавно… Эти люди сказали мне, что у него остановилось сердце… Но я знаю, что это кто-то плохой его убил! Знаю, Кесси! И я найду этого придурка и сама убью его! Понимаешь?..

Сама не замечая собственных слез, Жи начинает плакать. Она плачет и все усерднее кутается в мой пиджак, как будто находит в нем спасение.

При взгляде на эту совсем юную девочку у меня разрывается сердце. Я мысленно спрашиваю, за что ей такое, но, конечно же, не получаю никакого ответа.

И, не выдержав внутреннего напряжения, Жи внезапно замолкает и утыкается мне в голое плечо. Она плачет громко, навзрыд, и ее горячие слезы обжигают мою кожу. Мне хочется обнять это беззащитное существо, хочется обнадежить ее, прошептать, что все будет хорошо. И у меня, и у нее, и вообще у всего мира. А еще хочется прошептать: "Прости, Жи, я не хотела убивать твоего отца. Просто так было надо. Ты еще не поймешь".

Мне так стыдно и одновременно так горько, что я понимаю, что плачу вместе с ней. С этой маленькой девочкой.

Крупные соленые слезы бесперебойно катятся по моим щекам, но я не могу позволить себе быть слабой, не могу позволить этому крохотному созданию разочароваться в жизни. Не хочу, чтобы ее убило то же, что убило когда-то меня: любовь к кому-то очень близкому и важному.

— Хватит, Жи, хватит. — Я хватаю малышку за плечи и почти насильно отрываю от себя. Она все еще плачет, и, кажется, я тоже. Но я продолжаю смотреть в ее зареванные глаза и трясти за продрогшее онемевшее тельце. — Ты должна быть сильной. Жизнь не выносит слабаков, знаешь? Она от них просто избавляется, выбрасывает их в мусорную корзину. Ты же не хочешь стать мусором, Жи, не хочешь стать никем?

Она смотрит на меня такими удивленными глазами, как будто видит впервые, и внезапно прекращает плакать — только из ее глаз выкатываются последние непрошеные слезы. Затем Жи сдавленно кивает, и я вижу в ее глазах небывалую уверенность. Она сильнее чем я — она умеет признавать себя пораженной, а вот я — нет. Я слабая по определению.

— Ты ведь не бросишь меня, Кесси? — тихо шепчет она, прожигая своими большими карими глазами где-то глубоко в моей душе дырку размером с Солнце. — Скажи, что не бросишь?

В ней столько надежды, столько уже растраченной зря надежды, что я просто не могу поступить иначе, как кивнуть ей.

Я знакома с этой девочкой всего каких-то полчаса, но уже сейчас я уверена, что готова отдать за нее жизнь. Готова броситься за ней в огонь, готова на какое-то время стать для нее чем-то вроде семьи. Готова сама сделать ее центром своей вселенной. Готова прижимать ее к себе холодными осенними вечерами и смотреть вместе с ней на всходящее солнце.

Возможно, я готова полюбить еще один раз. Не так, как любят девушки мужчин, а как любят матери своих детей. Любовь — это еще один вид смерти для меня, и, кажется, я снова готова умереть.

…

Впервые в жизни у меня есть желание. Настоящее глубокое желание.

Но Джо мне не верит. С сомнением и раздражением он переводит взгляд с меня на Жи и обратно. Туда и обратно…

Воспользовавшись образовавшейся заминкой, девочка тянет меня за локоть, наклоняет к себе, что-то хочет сказать.

— Он твой муж, да? — шепчет она мне. — Поэтому ты так переживаешь из-за того, что он скажет?

Ситуация отнюдь не комична, но я не выдерживаю и издаю негромкий смешок.

— Нет, Жи, он не мой муж, — шепчу я ей в ответ и заговорщически подмигиваю. Хочу показать ей, что, несмотря на то, что решит Джо, ей совершенно не о чем волноваться. Она, похоже, меня понимает, и на ее бледных щеках появляется легкий румянец.

— Девочка, можно мне с Кесси поболтать? — нацепив лживую располагающую улыбку, просит Джо. — Тет-а-тет, ну ты понимаешь?

Жи понимающе кивает и вприпрыжку выходит из комнаты. Меня же предельно тошнит от сложившейся ситуации.

— Ее зовут Жи, Джо, — раздраженно фыркаю я, но он меня, кажется, не очень-то и слушает.

— Француженка? — с полным равнодушия видом интересуется он, впервые на моей памяти доставая из нагрудного кармана неприлично алой рубашки сигарету.

Я вопросительно вскидываю бровью, но он даже не замечает.

— Нет, ее полное имя Джейн, если ты об этом. И она американка, — терпеливо добавляю.

Он хмыкает и быстро закуривает. Я не только чувствую запах, но и вижу, и от этого становится гадко вдвойне. Мне двойную порцию отвращения, пожалуйста. Можно без сахара.

— И как тебя угораздило?

— Я нашла ее в парке, — как можно спокойней отвечаю я. Я сейчас не в таком положении, чтобы лишний раз злить его.

— Знакома с ее родителями?

Я никак не могу понять, в какую из своих ловушек он меня сейчас загоняет, но в любом случае слова нужно подбирать очень осторожно.

— Это имеет какое-то значение?

Он кивает и внезапно смотрит на меня в упор, как будто я понимаю его азбуку выражений.

— Ладно, сдаюсь. — Я поднимаю руки вверх, обозначая свое поражение. — И я поняла, что ты в курсе.

Джо одобрительно хмыкает и тушит едва начатую сигарету.

— Что она у тебя спросила только что? — спрашивает он. Продолжает свой хренов инквизиторский допрос.

— Она спросила, мой ли ты муж, что я так жду твоего одобрения.