На острове Колибрия - Реджинальд Кофмен

Лейтенант хлопнул себя по коленке.

– Не может быть! Вы университетский чемпион? А я думал, что в вашей стране больше не культивируют дуэли. Великолепно! Значит, у вас еще есть шансы сохранить вашу жизнь.

– О, неужели?

Билли нагнулся вперед. Корвич был одним из цепных псов короля. Как рассказывал Загос, они вместе кутили. Ну что ж, убить Корвича – это значило бы устранить одного из заговорщиков, притеснявших принцессу.

– Итак, мы покончили с этим вопросом, – сказал Билли. – А теперь я хотел бы задать вам один вопрос. В чем здесь дело? Скажите мне толком! За этой гориллой со сломанным носом стоят Раслов и король. Это я знаю. Но почему они науськивают его? В чем соль этой игры?

Загос налил себе новый стакан.

– Не знаю.

– Вы должны знать.

– Не знаю. Ее высочество обладает женской интуицией и, кажется, она угадала и на этот раз. Тем не менее, причины мне не ясны. Конечно, вы здесь неудобны. Однако вы не такое уж значительное лицо…

– Благодарю вас.

– Что ж, вы и сами знаете. Во всяком случае не думайте, что его величество ревнует.

– Вы льстите ему.

– Почему бы ему ревновать? Принцесса не отказывается от этого брака.

– Если они хотят убить меня, – сказал Билли, – это значит, что они меня боятся. А если они меня боятся, это значит, что я располагаю какой-то силой. А если я располагаю силой, то у меня есть шансы. В чем же может заключаться эта сила?

Он говорил, подчеркивая свои слова. Загос навострил уши:

– Вы не узнали никаких дворцовых секретов. У нашего двора их мало. Я знаю два или три, но их знает всякий. Между тем, вероятно, существуют еще другие. Такие вещи случаются и при самых лучших дворах.

– Я знал принцессу в Америке.

– Слышал об этом. Но это не имеет серьезного значения.

– Тогда дайте мне общий обзор положения дел на вашем острове. Быть может, я тогда что-нибудь соображу.

– Это длинная история, – сказал Загос, зажигая папиросу.

– Выкладывайте ее, – потребовал Билли. И Загос начал.

Как выяснилось из его рассказа, существовали две ветви колибрийского правящего дома, связанные между собой отдаленным родством. К старшей ветви, Стратилатосам, принадлежали покойный король Григорий VII и единственное оставшееся в живых его дитя, принцесса Ариадна. Младшая ветвь, Миклоши, была представлена герцогом Воденой. Этот джентльмен в свое время был обвинен в интригах с Австрией, которая должна была посадить его на островной трон, и в 1894 году он принужден был удалиться в ссылку в Швейцарию, куда за ним последовали Раслов и другие его приверженцы. Далее, в 1914 году, когда король Григорий объявил себя на стороне союзников, флоты Берлина и Вены прогнали его с острова, после чего он поселился на юге Франции.

– Тогда герцог воспользовался благоприятным случаем, – рассказывал Загос – Он вступил в переговоры с центральными державами, стараясь склонить их в свою пользу, и почти преуспел в этом. Но Жоффр разбил его планы.

– Жоффр?

– Да, задержав немцев на Марне. После этого они были слишком заняты на западном фронте, чтобы интересоваться нашими делами. А потом Черчилль послал свой флот в Галлиполи.

– Да, это был хороший ход, – вставил Билли. Загос продолжал:

– В Колибрии имела силу разновидность салического закона: только мужчина мог наследовать корону, пока в роду оставались мужчины. В продолжение дальнейших лет войны и вплоть до 1923 гоода страной правил совет министров с генералом Обрадовичем во главе, преданный Стратилатосам. В то же время на острове получили распространение республиканские идеи. Этим движением руководил Тонжеров. Как раз перед Версальским миром, – Загос называл его «смехотворным миром вашего Вильсона», – умер король Григорий, оставив только дочь – ее высочество принцессу Ариадну. Между тем у герцога Водены в 1895 году родился сын – нынешний король Павел III. Он был единственным законным наследником. Союзники предпочитали для Колибрии республиканский образ правления, но юркий барон Раслов побывал в Париже и Лозанне, но одновременно начал заигрывать с турками.

– Он обещал Кемалю-паше, – объяснил Загос, – обеспечить колибрийским магометанам пропорциональное представительство в парламенте. Он наобещал еще много другого. Кемаль отлично понял, что наш остров – ступенька, откуда можно шагнуть на Балканы. Обрадович противился из патриотических побуждений, митрополит – из религиозных. Ничто не помогло. После неудачной Лозаннской конференции турки осмелели и посадили нам нашего благополучно царствующего возлюбленного монарха.

Кое-что из этого Билли знал еще до своего отъезда из Нью-Йорка. Но то, что дальше рассказал Загос, было для него ново.

– Теперь, конечно, Раслов на коне. Он в очень плохих отношениях с Обрадовичем, который на стороне принцессы и ненавидит его. Оба они косо смотрят на Тонжерова, все еще надоедающего союзникам со своей идеей республиканского переворота. Народ волнуется. Теперь вы понимаете? Барон решил прибегнуть к объединению обеих монархических партий против Тонжерова посредством этой женитьбы.

Билли понял.

– Принцесса бежала, – продолжал Загос. – Ее выследили, настигли и поймали. Ей предоставили выбор: вернуться добровольно или быть увезенной в одурманенном состоянии. Подробностей я не знаю, она мне их не рассказала. Как бы то ни было, она здесь. Насколько она является пленницей, вы можете судить сами, но, по-видимому, она стремится к тому, чтобы в стране установился мир и была сохранена династия. Это вполне понятно.

– Гм, – сказал Билли.

– Проливает ли это свет на вашу маленькую проблему? – спросил лейтенант. – Если нет, то быть может, вы расскажете мне все, что вы за это время делали, и возможно, что я сам тогда найду нить. Скажите мне подробно, чем вы занимались с той минуты, когда я вчера потерял вас в толпе.

Билли откинулся назад на своем стуле, собираясь ответить. При этом движении что-то слегка хрустнуло в его кармане. Это был пергамент, пакет «валькирии». Тот самый пакет…

– Послушайте, – воскликнул Билли, – вы умеете читать по-датски, или по-шведски, или по-норвежски?

– Никогда не изучал этих языков. Почему вы спрашиваете?

– Потому что… – начал Билли.

В тот же миг он увидел Фредерика Доббинса, выходившего из автомобиля перед ступенями террасы. Американский представитель был в очевидном волнении. Копперсвейт встал.

– В чем дело? – спросил Загос. Вместо объяснения Билли сказал:

– Немедленно идите и передайте мой вызов. Я через полчаса вернусь сюда и встречусь с вами. Доббинс, очевидно, ищет меня, и мне необходимо увести его отсюда, прежде чем он войдет, а то он услышит о столкновении с Корвичем и помешает дуэли. Покинув меня, вы не нарушите ваших инструкций: в обществе дипломата я буду в безопасности. Кроме того, раз дело идет к дуэли, против меня сейчас ничего не предпримут: и так ни одно страховое общество не возьмется застраховать мою жизнь.