Любовь цвета боли (СИ) - Полина Жилинская

рассказывал Борисович по телефону, не вижу. Опускаю взгляд ниже и осматриваю бедро, полосы от ремня выглядят уже не так страшно — нет припухлости и внутренних кровоподтеков.

Так, пора выдвигаться. Опускаю платье на место и бережно поднимаю девушку на руки.

— Я осторожно, малышка. Потерпи.

Во дворе, тихо урча двигателем, нас дожидаются два внедорожника. Подхожу к пассажирскому сиденью и даю команду немного опустить его. Укладываю Олю полулежа, беру из рук у Руслана пакет со льдом, обмотанный в полотенце, и прикладываю к поврежденному боку. Пристегиваю ее, обхожу машину, сажусь за руль и выезжаю со двора.

Следом замечаю выехавшую машину парней и Руслана верхом на байке. Вырулив на трассу, втапливаю педаль газа в пол и несусь по ровной дороге, периодически поглядывая на притихшую Олю. Она лежит немного на боку, отвернувшись к двери. Растерянно провожу ладонью по волосам, затем легонько касаюсь женской напряженной спины.

— Ты как, Оль?

— Лучше всех, по мне разве не видно?

— Не видно, поэтому и спрашиваю. Я не хотел, чтобы так вышло.

— С такими темпами я, кажется, не доживу до окончания нашего договора.

Сжимаю зубы, чтобы не выругаться вслух. В женском голосе явно звучит обида с нотками обвинения. Как будто это я столкнул ее с чертового гамака. Убираю руку и крепко сжимаю руль, внимательно слежу за дорогой, так как на лобовом стекле появляются первые крупные капли дождя. Через некоторое время слышу догоняющий нас звук сирен, требование сбавить скорость и прижаться к обочине.

Притормаживаю, но не останавливаюсь, давая возможность патрульной службе рассмотреть номера. Слышу вновь настойчивую просьбу прижаться к обочине. Новенькие, что ли? Немного напрягаюсь только из-за того, что везу Ольгу, которая в данный момент взведена до предела. Съезжаю на обочину и глушу двигатель, машина парней тормозит в нескольких метрах позади, Руслан останавливается рядом с ними и, не заглушая двигатель, лишь поднимает стекло шлема.

— Оля, будь хорошей девочкой. Договорились?

Расстегиваю ремень и поворачиваюсь к ней. Малышка никак не реагирует, продолжая с безучастным видом смотреть в окно. Выхожу из автомобиля и блокирую двери от греха подальше. На улице накрапывает противный мелкий дождь. Передо мной тормозит патрульная машина.

— Здравствуйте, Макар Сергеевич, извините, не признали сразу. Думали, залетные носятся, подвергая жизни граждан опасности.

— Ничего, безопасность в наше время не навредит, — сдерживая рвущееся наружу раздражение, отвечаю сквозь зубы.

Достаю из кармана портмоне и отсчитываю две пятитысячные купюры. Нет сейчас времени на светские беседы. Инспектор сразу начинает заискивающе бегать глазами. Внезапно его взгляд останавливается за моей спиной и замирает. По лицу вижу: что-то вводит его в замешательство. Разворачиваюсь и вижу чудную картину: Оля с остервенением бьет пакетом со льдом по стеклу водительской двери и что-то надрывно кричит. Инспектор мельком переводит на меня озадаченный взгляд и снова смотрит на девушку.

— Не понял! Что это с ней? — спрашивает, не отводя взгляда от фурии, в которую превратился мой ангел.

Ольга же с завидной регулярностью, как заведенная, бьет пакетом по стеклу, пока тот не разрывается у нее в руках. На мгновение замирает, с досадливым замешательством на лице исчезает в недрах автомобиля.

— Кодироваться везу, вот и возмущается слегка, — отвечаю, не сводя взгляд с автомобиля и прикидывая, что она там может делать.

— Сильно пьет? — явно сочувствует мне мужик.

— Вообще по-черному закладывает. Она и сейчас, вон, видишь, не в адеквате.

Достаю из портмоне еще пару красных купюр и добавляю к двум предыдущим, отбивая охоту задавать вопросы.

— Женский алкоголизм — страшная вещь, — сочувствующе вздыхает инспектор. — Не смею вас больше задерживать, счастливого пути, Макар Сергеевич.

Разворачивается и идет к своей машине, садится, едва засунув большой живот на переднее сиденье. Плавно трогаясь с места, разворачивает автомобиль и уезжает в обратном направлении.

Не признал, как же.

Перевожу взгляд на свою машину — и как раз вовремя. Внутри всё холодеет. По глупой случайности я забыл вынуть из бардачка пистолет. Ольга, держа за дуло оружие, размахивается и бьет по стеклу. Оно выдерживает, так как бронированное. Тогда девушка замахивается и бьет еще несколько раз. Подхожу вплотную к водительской двери, попутно сняв блокировку центрального замка, и резко распахиваю водительскую дверь.

Оля отскакивает на пассажирское сиденье и направляет дуло пистолета мне в грудь с диким страхом в глазах.

Ну, ё-моё, опять, что ли?

Нащупывает ручку со своей стороны и вываливается на улицу, не сводя ошалелого взгляда с меня и не опуская оружия.

Замечаю движение со стороны машины парней и машу им, командуя отставить. Те замирают, но руки со стволов на поясе не убирают.

— Оля, отдай мне оружие, — вкрадчиво прошу перепуганную девушку.

А у самого, кажется, сердце не бьется. И мысли мелькают: лишь бы не поранилась. Вспоминаю, что там полная обойма, но, к счастью, он стоит на предохранителе.

— Я сейчас уйду, не ищи меня, — медленно пятится. — Давай забудем о существовании друг друга. Ничего не было. Я уже всё забыла и никуда не пойду жаловаться. Мне не нужны деньги, ничего мне от тебя не нужно. Просто отпусти меня.

Слегка склонив голову, оценивающе присматриваюсь к Ольге. Взгляд цепляет, как напрягается ее шея при каждом всхлипе. Как бешено пульсирует венка у уха, едва заметно дрожит нижняя губка. Как легкое дуновение ветра треплет выбившуюся из косы прядь золотистых волос.

Пистолет дрожит в подрагивающих ладонях, взгляд голубых глаз наполнен горьким отчаянием. Я ей верю. Верю, что не доложит на меня. Да и плевать я хотел на доносы. Сил и денег хватит заткнуть всем рты. Но с каждой секундой понимаю — не отпущу. Моя.

Да, пусть я конченый эгоист, бездушное грязное животное, но вряд ли она даст мне шанс доказать нам обоим, что и звери иногда всё же люди. Ведь не подпустит к себе и на пушечный выстрел. Сейчас она вынуждена терпеть мое общество, а на свободе, в привычной обстановке, и не взглянет даже.

Делаю уверенный шаг вперед, глаза напротив распахиваются неверяще.

— Я выстрелю! Клянусь тебе, я выстрелю, если еще хоть на шаг приблизишься ко мне, — кричит надрывно, нарушая тишину пустынной трассы.

— Стреляй! — отвечаю, раскинув руки в стороны, и подхожу еще на шаг ближе.

Точеный подбородок дрожит, слезы катятся по бледным щекам. Оля отнимает одну руку от пистолета и с остервенением стирает их.

— Видит Бог, я не хочу этого делать! Я не хочу быть похожей на тебя! Но я не могу. Я не могу вернуться в этот склеп. Я устала и просто хочу домой!

В следующий момент она начинает плакать навзрыд.