Любовь цвета боли (СИ) - Полина Жилинская

кухне, он терпеливо ждал моего появления, чтобы провести вместе этот вечер.

Он ухаживает за мной, что ли?

Паника окутывает меня в свой вязкий кокон. Поднимаюсь на ноги, скинув плед к ногам, пячусь назад, обходя кресло. Совсем по-детски, глупо, но я, никак не могу взять под контроль, то, что делает со мной этот мужчина одними лишь словами и взглядом. Макар неспешно поднимается на ноги вслед за мной, заставляя меня этим, казалось бы, безобидным движением, чуть ли не заверещать на весь дом.

— Я мог бы пообещать тебе, что не буду совершать попыток ухаживать за тобой или что смогу обеспечить неприкосновенность, о которой ты так рьяно просишь. Мог бы… Но не обещаю. Хочу лишь, чтоб ты поняла, что всё, что случиться между нами в будущем, произойдет только по обоюдному согласию. Принуждать я не стану.

— Я… пожалуй, пойду, — не узнаю свой хриплый тихий голос.

— Иди, — склонив голову немного набок и засунув руки в карманы брюк, кивает на выход, продолжая сверлить взглядом.

Сердце колотится словно сумасшедшее, я вся покрываюсь испариной, ноги предательски подкашиваются, и всё это происходит далеко не из-за страха. По черным мутным глазам напротив понимаю, что и он это знает. Разворачиваюсь и быстро, не обращая внимания на боль, пересекаю гостиную. Уже у лестницы на кой-то черт оборачиваюсь.

Сейчас он как никогда напоминает мне самого дьявола. Робкие сполохи огня из камина высвечивают из тьмы мощную фигуру.

В следующий миг мое сердце пропускает удар и громко ухает вниз, потому что лицо мужчины озаряет триумфальный оскал, мало чем похожий на улыбку. Успеваю заметить лишь смазанное движение и что есть прыти, бросаюсь вверх по лестнице.

Забегаю в спальню, запираю двери на ключ и сползаю на пол, прижимая прохладные ладони к горящим щекам.

О, Всевышний, дай мне сил устоять перед этим мужчиной.

— Ай! Осторожнее!

— Я ничего не делаю.

— Делаете!

— Оля, если я буду бездействовать, тебе придется провести зажатой между прутьев, еще бог знает сколько времени.

Стиснув зубы, смиренно выдыхаю, в то время как руки Макара вовсю блуждают по моей талии и бедрам.

— Как ты вообще додумалась до такого?

Как? Как? От безысходности людям свойственно совершать необдуманные поступки. И я тому прямое доказательство.

Прогуливаясь по территории, решила проверить удастся ли мне под покровом ночи прошмыгнуть между прутьями, кованой калитки на заднем дворе. Потренироваться перед побегом. Выждала момент, когда охраны не будет рядом. И застряла. Причем плотно так. Ни туда, ни обратно двинуться не могу.

— Ну? — сведя грозно брови, смотрит на меня из-подо лба. — Давай признавайся уже, что планировала нагло удрать! Хотя мне казалось, мы договорились, что глупостей больше не будет.

— Это вы решили, а не я! И вообще у меня ноги неметь начали. Вы собираетесь меня втаскивать или нет?

— Значит, ты признаешь, что ослушалась?

— Да! Признаю!

— Хорошо, — ухмыляется довольно. — Значит, когда ты решалась на побег, должна была знать, что в случае неудачи придется отвечать за проступок? Так?

— Нет.

— Придется Оля, — заверяет многообещающе, отходит на пару шагов и окидывает меня с ног до головы задумчивым взглядом.

Затем разворачивается и идет прочь! Он, что решил меня так и оставить? Чурбан бесчувственный! Но сокрушаться на свою судьбу и исходить гневом мне долго не приходится. Спустя пару минут Макар вновь показывается в поле зрения с бутылкой оливкового масла в руках.

Приблизившись, невозмутимо ставит ту на землю и весело мне, подмигнув, принимается расстегивать запонки на белоснежной рубашке.

— Вот вместо того, чтоб отдыхать после тяжелого трудового дня, мне приходиться возиться с крайне вредной гостьей. И что прикажешь с тобой делать?

Но мне в этот момент мне абсолютно всё равно, что он там бормочет. Потому что всё внимание приковано к его рукам. Резким движением, выдернув рубашку из-за пояса брюк, Макар принимается за пуговицы. Загорелая грудь, крепкая шея, изогнутые в развязной улыбке губы и бессовестный взгляд!

— Что ты делаешь? — слегка шокированная открывающимся зрелищем, спрашиваю неожиданно писклявым голосом.

— Пользуюсь моментом, — слитным движением снимает с плеч рубашку и невозмутимо вешает её на сук близ растущего дерева. — Презентую так сказать, товар в лучшем виде, — между тем откупоривает крышку стеклянной бутылки и щедро льет масло на ладонь. — Нравиться?

Решаю благоразумно промолчать, напряженно следя за его приближением.

— Так, так, так, — задумчиво трет рука об руку, распределяя масло по ладоням. — С чего бы начать?

На мужском лице застывает задумчивое выражение, как будто перед ним не паханое поле работы. Только успеваю перевести дух и порадоваться, что мне, наконец, помогут освободиться, как Макар весело подмигивает и опускается, вниз пропадая из поля зрения.

В доли секунды пытаюсь проанализировать озорную улыбку и лукавый взгляд, который у меня в голове вообще не вяжется с мрачным мужским образом.

От касания теплых, скользких ладоней к щиколотке вытягиваюсь струной, цепляясь пальцами в металлические прутья калитки и, перестаю дышать, кажется. А уж когда наглые конечности медленно скользят выше коленей, уверенно сжимая бедра, благодарю всех богов что додумалась сегодня надеть шорты. Остервенело, дергаю ногой, когда мужские пальцы как бы невзначай касаются внутренней стороны бедра.

— Прекрати сейчас же! — трепыхаюсь, в отчаянной попытке выскользнуть из прутьев.

— И не подумаю, — слышу лишь довольный голос снизу.

Неторопливо, тщательно, со знанием дела Макар натирает мои ноги оливковым маслом, словно тушку предновогоднего гуся специями. Сверлю темный затылок убийственным взглядом, крепче сжимая пальцами металл.

— Ммм… — мычит довольно, чуть ли не причмокивая от удовольствия, и поднимает на меня взгляд бессовестных глаз. — Гладкие, шелковистые, как я себе и представлял.

Маньяк. Я знала, что он маньяк… всегда знала… чувствовала.

— Люблю влажных, послушных девочек.

Зажмуриваюсь, до боли прикусывая губу. Я не верю своим ушам. Не верю, что он только что это сказал. Какой же он…

— Но мне досталась очень, очень не послушная девочка…

Тепло чужих ладоней на чувствительной коже, рецепторы напряжены до предела, мысли путаются. Но в следующую секунду всё прекращается.

Ошалело, распахиваю глаза и, глубоко дыша, обескураженно смотрю как Макар, перевернув бутылку горлышком вниз, льет масло мне на грудь. Чувствую как прохладной, вязкой субстанцией оно стекает по животу, насквозь пропитывая майку и бандаж; затекает в трусики и устремляется дальше по бедрам, ногам.

Я точно убью его. И плевать, что мне за это будет.

— Клянусь тебе, это самое эротическое зрелище, которое я, когда либо, видел, — произносит тихо, не отводя глаз от моей груди.

В этот момент меня обуревает непреодолимое желание — впиться ногтями в самодовольную физиономию и выцарапать бесстыжие глаза. Ненавижу! Как я в