Любовь цвета боли (СИ) - Полина Жилинская

Так горько, так обезоруживающе обреченно. Внутри всё переворачивается. За грудиной отдает глухой болью, настолько ранимой и несчастной она выглядит в этот момент.

Б**дь почему? Почему мы не встретились при других обстоятельствах? А внутри всего корежит, выворачивает от бессилия и непонимания как все исправить. Как вытравить из её памяти всё то дерьмо, через которое она прошла?

— Малышка, опусти пистолет и выбрось его к чертям. Обещаю, что не сдвинусь с этого места и мы спокойно поговорим.

Упрямо машет головой и отступает.

— Нам нечего обсуждать, Макар, ты, видимо, не понял. У нас есть два пути. Либо ты меня отпускаешь, либо я стреляю.

Опаньки.

Внутри накрывает чувством адреналина и восхищения белокурой бестией. Научилась уже, значит, как нужно разговаривать с серьезными дядями.

— Хорошо, иди, — киваю, сцепив челюсти, и машу рукой на дорогу.

Всхлипывает громко, недоверчиво глядя на меня. Проходит около десяти шагов, не поворачиваясь спиной и всё так же держа дуло направленным в мою сторону. Затем разворачивается и двигается прочь, крепко сжимая ствол в маленькой ладони.

Смотрю вслед хрупкой босой девушке, а внутри всё горит огнем протеста. Нельзя отпускать ее. С каждым шагом Ольги ощущаю, что теряю что-то важное, но неимоверным усилием воли заставляю себя оставаться на месте.

Сам не понимаю, какого хера я творю и чего жду. И как вообще докатился до такой жизни. Но, видимо, так будет лучше для нас обоих. Нужно прекратить всё это безумие, пока не поздно. Не место ей рядом со мной. Слишком мы разные. И слишком ненормально я реагирую на нее и на ее слезы.

Окидываю в последний раз Олину фигуру взглядом, разворачиваюсь и иду к машине. Останавливаюсь у водительской двери и, что есть силы, захлопываю ее, бью несколько раз ногой по колесу от бессилия, что клокочет внутри.

— Проследи, чтобы нормально добралась до дома, — кидаю вообще выпавшему в осадок Руслану. — И не дай бог хоть волос с ее головы упадет, клянусь, я не посмотрю на то, что ты мой друг.

— Да понял я, понял, — подняв в примирительном жесте руки, двигается вслед за Ольгой.

Пока я не передумал, открываю дверь и, смахнув с сиденья разбросанный лед, сажусь за руль. Завожу двигатель, разворачиваю машину и срываюсь с места. Не удержавшись, всё же бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Резко бью по тормозам и, визжа покрышками об асфальт, сдаю назад.

Вот теперь я зол.

По-настоящему зол на эту упрямую ослицу. Поравнявшись с девушкой, вылетаю из машины, от души хлопнув дверью, обхожу капот и подхожу к Оле.

Она сидит на обочине в напрочь промокшем от дождя платье, как-то неестественно завалившись на бок. Опустив низко голову, горько рыдает. Рядом в нерешительности топчется Руслан, всем своим видом показывая, что он к ее слезам отношения никакого не имеет. Присаживаюсь на корточки и забираю из тонкой руки пистолет, протягиваю Русу.

Сижу напротив и молча смотрю на нее, хотя всего колотит. Хочется встряхнуть Олю, обхватив за хрупкие плечи. А еще хочется выпить. Нажраться и отключиться, настолько она мне вытрепала всю душу.

— Я не смогла, — сквозь всхлипы едва разбираю слова. — Не смогла даже уйти от тебя, потому что сил нет.

Поднимаюсь на ноги, достаю пачку сигарет и закуриваю, жадно втягивая в легкие горький дым.

— Зачем ты вернулся, — неожиданно громко кричит. — От меня и так почти ничего не осталось. Зачем ты вернулся? Что тебе от меня нужно?

Затягиваюсь в последний раз, горящий пепел обжигает пальцы. Выбрасываю окурок и подхватываю девушку с мокрого асфальта. В два шага преодолеваю расстояние до машины и, рассчитывая силы, укладываю ее на капот спиной. За ноги стягиваю ближе к себе, рукой сжимаю щеки, заставляя смотреть на меня.

— Давай трахнемся, малышка? Прямо здесь, посреди трассы, на капоте машины. М-м-м?.. Может, попустит меня, и я найду в себе силы тебя отпустить.

Оля перестает плакать и замирает, глядя на меня надломленным, уязвимым взглядом. Поднимаю одну ее ногу выше и ставлю ступню на нагревшийся от работы двигателя металл. Провожу ладонью по бедру и нахожу край трусиков, касаюсь лона пальцем через тонкую ткань. Отпускаю ее щеки, второй рукой сжимаю грудь. Она лежит словно безвольная кукла, даже взгляд становится отсутствующим.

— Не хочешь? — наклоняюсь так низко, что наши носы соприкасаются. — Я тоже не хочу. Так не хочу!

Впиваюсь в ее губы жадным злым поцелуем, обхватив ладонями лицо.

— Я хочу тебя всю себе. Со всеми тараканами и страхами, что живут у тебя в голове. Хочу твою злость, ненависть, презрение, всё что угодно, но только чтобы ты была рядом, — в исступлении шиплю ей в губы и вновь жадно целую.

А самого ведет, словно наркомана от ее близости. От аромата и нежности кожи, мягких губ которые робко открываются на встречу. Сбавляю напор, думая, что брежу. Гул в ушах и крупная дрожь по телу, стоит её языку несмело пройтись по моим губам.

Плевать, что начался настоящий ливень. Плевать, что ее губы стали солеными от слез. И плевать на то, что поодаль бурчит Руслан, призывая меня к благоразумию. Не плевать только на то, что она, уткнувшись холодным носом мне в шею и вцепившись тонкими пальцами в рубашку на груди, всхлипывая, тихо шепчет: «Мне страшно».

Обхватываю дрожащие плечи и прижимаю Ольгу к себе, гладя по мокрым волосам.

Мне тоже страшно.

Страшно, что не смогу стать тем, кто ей нужен. Страшно остаться вновь без души. В один момент очнуться в пластмассовом царстве одиноким зверем, которым я был до встречи с ней.

Глава 12

Ольга

Всё еще всхлипываю, не могу до конца успокоиться. Большая теплая ладонь Макара лежит у меня на бедре, ласково поглаживая. В салоне автомобиля тепло, размеренное урчание двигателя и барабанящий по крыше дождь призывают к такому необходимому умиротворению.

Не знаю, как я решилась на то, что произошло часом ранее. Как будто сорвалась, когда увидела патрульную машину. Страх, подвешенное состояние, надоедливая боль в теле, от которой я очень устала, непонятное поведение и забота Макара, по всей видимости, затмили мой разум.

Я совсем не понимаю, чего он хочет от меня. Что за игру затеял и с какой целью. То, что порой вижу в его взгляде, пугает и в то же самое время будоражит до дрожи. Никто и никогда не смотрел на меня так, как Макар.

Жестокий, самоуверенный, бескомпромиссный и порой обманчиво мягкий. Именно эта непонятная мягкость и нервировала больше всего. Про таких, как он,