Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа - Е. Балабанова

Поднялись в собрании споры и раздоры: одни находили, что для Ренара мало даже смертной казни, другие желали во что бы то ни стало избежать скандала.

После долгих пререканий наконец решили вызвать Ренара в суд, а если он не пойдет сам — притащить его силой. Однако король, недовольный таким крутым оборотом дела, выразил твердое намерение простить Ренара, если он только раскается в своих проступках.

О ТОМ, КАК ПЕТУХ ШАНТЕКЛЕР СО СВОЕЮ ЖЕНОЮ ПИНТ И ЕЕ ТРЕМЯ СЕСТРАМИ ЯВИЛИСЬ ИСКАТЬ СУДА НА РЕНАРА ЗА УМЕРЩВЛЕНИЕ БЕЗВИННОЙ КУРИЦЫ КОПЕТ

Очень огорчило собрание такое решение короля, и Изегрим, грустно повесив хвост, отошел в сторону, как вдруг явилась во дворец целая процессия: петух Шантеклер, госпожа Пинт и еще три дамы, ее сестры — Русеет, Бланш и Нуарет. Все они сопровождали траурную колесницу с останками благородной курицы Копет. Не далее как накануне подстерег ее Ренар, оторвал ей крыло, перегрыз ногу и замучил ее до смерти. Король, устав от прений, собирался уже распустить собрание, когда явился этот кортеж. Пинт первая решилась заговорить:

— Господа, волки и собаки, благородные и милые звери, не отриньте жалобы невинных жертв! У меня было пять братьев, — всех их съел Ренар! У меня было четыре сестры во цвете лет и красоты, — все, кроме одной, достались Ренару! Дошла наконец очередь и до тебя, крошка моя Копет! Была ли на свете курица жирнее и нежнее тебя, несчастная моя подруга?! Что будет теперь с твоею неутешной сестрой? Да пожрет тебя огонь небесный, коварный лис! Не ты ли столько раз пугал нас до смерти и портил нам платье, забравшись в курятник?! И вот теперь пришли мы все искать у вас защиты, благородные бароны, так как сами мы не в силах мстить Ренару!

В конце этой речи, часто прерываемой рыданиями, Пинт упала без чувств на ступеньки трона, а вслед за нею и все ее сестры. Волки и собаки поспешили к ним на помощь и стали брызгать на них водой, после чего, приведенные в чувство, они побежали к королю и ки-

нулись ему в ноги; Шантеклер стоял тут же, орошая слезами королевские колени.

Глубокая жалость наполнила душу короля; с тяжким вздохом поднял он голову и, откинув назад свою гриву, испустил такое рычание, что все звери попятились от ужаса, а заяц — так того потом чуть не двое суток била лихорадка.

— Госпожа Пинт! — воскликнул король, свирепо ударяя хвостом по бокам. — Во имя моего отца, для которого я еще ничего не сделал, обещаю я вам вызвать Ренара. Тогда вы увидите собственными глазами и услышите собственными ушами, как наказываю я ночных воров, убийц и изменников!

О ПРИБЫТИИ ГОСПОДИНА БРИОНА В МОПЕРТЮИ И О ТОМ, КАК ГОРЬКО ПОКАЗАЛОСЬ ЕМУ УГОЩЕНИЕ РЕНАРА

По извилистой тропинке добрался медведь до укрепленного замка Ренара, хозяин которого в эту минуту сладко спал: рано утром он славно позавтракал крылышком каплуна, и теперь еще вблизи него лежала наготове жирная курица. Услышав голос Бриона, вызывавшего его во имя короля, лис сейчас же стал придумывать, какую бы расставить ему западню.

— Напрасно только заставили вас прогуляться, почтеннейший Брион! — крикнул он ему, полуотворяя слуховое окошко. — Я и сам собирался к королю, как только закушу этим прекрасным французским блюдом. Сами вы знаете, Брион, что даже при дворе вокруг богатого и знатного человека все толпятся с предложением услуг и угощенья; но иное дело бедняк: для него нет места ни за столом, ни у очага, и есть–то он должен у себя на коленях, отмахиваясь направо и налево от собак. Едва–едва перепадет ему, чем промочить горло! Так–то, почтеннейший Брион, и я перед отправлением в путь произвел генеральный смотр своей провизии и, позавтракав горохом с салом, заел это блюдо свежим медком.

Забыл тут Брион все старые козни Ренара.

— Медком?! — воскликнул он в увлечении. — Да я ничего не знаю заманчивее этого кушанья! Нельзя ли и мне им полакомиться?

Даже сам Ренар удивился, как легко поддался на его удочку почтенный медведь.

— Я был уверен, что найду в вас товарища, — продолжал он. — Мой сын может подтвердить, что я нашел пропасть меду не дальше как при входе в тот лес, что стережет лесничий Ланфруа.

Тут Ренар покинул свою засаду и вместе с Брионом отправился в лес, где лесничий Ланфруа, распилив с одного конца колоду, засунул в отверстие косяк, чтобы помешать дереву сомкнуться.

— Вот, милый мой друг Брион, — сказал Ренар, — запас меду спрятан в этом бревне: просуньте голову и кушайте на здоровье.

Брион поспешил засунуть морду в отверстие, а Ренар, изловчившись из–за его спины, выдернул косяк, и дерево, сомкнувшись, прищемило морду Бриона, огласившего воздух пронзительным криком.

— Видно, вкусен показался вам мед, что вы им так долго лакомитесь? — дразнил его Ренар.

Но при первом появлении Ланфруа рыжий негодяй сделал ноги! Прибежавший тем временем лесник принялся скликать соседей. Брион, видя себя в безвыходном положении, решил пожертвовать мордой и, изо всех сил упираясь ногами, выбрался из щели, оставив там кожу с ушей и щек. Преследуемый мужиками, едва успел он спастись от их вил и рогатин.

Не переводя духа, примчался он ко двору благородного льва и тут же упал на землю от истощения.

— Великий Боже! Брат Брион, — воскликнул король, — кто это тебе так удружил?

— Государь, — с трудом проговорил бедный Брион, — эту услугу оказал мне Ренар!

О ТОМ, КАК БЛАГОРОДНЫЙ ЛЕВ ВО ВТОРОЙ РАЗ ПОСЛАЛ ЗА РЕНАРОМ КОТА ТИБЕРД И О МЫШАХ, СТАВШИХ ТОМУ ПОПЕРЕК ГОРЛА

Яростно рычал благородный лев и, ощетинив свою ужасную гриву, нетерпеливо бил хвостом по бокам, произнося клятвы и проклятия.

— Брион, — сказал он, — этот ужасный рыжий злодей не может уже рассчитывать ни на какое снисхождение: нет для него достаточно жестокой казни! Я так с ним разделаюсь, что моего суда долго не забудет вся Франция. Где ты, кот Тибер? Ступай к Ренару и от моего имени потребуй его немедленно ко двору. Да посоветуй ему также захватить с собой и веревку, чтобы было на чем его повесить.

Не улыбалось это путешествие Тиберу, но волей–неволей пришлось повиноваться. Подходя к замку Мопертюи, принялся он читать молитвы всем святым и, подойдя к воротам, стал снаружи вызывать Ренара:

— Тут ли вы, господин Ренар? Отзовитесь!

«Тут, и на твою голову», — подумал Ренар.

— Добро пожаловать, Тибер! — продолжал он громко.

— Не сердитесь на меня, товарищ, за то, что я вам скажу: я пришел от лица короля, который вас ненавидит и страшно вам угрожает. Все при дворе на вас жалуются, а больше всех Брион и Изегрим. Один только остался у вас защитник — ваш двоюродный брат Гримберт.

— Послушайте, Тибер, — отвечал Ренар, — угрозы, к счастью, не убивают. Пускай их себе точат на меня зубы: я от этого не меньше проживу на свете. Я твердо намерен побывать у вас при дворе и посмотрю, кто посмеет на меня жаловаться!

— И умно сделаете. Я советую это вам от всего сердца. Но я страшно торопился и умираю от голода. Не найдется ли у вас для меня кусочка каплуна или курочки?

— Очень уже многого вы от меня требуете, друг Тибер! Я могу предложить вам только крыс и мышей, но мышей прежирных. Не хотите ли?

— Как, мышей? С величайшим удовольствием!

Конечно, голод отшиб в этот день память у Тибера:

не подозревая предательства, последовал он за Ренаром в село, откуда все куры переселились уже на кухню жены лиса.

— Проберемся между этими домами, — сказал лис Тиберу, — мы попадем там на чердак, где сложен овес и приготовлен вечный пир мышам. Вот дверь, через которую вы можете туда пролезть.

Все это были выдумки Ренара, и дыра вела в ловушку, приготовленную для него же самого — на случай, если он еще раз вздумает подбираться к курам. Не успел Тибер последовать совету Ренара, как почувствовал на шее петлю. Чем больше вырывался он, тем сильнее она его душила. В то время как он делал тщетные усилия, чтобы освободиться, сбежались хозяева, и Тиберу досталась добрая сотня ударов.

О ТОМ, КАК ГРИМБЕРТ В ТРЕТИЙ РАЗ ПОШЕЛ ЗВАТЬ РЕНАРА

С громкими проклятиями явился Тибер ко двору короля. Там, упав перед королем на колени, он рассказал ему о своем неудачном путешествии.

— Поистине дерзость и безнаказанность Ренара необычайны! — воскликнул король. — Неужели никому не удастся предать в мои руки этого ужасного карлика? Я начинаю сомневаться в вас, Гримберт. Вы так

хороши с ним, что мне сдается, уж не сообщаете ли вы ему обо всем, что здесь происходит?

— Государь, я, кажется, никогда не давал вам повода заподозрить мою верность!