Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа - Е. Балабанова

ее свидетельство правдивым и заслуживающим доверия?

— Клянусь, господа! — сердито забурчал медведь, завозившись на своем месте. — Вы, кажется, забываете, с кем имеете дело! Кажется, его светлость констебль Изегрим не какой–нибудь безвестный пройдоха, и уж на его–то слова можно бы положиться помимо всяких свидетелей!

— Мессер Брион, — вступился кабан, — разумеется, каждый из нас готов верить на слово Изегриму. Но здесь все затруднение в том, что Ренар хотя и ниже чином Изегрима, но по своим личным достоинствам заслуживает не меньшего доверия.

— А я так скажу прямо, — не выдержав, снова вступился Брион. — Стыд и позор тому, кто вздумает защищать Ренара! Позвольте по этому поводу, господа, рассказать вам, как мне самому случилось попасться на удочку этого негодяя. Пронюхал где–то Ренар только что построившееся село и облюбовал стоявший у опушки леса двор крестьянина Констана, полный всякого скота и живности, и повадился он забираться туда по ночам. Сытый–пресытый, возвращался он под утро в свою нору с добрым ворохом провизии для своего семейства.

Так шли дела с месяц, пока наконец крестьянин, потеряв терпение, не завел собак и не расставил вокруг своего дома и по лесным дорожкам всевозможных силков и ловушек. Но и тут Ренар нашелся: живо сообразил он, что я, благодаря своему внушительному виду и величественной поступи, скорее привлеку к себе внимание, чем он, при его худобе и крохотном росте, и что если нас вместе поймают, то вся погоня бросится за мной, а он тем временем успеет преспокойно улизнуть; притом же знал негодяй мою слабость к медку — и явился ко мне с такою речью:

— Брион, какой же знатный горшок меду удалось мне открыть!

— Говори скорее, где? — отвечал я.

— Да у крестьянина Констана.

— А как бы мне его раздобыть?

— Ничего нет легче: пойдемте туда вместе!

— На следующую же ночь мы осторожно подкрались к ферме. Найдя калитку открытою, мы пробрались во двор и засели в капусте. Было условлено, что мы прямо пойдем к горшку, разобьем его, поедим мед и не мешкая вернемся домой. Но Ренар не утерпел: проходя мимо курятника, залез туда и поднял страшнейший переполох между курами. От их криков поднялось все село. Со всех сторон сбежались мужики и, признав Ренара, с гиканьем кинулись за ним в погоню. Вы поймете, конечно, что и я в эту минуту почувствовал некоторое беспокойство и, как мог проворнее, направился восвояси. Между тем Ренар, лучше меня знакомый с местностью, принялся задавать такие круги, что сбил с толку погоню. Тут мужики заметили меня и, забыв о лисе, кинулись мне наперерез. Тогда увидал я, что предатель улепетывает во все лопатки, покинув меня одного на жертву разъяренной толпе.

— Ренар! — закричал я ему вдогонку. — Ты и не подумаешь выручить меня из беды?

— Спасайся, кто может! — крикнул он мне, не останавливаясь. — Напрасно не запасся ты хорошим конем да шпорами поострее. Сам будешь виноват, если мужики просолят твое мясо на зиму. Поторапливайся, если твоя шуба не оттянула еще тебе плеч и ты не чувствуешь желания с нею расстаться.

Не стану рассказывать, как я поплатился за свое легковерие и как, избитый, израненный, истерзанный собаками, едва успел скрыться в лесной чаще.

Я рассказал это не в виде жалобы, а лишь только для примера. Сегодня на Ренара жалуется Изегрим, вчера заявлял на него претензию ограбленный им ворон Тиселин; кот Тибер обвиняет его в несчастье с его хвостом; даже собственная его кума, синица, и та рассказывает, что он пытался проглотить ее под предлогом поцелуя мира. Надо же наконец положить предел этим проделкам: чем безнаказаннее сходят они ему с рук, тем больше растет дерзость лиса.

Кончил речь Брион, и поднялись шумные толки и споры, посыпались колкости и даже личные намеки, но олень Бришемер был слишком умен, чтобы допустить неуместные выходки в серьезном совещании.

— Во всяком случае, господа, — сказал он, — попытаемся примирить враждебные стороны. Но прежде всего следует увериться в том, действительно ли была нанесена обида Изегриму. Ренар изъявляет готовность поклясться в своей невиновности. Пусть же он явится и принесет клятву, а до тех пор нам нечего предрешать дела. На случай же, если в то время, когда явится Ренар для принесения клятвы, наш благородный король будет в отсутствии, теперь же выберем кого–нибудь, кто мог бы председательствовать на суде! По–моему, надо выбрать верного сторожевого пса — Рунио, всем известного своею добросовестностью и благонравием.

Это предложение заслужило всеобщее одобрение. Затем члены совета отправились к королю, и Бришемер по всей форме доложил ему об исходе совещания. Обрадовался благородный лев такому простому решению неприятного дела и тут же послал к Ренару барсука Гримберта с приказанием явиться в воскресенье для принесения клятвы и для объяснений по жалобе Изегрима. Гримберт сходил в Мопертюи и принес ответ, что Ренар ничего лучшего не желает, готов все исполнить в точности и заранее подчиняется приговору суда.

О СОВЕЩАНИИ ИЗЕГРИМА С РОДИЧАМИ И ДРУЗЬЯМИ И О ПОЯВЛЕНИИ ОБОИХ БАРОНОВ В СОПРОВОЖДЕНИИ ИХ СТОРОННИКОВ ПЕРЕД ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ РУНИО

Пошел Изегрим по лесам, горам и долинам, сзывая своих родных и сторонников. Собрались к нему Бришемер, Брион, кабан, леопард, тигр и пантера и даже приехал из Испании колдун мартышка, сам по себе совершенно равнодушный как к той, так и к другой стороне и ставший на сторону Изегрима лишь ради шутки. Все они обещали Изегриму не покидать его до получения им удовлетворения.

Немало сторонников нашлось и у Ренара. Правда, не все шли за ним охотно: кот Тибер порядком недолюбливал лиса, но как родственник не мог отказаться. По той же причине примкнул к нему и барсук Гримберт. Один лишь заяц не в силах был совладать со своею трусостью и просил уволить его от обязанности сопровождать Ренара на собрание, что и было милостиво ему разрешено.

Когда все собрались на место суда, между двумя партиями произошло некоторое замешательство, и после многих пререканий решено было, что Изегрим со своими спутниками займет долину, а Ренар окрестные горы.

Посередине между двумя сторонами, как мертвый, лежал благородный Рунио, а на некотором расстоянии, в кустах, прятались его друзья–собаки. Все были воодушевлены ненавистью к Ренару.

О ТОМ, КАК РЕНАР ПОЧУВСТВОВАЛ УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ И НЕ ПОЖЕЛАЛ ПОКЛЯСТЬСЯ ЗУБОМ РУНИО

Бришемер, выбранный стряпчим на этом собрании, предложил Ренару первому поклясться зубом Рунио в своей невиновности во взведенных на него обвинениях.

С достоинством поднялся с своего места Ренар, расправляя свой пушистый хвост, и готовился произнести клятву, а между тем зорким взором окидывал местность: не укрылись от него притаившиеся в кустах собаки и то, что бока Рунио, казавшегося мертвым, тихо подымались. Подался Ренар назад и остановился. Бришемер же, не допуская отговорок, требовал немедленной клятвы. К счастью для лиса, разглядел западню и барсук Гримберт. Но, не желая навлекать на себя ненависть такого блестящего собрания, прибегнул к хитрости и заявил вкрадчивым тоном, что справедливость требует, чтобы Ренар был защищен от напора толпы, теснившей его со всех сторон.

— Вы правы, — сказал Бришемер, — я об этом не подумал.

И он велел толпе расступиться так, чтобы впереди и по сторонам оставался свободный проход. Только того и нужно было Ренару: одним прыжком скрылся он за толпою и, пробежав горою, где стояли его сторонники, пустился стрелой по дороге, несмотря на крики и завывание друзей Изегрима и на бесплодные старания собак, кинувшихся по его следам.

О ТОМ, КАК БЛАГОРОДНЫЙ ЛЕВ СОЗВАЛ ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ, НА КОТОРОМ ИЗЕГРИМ ЕЩЕ РАЗ ПРИНЕС ЖАЛОБУ НА РЕНАРА

Прошла зима, распустился боярышник, начинали уже зацветать и розы. Недалеко было и до Троицы, когда благородный лев созвал всех зверей на общее собрание. Явились все, кроме обманщика лиса. На этом собрании Изегрим еще раз принес королю жалобу на Ренара. Король отвечал:

— Послушай меня, Изегрим, не поднимай ссоры, — не люблю я дрязг и сплетен: домашние неприятности не всегда могут разбираться судом!

— Государь, — вступился медведь, — Изегрим жив–здоров и на свободе, а потому при своей силе и могуществе и сам мог бы отомстить Ренару и отнять у него всякую возможность вредить кому бы то ни было. Но он не делает этого из уважения к только что заключенному Божьему миру, и вам, нашему повелителю, следовало бы предупредить малейший повод к возобновлению междоусобиц в среде ваших баронов. Изегрим жалуется на Ренара, — прикажите разобрать эту ссору судом, и виноватый должен будет удовлетворить обиженного и еще заплатить пеню вам, нашему королю. Велите вызвать Ренара из его замка Мопертюи. Я охотно приму на себя это поручение и сообщу ему о решении суда.