Военные рассказы - Юрий Олиферович Збанацкий

Не смеялся только один Герайс. Он изображал Геббельса так же всерьез, как и давал ему оценку.

Отправив Герайса отдыхать, мы долго еще беседовали о нем между собой, взвешивая все «за» и «против». В общем он оставлял как будто неплохое впечатление. Но все же следует соблюдать осторожность.

— Что ж, придется рискнуть, — сказал комиссар. — Если это шпион — беда невелика, узнал он у нас не больше, чем и так немцы знают, а ежели он сказал правду, то это очень нужный для нас союзник.

На том и порешили.

На другой день Антон Герайс с заданием нашего штаба был спешно доставлен в предместье, а оттуда отправился в город.

Прошла неделя. В условленном месте мы стали поджидать Герайса. Но он не явился.

— Ну что, видели? — говорил начальник штаба таким тоном, будто бы был рад тому, что Герайс не явился. — Ведь я говорил вам… Как волка ни корми, он все в лес смотрит.

Нам ничего другого не оставалось, как подождать до завтра. Если и завтра не придет, значит, стряслось несчастье. Черт его знает, что там случилось: может, и в самом деле несчастье, а может… Во всяком случае, нам пришлось углубиться подальше в лес, чтобы наутро не оказаться в мешке.

На рассвете произвели разведку — никаких признаков присутствия врага. Спокойно было до самого обеда. Потом начало твориться нечто невероятное. Сперва из города полевой дорогой прошли три вооруженных немца— и залегли на опушке леса. Потом еще два. Затем показались еще трое, а за ними — еще четыре.

— Ну вот, радуйтесь, — ворчал начштаба, — «союзник» свою работу показывает. Глядишь, скоро и танки поползут…

Я не выдержал, попросил начштаба помолчать. Ничего во всем этом пока страшного и опасного не было, но на сердце у всех стало как-то тягостно: неужели нас так нагло обманули?

— Идет, — сказал кто-то из товарищей, наблюдавших за местностью в бинокль. Я выхватил у него из рук «цейс». Да, сомнения не было — шел Герайс. Как и тогда, в первый раз, с плащом под мышкой и палкой в руке. Интересно: чем все это закончится?

На всякий случай мы приготовились: а может, те немцы, что пришли в лес, устроили Герайсу ловушку?

Но наши сомнения быстро рассеялись. На опушке к Герайсу вышли вооруженные немцы, о чем-то переговорили. Немцы остались, а Герайс, насвистывая и поглядывая по сторонам, направился к нам.

Вскоре все выяснилось. Вчера Герайс не мог явиться, так как был на совещании у самого гебитскомиссара. Сегодня же он принес нам очень ценные сведения и привел с собой двенадцать солдат-чехов.

Теперь у нас не оставалось сомнения в том, что Герайс — немецкий коммунист — честно и самоотверженно делает с нами одно общее дело. Обо всем том, что сообщил нам Антон, мы уже знали от наших разведчиков, но у него были и такие сведения, которые можно было получить только через него.

Мы решили поберечь Герайса, и я приказал ему не совершать больше подобных прогулок, которые рано или поздно могли вызвать подозрение, а затем и разоблачение, и дожидаться наших связных. Через них он должен передавать нам нужные сведения и отчеты о своей работе. Солдат, которые хотят перейти на нашу сторону, направлять к нам с паролем.

Установили пароль. Пора было расходится, но я видел, что Антону очень не хотелось расставаться с нами. Он долго тряс всем руки, будто предчувствуя, что больше не встретимся.

Да. Это была последняя наша встреча. Несколько месяцев работал Герайс, переправил к нам еще нескольких словаков и чехов, вселил сомнения среди некоторой части немецких солдат, Имея доступ в такие места, куда нашим разведчикам пробраться было очень и очень трудно, Герайс доставал нам ценные сведения.

Накануне наступления немецких войск на наши партизанские отряды Антон и передал на мое имя письмо, которое, к сожалению, ко мне не попало. Позже мы узнали через своих подпольщиков о гибели Герайса.

Произошло это так: во время его беседы с солдатами-немцами в казарму вошел офицер, который весь разговор подслушал. Он арестовал Герайса, тот бросился бежать и был ранен. Возможно — смертельно, а может, его прикончили уже в застенках гестапо.

За думами и воспоминаниями я и не заметил, как прибыл в райцентр, куда были переданы найденные документы.

Секретарь райкома партии, тоже бывший партизан, встретил меня радостно и сразу заговорил о документах:

— Нашли! Но, к сожалению, многие из них размокли, чернила расплылись, страницы слиплись. Но многие целы.

Я поинтересовался, как удалось отыскать документы, о местонахождении которых никто из живых не знал.

— Случайно. Колхозники нашего района прокладывают через лес и болота новую трассу. Земли перевернуть приходится немало. На пути будущего шоссе и была обнаружена эта находка.

Все документы уже были вынуты из ящика и теперь лежали на столе в кабинете секретаря. Окинув стол взглядом, я сразу заметил большой зеленый конверт. Значит, письмо Герайса сохранилось. Только один уголок чуть-чуть отсырел. Но прочитать можно было все. Наскоро перебрав все материалы, я нашел среди них и свой дневник, затем мы с секретарем, который тоже хорошо знал историю Антона Герайса, принялись читать его письмо.

Это было письмо погибшего и, возможно, обращено к тем, кого уж нет и в живых. В записке, приложенной к этому письму, Антон просил, если с ним что-нибудь случится, передать письмо его родным, после того как будет освобождена Германия.

Он писал:

«Родная Эмма, милый сын Отто, дорогой брат Курт и сестра Анна!

Если это письмо попадет в ваши руки, — знайте: это письмо из того края, откуда никогда не возвращаются. Оно должно обязательно дойти к вам, потому что я сам никогда не приду.

Пишу на всякий случай: ведь с врагом борются до последнего конца. Я встал на путь борьбы с той поры, когда сделался сознательным человеком, стал коммунистом.

Я боролся самоотверженно, покуда хватило сил. Я не сломился и не раскис в годы страданий в концлагере. Но по-настоящему начал работать и бороться только тогда, когда попал в Россию и