Летний остров - Кристин Ханна

С дороги в поле зрение попадало всего несколько фермерских домов. Остров мог похвастаться пятью тысячами акров земли, но только на ста акрах хозяева жили круглый год. Даже летом, когда жители материка приезжали в свои островные резиденции, на Летнем острове обитало не больше трехсот человек.

Трудно представить себе место, более не похожее на Калифорнию. Словами «хип-хоп» здесь описывали прыжки кроликов, а «залететь» означало заглянуть к соседу поздороваться по дороге в город.

Нора посмотрела в окно и с глухим стуком прислонилась лбом к стеклу, которое было все в дождевых каплях. Складки вокруг ее губ обозначились резче, отчего казалось, что уголки горестно опущены.

— Когда я впервые сюда приехала… Ладно, сейчас это неважно…

Руби подъехала к развилке, но вместо того, чтобы свернуть на дорогу, идущую вдоль пляжа, отпустила педаль газа и затормозила. Незаконченная фраза матери намекала на какие-то тайны, на что-то недосказанное, и Руби это не понравилось.

Пятнадцать лет… Доктор Олбрайт сказал, что лечил Нору пятнадцать лет, а никто из них об этом не догадывался.

— Что ты собиралась сказать?

Нора неуверенно рассмеялась, ее голос немного дрожал.

— Ничего.

Руби закатила глаза. И зачем она только спросила?

— Как хочешь.

Она снова нажала педаль акселератора, включила указатель поворота и свернула в сторону пляжа. Узкая, в одну колею, дорога змейкой вилась между высокими деревьями. Отяжелевшие от дождя ветви нависали над дорогой, заслоняя солнце. Ни за что не догадаться, что сейчас только полдень. Время от времени сбоку от дороги попадались заросшие сорняками площадки, куда можно было съехать, чтобы пропустить встречную машину.

Наконец они подкатили к подъездной дороге, обсаженной деревьями. Въезд на прямую, как стрела, аллею охраняли два кизиловых дерева, похожие на часовых. Гравий, которым дорога была когда-то посыпана, давным-давно вдавился в грунт и скрылся под слоем земли. В полосе между колеями выросла высокая трава.

Руби повернула. Трава царапала по днищу. В конце подъездной дороги Руби затормозила и посмотрела сквозь! мокрое ветровое стекло. Казалось, она Заглянула в прошлое, в свое детство.

Фермерский дом из толстых белых брусьев был выкрашен в белый цвет, на его фоне выделялись красные наличники двустворчатых окон. Одна сторона несимметрично выпирала наружу, как пораженный артритом сустав, — это дед и бабка сделали в свое время пристройку для внуков. С трех сторон дом опоясывала веранда. Он стоял на опушке, одной стороной обращенный к морю. Сейчас, в середине июня, трава здесь была зеленой и сочной. Руби помнила, что к середине лета она вырастает очень высокой и приобретает золотистый оттенок. По периметру росли земляничные деревья.

— Боже, — прошептала Руби, зачарованная этим зрелищем.

Двор был обнесен белой дощатой изгородью, образующей ровный прямоугольник. За ней буйно разросся сад.

По-видимому, Кэролайн платила садовнику, чтобы он поддерживал порядок. Все здесь выглядело так, словно семья Бридж уехала лишь на зиму, а не на десять лет.

Руби с усталым вздохом вылезла из машины. С моря доносилось басовое ворчание прилива, над головой галдели птицы, удивленные и встревоженные появлением нежданных гостей. Но сюда не долетал ни один городской звук: ни автомобильные гудки, ни визг шин, даже самолеты над головой не летали.

В атмосфере Летнего острова было — и сейчас, и всегда — нечто от тишины иного мира, и хотя Руби очень не хотелось это признавать, она чувствовала, что остров как будто радостно приветствует ее. Время здесь измерялось не категориями человеческой жизни, а категориями вечности. Например, сколько времени понадобится морю, чтобы отполировать до гладкости острые края осколка стекла, или приливу — чтобы изменить очертания береговой линии.

Руби обошла фургон и выкатила инвалидное кресло, после чего подвезла его к передней дверце и помогла Норе перебраться. Затем, держась за рукоятки в резиновой оплетке, она осторожно покатила мать по дорожке. Возле калитки Руби остановилась, зашла вперед и открыла щеколду. Металлическая планка звякнула, калитка со скрипом отворилась.

Возвращаясь, Руби заметила, как бледна мать. Нора дотронулась до забора. Кусочек облупившейся краски отлетел и упал на траву, как конфетти. Нора посмотрела на дочь, глаза ее влажно заблестели.

— А помнишь, как летом вы с Каро выкрасили каждую дощечку в свой цвет? Закончив работу, вы сами стали похожи на разноцветное мороженое.

— Не помню, — отрезала Руби, но на мгновение, на долю секунды, когда она опустила взгляд, ее теннисные туфли превратились в кеды, забрызганные разноцветными каплями. Ее злило, что на острове так легко вспоминается, так легко чувствуется прошлое. Казалось, ничто не изменилось, кроме самой Руби, но новой Руби было не место в этом идиллическом сказочном домике.

Она вернулась, встала за спинкой кресла и осторожно повезла его по неровной дорожке. Они едва приблизились к краю веранды, когда Нора неожиданно попросила:

— Позволь мне немного посидеть здесь, а сама можешь войти в дом. — Она достала из кармана ключи и протянула дочери. — Потом вернешься и расскажешь, как выглядит дом.

— Ты предпочитаешь мокнуть под дождем? Ведь в доме хотя бы сухо.

— Да, пожалуй.

Руби обогнула кресло и поднялась на веранду. Под ее ногами широкие доски пола, подобно клавишам гигантского пианино, исполняли мелодию из скрипов и стонов. У двери она остановилась и всунула ключ в замочную скважину. Щелчок.

— Подожди! — крикнула Нора.

Руби повернулась. Нора улыбалась, но это была мрачная улыбка, похожая на оскал.

— Я… пожалуй, нам лучше войти вместе.

— Господи, не устраивай спектакль! Мы входим в старый дом, вот и все.

Руби распахнула дверь, мельком взглянув на какие-то зачехленные вещи, нагроможденные одна на другую, и вернулась за Норой. Втащив кресло на крыльцо, она перекатила его через порог и завезла мать в дом.

В центре комнаты стояла составленная в кучу мебель, накрытая старыми простынями. Руби вспомнила, как они набрасывали эти простыни каждую осень, встряхивая их над мебелью. Закрывая дом на зиму, они выполняли своеобразный семейный ритуал. Пусть в доме некоторое время не жили, но за ним хорошо ухаживали. Судя по толщине пыли на белых простынях, она набралась не более чем за несколько недель.

— Кэролайн хорошо содержит дом, удивительно, что она оставила все как было. — В голосе Норы слышалось восхищение, пожалуй, с примесью сожаления. Словно она, как и Руби, надеялась, что Каро постарается стереть следы прошлого.