Воровка - Наталья Савчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смиренно ожидаю, пока Аарон наиграется и перестанет делать вид, что меня нет. По его резким движениям делаю вывод, что его весьма тяготит мое присутствие, и он едва сдерживает рвущиеся наружу громкие обвинения в мою сторону. Я благоразумно не напоминаю о себе.
— Ну что ж, приступим, — строго говорит дознаватель и останавливается напротив. — Вставай. И иди сюда.
Устало поднимаюсь, но следовать за мужчиной не спешу. Он усаживается в кресло и хлопает по коленям, обозначая мое место, будто я его домашняя собачка. Его жест поднимает волну негодования внутри.
— Я не сяду к вам на колени, — твердо заявляю, боясь поддаться страху.
— Не сядешь, — тут же соглашается он и, засучив рукава, добавляет: — А ляжешь.
— Что? — восклицаю, отшатываюсь и бьюсь головой об стену.
— Ляжешь, — медленно повторяет Аарон, выделяя каждую букву. — Научу тебя послушанию. Иди сюда.
— Нет, нет! — закрываю ладошкой рот от потрясения и того, в какой позе он хочет меня разложить для наказания. — Если вам так необходимо меня проучить, оставьте без еды, воды, свяжите.
— Я сам решу, — обрубает он мои предложения.
Мнусь на месте, лихорадочно соображаю, как могу выйти из этой ситуации. Наверняка помимо сильной боли я испытаю весь спектр унижений. Дознаватель будет комментировать каждый мой крик, каждую мольбу прекратить, а отпустит вдоволь насмеявшись.
Пульс стучит в ушах, дар внутри начинает обжигать. Аарон неспешно поднимается и двигается на меня. Хватаю первый попавшийся под руку подсвечник и держу его двумя вытянутыми руками.
— Не усугубляй, — цокает мужчина и останавливается, обдумывая с какой стороны ко мне подойти. — Своими действиями ты делаешь только хуже.
Я кричу и делаю то, что он никак не ожидает. Бью себя по лицу и оседаю на пол.
— Дура! Безмозглая! — Аарон отнимает руки от моего лица, сжимает запястья так, что на коже явно останутся следы.
— Ты же хотел меня наказать, — отворачиваюсь от него, стараюсь вывернуться и сжаться.
— Ты не знаешь, чего я хотел! — яростно выдыхает он возле моего уха. — Покажи! — требует он и оттягивает волосы назад, заставляет прогнуться.
Кровь стекает из разбитой губы на подбородок, капает на платье.
— Я не лягу к тебе на колени, — сипло говорю я, глядя на пол. — Сама не лягу, — добавляю, представляя дальнейшее развитие событий.
— Я понял, могла иначе убедить!
Усмехаюсь и ахаю, когда Аарон обхватывает меня за талию и поднимает. — Сколько ты работала в доме утех, раз не научилась общаться с мужчинами?! Ты могла просто пообещать быть послушной! Все! От тебя не требовалось больше ничего! — он повышает голос, сжимает меня намного сильнее, чем требуется.
Возле кровати он меня ставит на ноги. Толкает в спину, из-за чего я вынуждена опереться руками об матрас.
— Не дергайся, — Аарон пресекает мою попытку встать и надавливает между лопаток.
Чувствую, как он натягивает шнуровку корсета и перерезает её ножом. Падаю на колени, притягиваю лиф платья к груди.
— Эмма, — дознаватель опускается на корточки и ловит мой подбородок, приподнимает его, щелкает пальцами, приводя в движение воду в графине, которая вытягивается в стройку и течёт к нему в ладонь. Аарон сжимает руку в кулак и прикладывает к разбитой губе готовый кубик льда. — Есть то, о чем я должен знать?
Пытаюсь отклониться, но он удерживает меня за затылок и заставляет оставаться на месте. На ответе не настаивает, не торопит, но ждёт. А я едва скрываю панику.
Неужели дознаватель увидел в моих глазах искру огня или же догадался иным образом о проклятом даре? Сердце бьется об грудную клетку с неистовой силой, щеки пылают краснотой. Я нервно закусываю губу, осознавая насколько хрупко мое положение. Стоит ему узнать про мой дар, и никаких условий больше не будет. Только казнь.
— Эмма? Если есть что-то, ты должна сказать мне сейчас, — обманчиво мягким тоном произносит Аарон, изучая мое лицо.
— Нет, — шепчу и зажимаюсь, трясусь всем телом то ли от холода, то ли от страха, жду реакции.
— Хорошо, — слишком легко соглашается дознаватель и убирает лед прочь.
Он выпрямляется и даёт мне руку, кивает на кровать, приглашая расположиться на ней.
— Я сплю на матрасе, — напоминаю ему о брошенных недавно словах и незаметно отползаю в сторону, пока он оглядывается в поиске одеяла, которое ранее я скинула в окно, чтобы прихватить с собой.
— Целитель сказал, что ты здорова. Можем знакомиться ближе.
Я тороплюсь оказаться от него как можно дальше и неловко подворачиваю руку, падаю на спину.
— Иди сюда, — манит Аарон, но, видя мое нежелание подчиниться, тут же хмурится и идёт ко мне сам.
— Пожалуйста, — стараюсь, чтобы голос звучал жалобно. — Можно я буду спать на полу.
— Я тебя не спать зову, — он обходит меня и встает сзади, кладёт руки на плечи, спускает рукава платья. — Привыкла раздеваться сама? — провоцирует на действия, только у меня зуб на зуб не попадает, на тело опускается странное оцепенение. — Отпусти, — мужчина вместе с моими руками отпускает лиф платья, и тут я начинаю сопротивляться. — Как я и думал, — комментирует он.
От былой притворной мягкости не остаться и следа. Передо мной вновь жёсткий дознаватель, которому чужды страдания других. Он срывает с меня платье, атласная ткань трещит и рвется. Кричу и прошу его остановится, но мужчина настроен идти до конца.
Аарон толкает меня в грудь в районе ключицы и я, вскрикнув, падаю на кровать. Вскочить не успеваю, он заваливается на меня и придавливает своим весом.
Мои запястья вновь связаны, руки заведены за головой и привязаны к спинке кровати. Я лежу перед ним обнажённая и упиваюсь своим страхом.
— Успеем, пока спичка горит? — странно прищурившись, спрашивает он и кладёт ладони мне на грудь.
Не понимаю его вопроса и беззвучно плачу.
— Ты поняла вопрос? — будто прочитав мои мысли, спрашивает Аарон.
— Нет, — отвечаю честно. — Вам не противно ко мне прикасаться? — я стараюсь достучаться до его здравого смысла.
— Не больная, значит, нет проблем.
Его руки оглаживают полушария груди, сдавливают, опускаются ниже и останавливаются на животе.
— Ты понимаешь, что сейчас будет?
Задыхаясь от ужаса, киваю.
— Есть ли у тебя пожелания, Эмма, — он ведёт ладонь вниз, останавливается возле плотно сведенных ног.
— Не трогайте меня сегодня, пожалуйста! — нервно выкрикиваю, извиваясь.
— Почему я не должен тебя трогать?
— Я боюсь. Я очень сильно боюсь, — шепчу, будто в бреду.
— Эмма, я повторяю свой вопрос, есть что-то, что я должен знать?
Раскрываю рот, но не произношу ни слова. Ему явно важно не то, что я хочу сказать, а информация о моем
