Воровка - Наталья Савчук

размять затекшие руки? Наверняка с непривычки довольно трудно проводить все время связанной. Не так ли?

Упорно молчу, игнорирую издевательства. Мне не стоит вестись на ласковую интонацию и умолять, пока нет реальной угрозы. Пусть прощупывает грани и понимает, что я не буду болтать попусту и надоедать своими мольбами. Внезапно мужчина достаёт нож и тянется ко мне. Взвизгиваю и пинаю его ногами, стараюсь выбить из рук нож.

— Стой! Стой! — кричу во все горло.

— Я веревки хочу снять, дурная! — Аарон ловит меня, надавливает коленом на грудь и одним движением перерезает путы. — Все? Могу отпускать?

Мне немного стыдно, что я повела себя столь глупо и показала свой страх. Киваю и замираю, жду, когда смогу нормально вздохнуть. Едва мужчина отпускает меня, я спешу поправить платье и скрыть оголившиеся колени.

— Тебя заставляли торговать своим телом?

— Нет, — отвечаю кратко, не бросаюсь в долгие объяснения, что платье, которое я забыла у него в комнате вовсе не мое, а прихваченное из дома для утех, где, пытаясь прятаться, изображала продажную женщину.

По выражению лица Аарона вижу, что мой ответ ему не понравился. Он становится раздраженным и с неприкрытой неприязнью смотрит на меня.

— Раздевайся, — глухо бросает мужчина, и садиться в кресло напротив, закидывает ногу на ногу, скрещивает руки на груди, явно намереваясь насладиться процессом.

— Что? — давлюсь воздухом и привстаю, закрываю декольте руками.

— Бальное платье тебе больше не понадобиться, — зло поясняет он и машет рукой, подгоняя.

— Где я могу переодеться?

— Здесь!

— У меня нет сменной одежды! — в тон ему отвечаю я.

Если до этого я думала, что быть в его глазах продажной женщиной выгодно, потому что это позволит мне избежать посягательств, то теперь всерьез задумываюсь, как мне лучше поступить и не обернется ли правда для меня еще большей проблемой.

— Тем лучше, — ядовито заявляет Аарон, поднимая внутри меня волну злости и обиды, — не будет лишнего соблазна сбежать. — Хотя, — протягивает он, кривя губы в усмешке, тебе должно быть привычно ходить раздетой. Придется держать на привязи.

Я вспыхиваю и сжимаю кулаки.

— Зачем я вам? — спрашиваю и одариваю его наполненным яростью взглядом.

— Воровка, которая торгует своим телом, — Аарон будто не слышит моего вопроса, продолжая измываться надо мной. — Тебе понравится моё предложение. К тому же ты готова на всё ради монет, — на последнем слове он делает акцент, выделяет его, будто хочет мне предложить баснословную сумму. — Раз уж твой дар настолько сильный, рожай ребёнка и можешь быть свободна!

Я ошарашено смотрю на него, руки виснут вдоль тела, ноги подгибаются. Ловлю ртом воздух и не могу поверить в услышанное.

— Мой дар, — говорю вслух себе под нос и оседаю.

— Воде идеально подходит воздух. Ты не можешь снять кольцо, потому что мой дар тянется к твоему, а твой к моему. Так уж получилось, что продажная женщина может родить сильного одаренного, без выгоревшей силы.

— Среди одаренных мало женщин с даром воздуха? — не веря в происходящее, касаюсь пылающих щек.

— Много, но сильных мало, а из тех, кто точно выносит способного ребенка лишь ты. Выбора нет ни у тебя, ни у меня. На такую как ты, я осознано никогда бы не взглянул.

Отчаяние вырывается из моего рта вместе с рычанием и криком:

— Проклятый дар! — я готова крушить всю комнату, меня колотит от едва сдерживаемых эмоций, жар обручем сжимает грудную клетку.

Конечно, я не соглашусь на его условия, но смогу выиграть время, чтобы избежать казни и придумать, как сбежать.

— А теперь раздевайся.

— Что? — хриплю я и пячусь от надвигающегося мужчины.

— Раздевайся, — повторяет он. — Я должен посмотреть, не больна ли ты прежде, чем наш договор вступит в силу. Всё же работа в доме утех накладывает некоторые ограничения на столь завидную сделку.

Я бросаю растерянный взгляд на дверь, смотрю под стол и делаю рывок в сторону, стараюсь убежать от мужчины.

— Дверь закрыта, — прилетает мне в спину, но я все равно дергаю ручку, чтобы лично убедиться.

Аарон останавливается посреди комнаты, подбоченивается и хмуро наблюдает за мной. Я забегаю за стол, чтобы нас разделяло хоть какое-нибудь препятствие и пытаюсь затянуть шнуровку на корсете. Пальцы слушаются плохо, шнурок путается, от поверхностного дыхания накатывает тошнота.

— Надеюсь, ты его снимаешь?

— Нет! — отвечаю сквозь зубы и стараюсь контролировать дыхание, чтобы успокоиться и не тревожить дар, который, как оказалось, даже с обручем приносит мне кучу неудобств. — Меня недавно смотрел целитель! — вспоминаю тот день, когда меня подкосила лихорадка. — И я была абсолютно здорова!

По лицу дознавателя пробегает судорога, а губы перекашивает брезгливость.

— Тебя ещё и лечить придется! — он отворачивается с таким видом, будто даже смотреть на меня ему противно. — Принесу тебе матрас, спать будешь на полу, пускать к себе в кровать девчонку пропустившую через себя уйму мужчин я не намерен.

Его злость мне на руку. И, кажется, теперь я знаю, как отстрочить себе время и защитить себя от домогательств.

— Брезгуешь? — говорю тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Да.

— Раз мы все выяснили, осмотр отменяется?

— Целитель займется твоим лечением. А после, я как-нибудь справлюсь со своей брезгливостью.

Не говоря ни слова больше, Аарон стремительно выходит и закрывает за собой дверь.

Оставшись одна, я роюсь в его шкафу. Ищу что-то более удобное, чем пышное длинное платье, но ничего кроме рубахи и брюк, которые с меня тут же сваляться ничего найти не могу. Женских вещей в этот раз в его комнате нет. Выбираю длинную рубашку, и накидываю её прямо поверх платья. Из тёплых вещей надеваю кафтан подбитый мехом и затягиваю его ремнем на талии.

После ухода Аарона с меня спадает оцепенение, я готова бороться за свою жизнь и идти ради этого на отчаянные поступки.

Я уже примерно представляю высоту, с которой мне придется прыгать, но чтобы смягчить падение, решаю связать между собой все имеющиеся простыни и по ним спуститься вниз насколько это возможно.

От открытого окна несёт холодом, зимний лес, припорошенный снегом, сверкает на солнце. От высоты захватывает дух, но я настроена решительно. Не даю липкому чувству страха завладеть своими мыслями и, привязав один конец простыни к ножке массивного письменного стола, выкидываю другую часть импровизированной верёвки за окно.

Сажусь на подоконник, набираю в грудь побольше воздуха, задерживаю дыхание и начинаю спускаться вниз.

Платье мешает, путается между ног, из-за чего я почти сразу едва не срываюсь. Ткань трещит, норовит порваться, мне приходится торопиться, чтобы падение вниз было менее болезненным.

Я преодолеваю уже половину пути, но ощущение опасности лишь нарастает.