Где папа? - Юлия Кузнецова

— А кто вам её посоветовал? — спросила я шёпотом у Татьяны, когда тётка уже прошла в кабинет, а мы замешкались, раздевая упирающуюся Кьяру, которая наконец сообразила, что дело нечисто, и решила показать, что в корне не согласна с попытками запихнуть её внутрь.

Татьяна посмотрела меня с укором. Мол, как я смею подвергать сомнению её выбор врача! Такое, мол, солидное заведение, доктор, внушающий доверие…

Не знаю. Мне доктор доверия не внушал. Хотя вся стена была увешана дипломами этого доктора.

Татьяна со значением кивнула, когда заметила, что я их тоже разглядываю. Потом усадила меня, сунула в руки Кьяру, которая тут же двинула мне по уху кулаком и набухла. То есть вывернула нижнюю губу, собираясь заплакать. Я полезла в рюкзак за DVD-плеером.

— Ну, что у вас? — спросила докторша, и я заметила, что у неё во рту зубы в два ряда.

Вот серьёзно. За первым темнел второй. Ужас какой-то. Просто Ящерица.

— Аллергия, — горестно сказала Татьяна, — вы бы знали, доктор, как меня замучила эта аллергия. То нельзя, это нельзя… У моих подруг дети уже торты шоколадные вовсю едят! Мандарины! А тут что? Ни в гости пойти, ни у себя ничего вкусного приготовить! Приходится ходить в рестораны.

Это была шутка. На которую не отреагировали ни я, ни Ящерица. У меня плеер, как обычно, завис. Мультик застрял на самом интересном месте, и нижняя губа у Кьяры уже дрожала.

А Ящерица что-то набрала на ноутбуке. И спросила:

— А прик-тест[9] вы не делали?

— Нет.

— Сделаем сейчас. Это просто. Я чуть-чуть поцарапаю кожу на руке. Капнем аллергеном и посмотрим — увеличится блямба или нет. Каждый аллерген — сто семьдесят рублей.

— Я на дочери не экономлю!

— Может, вы ногу посмотрите? — не выдержала я.

Татьяна шикнула на меня. Но Ящерица кивнула и привстала. Я приподняла Кьярину штанину.

— Это лечится за месяц, — отмахнулась Ящерица, — главное — определить, на что реагирует. Выбирайте аллергены.

Мы с Татьяной уставились на список продуктов. Татьяна стала выбирать какую-то чушь, вроде омаров или фисташек.

— Да погодите, — сказала я, — давайте обычные продукты проверим. Вот пшеницу, например.

— Зачем? — удивилась Татьяна, — Она что, ест пшеницу? А омарами нас Феде угостит в пятницу.

— Девочка права, — кивнула Ящерица, — проверьте, нет ли у неё реакции на обычный хлеб.

— А хлеб — это пшеница? — удивилась Татьяна.

Я вздохнула и сама поставила галочку напротив пшеницы. А заодно и молока. У Костиной мамы аллергия на молоко, она козье пьёт. Я подумала и поставила галочку напротив козьего молока.

— А эта гадость зачем? — поразилась Татьяна. — Оно, наверное, козой пахнет.

— Если коровье нельзя, то может, тогда козье, — пояснила я, — просто проверим.

— Просто проверим за сто семьдесят рублей, — проворчала Татьяна.

Когда мы всё отметили («Надо проверить дораду! У нас в пятницу будет дорада!» — «А я считаю, гречку! Вдруг аллергия — на гречку!»), то Ящерица принесла чемоданчик, открыла его, достала с десяток пузырьков, протёрла Кьярину руку спиртом и начала быстро корябать по коже чем-то вроде пилки и капать туда аллерген.

Кьяра разревелась и попыталась выдернуть руку. Татьяна вздохнула и… закрыла глаза. И добавила, откинувшись на спинку кресла:

— Я не переношу, когда она плачет.

— Тогда вам повезло, — проговорила я сквозь стиснутые зубы, — я-то обожаю!

А Кьяра ревела, вырывалась, выкручивалась, но я держала крепко. Потому что надо было понять, что с ней не так.

Потом мы подождали минут десять, и Ящерица снова подошла к нам — посмотреть результат.

Уродливый нос

Оказалось, что у Кьяры аллергия на ВСЁ. На пшеницу, рожь, кукурузу, гречку, овсянку, груши, яблоки, сливы, картофель, свинину и вообще… Просто на всё. Ей можно было только рис, перловку, печёное яблоко и говядину. Ну да, горох ещё и прочие зелёные овощи, но она же их ненавидит.

— Не пойму я, — растерялась Татьяна, — пшеницу вот нельзя. И никакой хлеб нельзя? Даже из пекарни «Волконский»? Ну, вы знаете, она в центре, очень солидная пекарня…

— Не знаю, — отрезала Ящерица, — вам можно только перловку и рис.

— Мне?!

— Девочке! Вашей! Будете кормить по списку — всё будет хорошо. И ещё мазать кремами. Нашими. Вот этот — за тысячу, этот — за полторы.

Она сунула Татьяне две пластиковые банки без надписей. Татьяна вздохнула с облегчением. Она явно ещё не догнала, что у Кьярки аллергия и на детское печенье, которым она только и питается, и на коровье молоко (на козье — нет, ура!), и на кукурузные хлопья, и всё это сейчас под запретом. Зато вот дорогие кремы — это, конечно, по Татьяниной части. Тут она дока.

— Хорошо! — радостно кивала она, доставая деньги. — Конечно! Этот утром и вечером. Этот раз в день, после купания. А он правда хорошо увлажняет? А что в нём? О, экстракт трав! Отлично. Надо мне будет тоже попробовать. У меня кожа на руках сохнет, просто ужас. Не поверите.

Я со вздохом начала собирать Кьяру. Подарила ей бычка, которого специально купила сегодня утром в палатке. У меня такой в детстве был, на подставке. Нажмёшь пальцем на подставку, он и падает, подогнув тонкие ножки.

— Вы потрясающий доктор, — сказала Татьяна, — как у вас всё по-умному поставлено. Пришел больной, а вы ему — сразу средство.

Она открыла баночку с Кьяриным кремом и понюхала.

— Да ещё и какое средство! Вот так все доктора должны работать. Просто выдавать сразу лекарства. Отлично же. Очень удобно. Я так рада, что нам вас порекомендовали. У вас столько достижений…

Татьяна кивнула на стену, а Ящерица надулась от важности, хотя и смущённо отмахивалась. А потом вдруг привстала и говорит:

— Погодите-ка. У меня одна мысль появилась.

— О, у доктора Хауса тоже постоянно озарения! — обрадовалась Татьяна. — Я так люблю, когда он вдруг…

— Покажите ногу, — велела мне Ящерица, подойдя к нам. Теперь она смотрела на красное пятно долго. Даже достала фонарик и посветила. И вдруг нахмурилась.

— А знаете что… У меня появились сомнения. И кажется, они подтверждаются.

— Это не аллергия? — с улыбкой спросила Татьяна.

— Это онкология, — ответила Ящерица, глядя в глаза Татьяне.

Я уставилась на доктора.

— Ну, — сказала Ящерица, — вы пока подождите. Надо проверить. Но очень похоже.

— Н-на онкологию? — пробормотала Татьяна.

Только сейчас я увидела, что у неё нереально уродливый нос. Потому что вдруг он раздулся, словно оса укусила в самый кончик, покраснел, а потом ничего разглядеть не удалось, Татьяна закрыла лицо руками и зарыдала.

— Быть такого не может! — выкрикивала она сквозь рыдания. — Она недавно диспансеризацию проходила!

— Ну, — обиженно сказала Ящерица, возвращаясь к ноутбуку, — мало ли как ЭТО бывает. Вот у меня был случай…

Она защёлкала клавишами. Но Татьяна затрясла головой. Кьяра глядела-глядела на мать, а потом тоже заплакала.

— Послушайте, — я наконец вспомнила, что умею говорить, — Татьян, а может, вам пока в коридоре немного… успокоиться? Вы Кьярку пугаете.

— Да, — мягко сказала Ящерица, — я понимаю, стресс…

— Скажите, что с моей дочерью! — крикнула Татьяна и тут же сказала: — Ну вот…

У неё потекло из носа, она принялась хлопать себя по карманам в поисках бумажных платков.

— Возьмите салфетку у медсестры на посту, — посоветовала Ящерица и указала на дверь.

— Я сейчас, — буркнула Татьяна, встала и направилась к двери, всё так же закрывая лицо руками. Я посмотрела ей в спину и подумала, не вывести ли Кьяру, но, как только Татьяна вышла, девочка успокоилась и стала играть с бычком.

— Рак кожи лечится довольно успешно, — сказала Ящерица, — вот у меня был случай. Поймали в самом начале. И вылечили. Я называю его успешный раковый случай.

— Рак кожи, — повторила я.

И впервые в жизни ощутила, каким горьким на вкус может быть слово «рак», если оно употребляется в ТАКОМ смысле.

Не вязалось у меня это слово с розовощёкой пухлой Кьяркой, хихикающей каждый раз, когда падал бычок. Хотя, кажется, это нормально. Положено горевать. Положено не верить.

Я ведь не сразу поверила, что папу забрали.

Вот и тут. Как только я это подумала, меня словно кто-то схватил за горло холодной железной рукой.

— Я плакать не буду! — сказала я даже не доктору, не Кьяре, а бычку, который падал с довольным видом, показывая, что и упасть бывает приятно.

Может, бычку и приятно. А если я тут упаду — так кто Кьяру домой-то потащит?

«Хочу к маме», — промелькнуло в голове.

Забиться к маме под крыло, прижаться к плечу, закрыть глаза, всё забыть! Никогда не ходить в гости к Андрюше! Не относить этого дурацкого зайца! Жить, читать, ждать папу и мечтать стать смотрителем на маяке! Не видеть, как плачет девочка, когда ей царапают руку и капают аллерген, не слышать, что у неё может быть рак кожи.