Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

В России известие о появлении нового союзника, разумеется, восприняли положительно. Но без особого энтузиазма. Понятно было, что помощь США Временному правительству будет заключаться в более масштабных поставках вооружения, техники и материальных ресурсов, в отношении которых еще предстоит договариваться о формах и сроках оплаты, получения кредитов.

Русских политиков, генералитет больше волновало состояние русской армии, боеспособность которой после возникновения Советов рабочих и солдатских депутатов, появления Приказа № 1, отменявшего ответственность за дезертирство, стала крайне невысокой. Некоторые исследователи считают, что уровень разложения дисциплины в русской армии уже в начале апреля достиг критической точки. Ни о каких наступательных операциях речи быть не могло. Более того, даже действовать в обороне некоторые части уже не могли, бросая оружие при виде наступающего противника.

Показательно в этом отношении свидетельство стороннего наблюдателя. Морис Палеолог в этот день сделал такую запись в своем дневнике: «В то время как войска на фронте с каждым днем все больше разлагаются под влиянием социалистической пропаганды, маленькая армия, которая сражается на Закавказском фронте под командованием генерала Баратова, мужественно продолжает свое трудное дело».

Речь шла о малоизвестной, а теперь и незаслуженно забытой наступательной операции 1-го Кавказского кавалерийского корпуса. Передовые части этого корпуса, заняв Керманшах, проникли в Месопотамию и соединились с британскими войсками на северо-восточных окраинах Багдада.

10.04

В этот день – 28 марта 1917 года по старому стилю – в Пскове был убит начальник гарнизона полковник Самсонов. Это была характерная, ставшая уже привычной в те дни деталь, достойная разве что краткого упоминания в газетной хронике. Что, кстати, и имело место. Однако подробности этого дела спустя десятилетия описал в своих мемуарах очевидец событий, генерал Михаил Бонч-Бруевич. В марте 17-го он был начальником штаба Северо-Западного фронта, который размещался в Пскове, там же находилась и ставка Главнокомандующего: «Шел 12-й час ночи, когда я срочно был вызван к главкому. Сел в штабной автомобиль. Было морозно, пустынно. Когда открытая машина поравнялась с “распределительным пунктом” (места регистрации возвращающихся и едущих на фронт солдат), послышался громкий окрик “Стой”. Человек пять солдат, за ними двое штатских. “А ну, живо вылезай”. Солдатские штыки уперлись мне прямо в шинель. Не задумываясь, я раздраженно отстранил руками штыки. Назвал себя и свою должность. Солдаты переключились на шофера, стали отнимать у него висевший на поясном ремне кинжал. Я, – продолжает Бонч-Бруевич, – демонстративно вышел и пошел пешком. И тут один из штатских обратился ко мне на ломаном русском: “Я вас буду просить садиться в машина, герр генерал, вы есть позваны к генерал Рузский… И это не есть можно ходить пешком”. Этот человек, вероятно из немецких или австрийских военнопленных, с трудом подбирал русские слова, но главное, что он командовал русскими солдатами, даже прикрикнул на них, чтобы они отстали от заупрямившегося по моему примеру шофера». Итак, что происходит? Падение дисциплины, появление солдатских комитетов в воинских частях, Приказ № 1, отменявший смертную казнь за дезертирство, – об этих обстоятельствах, разлагавших русскую армию после свержения монархии, хорошо известно. Но чтобы солдаты в своем самоуправстве принимали руководство со стороны вчерашних врагов? Кстати, в Пскове действительно располагался один из пересыльных лагерей военнопленных. Это, согласитесь, показатель глубины развала. Неудивительно, что Бонч-Бруевич согласился продолжить свой путь, но предусмотрительно попросил иностранца в штатском сопровождать его. По прибытии в штаб генерал узнал, что ночной вызов к начальству был связан с неожиданной расправой солдат над полковником Самсоновым, начальником того самого «распределительного пункта». Самсонов выполнял также функции начальника Псковского гарнизона. Продолжим цитату из воспоминаний Бонч-Бруевича: «Возможно, полковника убили те самые солдаты и неизвестные в штатском, которые остановили меня на шоссе. Кто были эти люди, так и осталось невыясненным. О причинах убийства можно было только гадать». Впрочем, одну догадку генерал озвучил: «Полковник Самсонов вел себя с поступавшими на пункт фронтовыми солдатами так, как привыкли держаться окопавшиеся в тылу офицеры, деспотично, изводя мелкими и зряшными придирками». Что ж, в дни революции этого, может, и было вполне достаточно. Но скорее всего, генерал просто о многом умолчал, рассказывая эту историю. Тут надо иметь в виду такое обстоятельство. Бонч-Бруевич станет первым генералом русской армии, который перешел на сторону большевиков в октябре 17-го года. Благо его брат, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, был видным революционером, соратником и помощником самого Ленина. Михаилу Дмитриевичу удалось уцелеть в годы репрессий, его арестовывали всего один раз в 1931-м и вскоре отпустили. И свои воспоминания под характерным названием «Вся власть Советам» он писал уже в 40-е – начале 50-х годов, когда о многом, тем более обо всем, говорить не приходилось. Так что упоминание о военнопленных в штатском вдвойне интересно.

11.04

В этот день – 29 марта 1917 года по старому стилю – газета «Русское слово» поместила очень любопытные сообщения из Крыма: «Гостиницы Симферополя переполнены едущими на крымские курорты. Вследствие недостатка автомобилей ждут отправки в Ялту целую неделю. Цены на автомобили бешено вздулись. Четырехместный [номер] стоит 350 рублей, отдельные места – по 100 рублей. Многие, махнув рукой, сворачивают по железной дороге в Евпаторию». Действительно, очень неожиданно сегодня узнавать, что бархатный (а именно весенний курортный сезон в Крыму называли тогда бархатным, поскольку было еще достаточно прохладно для летних платьев, и дамы ходили в замшевых и бархатных), что революционный бархатный сезон имел место в Крыму. Большой наплыв отдыхающих. Соответствующая светская хроника, правда с трагическим привкусом. То же «Русское слово» в другой корреспонденции писало: «Днем в центре Симферополя на глазах прохожих разыгралась тяжелая драма. Прапорщик Зиздо открыл стрельбу из револьвера в усаживающуюся в экипаж парочку – слушательницу московских курсов госпожу Николаеву и военного чиновника Беляева. Первым же выстрелом в висок Николаева была убита наповал. Беляев тяжело ранен шестью пулями. Сам Зиздо последним выстрелом смертельно ранил себя в голову. Из найденных в ридикюле Николаевой писем выясняется, что драма произошла на романтической подкладке». Итак, стрельба, но отнюдь не революционная, а на бытовой любовной почве. Даже напрашивается циничный парадокс – революция революцией, а жизнь с ее романтическими страстями продолжается.

Впрочем, писали в тот день и о событиях, имевших как раз сугубо политическую подоплеку: «В Конотопе арестовано четверо рабочих железнодорожных мастерских, оказавшихся провокаторами. Они служили в местном жандармском управлении и получали 30 рублей ежемесячно. Они, так же как и арестованный в Киеве провокатор Ермаков, игравший видную роль среди большевиков, выдали полиции многих рабочих». Некоторые публикации представляли собой просто списки тайных агентов, обнаруженные в секретных архивах полиции: «Симбирск. При разборке бумаг охранки выяснено – Матвей Мордов, бывший учитель, канцелярист