Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти - Клавелл Джеймс

– Но ведь Шанхай – дохлый номер, и так было с тех пор, как коммунисты закрыли материковую часть Китая в сорок девятом. Сегодня через Шанхай не ведется никакой торговли с другими странами, все идет через Кантон.

– Да. Но именно шанхайцы, уехавшие из Китая на юг, их деньги, их мозги и решимость сделали Гонконг тем, что он есть сегодня, и тем, что будет завтра: нынешним и будущим центром деловой и культурной жизни всего Тихоокеанского региона.

– Лучшим, чем Сингапур?

– Абсолютно.

– Чем Манила?

– Абсолютно.

– Токио?

– Да, вот если бы только не японцы. – Глаза Горнта сверкнули, и на лице легли складки. – Гонконг – величайший город в Азии, мистер Бартлетт. Владеющий им в конце концов овладеет всей Азией. Конечно, я говорю о торговле, финансах, судоходстве и большом бизнесе.

– А что насчет красного Китая?

– Мы считаем, что существование Гонконга на руку КНР – как мы называем Китайскую Народную Республику. Мы для них «открытая дверь» под контролем. За Гонконгом и «Ротвелл-Горнт» – будущее.

– Почему?

– Потому что Шанхай в бытность свою деловым и промышленным центром Китая всегда задавал тон в Поднебесной, и шанхайцы – самые энергичные и предприимчивые представители китайской нации. Вы скоро почувствуете разницу между кантонцами и шанхайцами. Шанхайцы – предприниматели, промышленники, промоутеры и сторонники международных контактов. Нет ни одного крупного текстильного магната, судовладельца или промышленника не шанхайца. Кантонцы со своими семейными компаниями, мистер Бартлетт, всегда были склонны действовать в одиночку, а шанхайцы понимают толк в партнерстве, в том, как вести дела в компаниях, а больше всего – в банковском деле и финансах. – Горнт закурил еще одну сигарету. – Вот в чем наша сила, вот почему мы лучше, чем «Струанз»… и вот почему мы в конечном счете будем первыми.

Линк Бартлетт изучающе разглядывал сидящего напротив человека. Из подготовленного Кейси досье он знал, что Горнт родился в Шанхае в семье англичан, что ему сорок восемь лет, что он вдовец, что у него двое взрослых детей и что он проходил службу на Тихом океане в сорок втором – сорок пятом годах в чине капитана австралийской пехоты. Он знал также, что Горнт с большим успехом управляет компанией «Ротвелл-Горнт» как частной вотчиной уже восемь лет с тех пор, как принял компанию от отца.

Бартлетт заворочался в глубоком кожаном кресле.

– Если у вас такая вражда со «Струанз» и вы настолько уверены, что в конце концов будете первыми, чего ждать? Почему не взять их сейчас?

Горнт внимательно смотрел на него с застывшим выражением на угловатом лице.

– Этого мне хотелось бы больше всего в мире. Но я не могу, пока. Три года назад у меня почти получилось: они зарвались, джосс предыдущего тайбаня иссяк.

– Джосс?

– Это слово китайское. Оно значит «счастье», «судьба» и чуточку больше. – Горнт задумчиво смотрел на американца. – Мы здесь очень суеверные. Джосс – это очень важно, как умение оценить ситуацию и выбрать нужный момент. Джосс Аластэра Струана кончился или переменился. Пережив катастрофический год, он в отчаянии передал дело Иэну Данроссу. Они тогда чуть было не разорились. Держатели их акций начали в массовом порядке избавляться от бумаг. Я уже повел атаку на них, но Данросс выкрутился и стабилизировал рынок.

– Каким образом?

– Ну, скажем, надавил на определенные банковские круги.

Горнт с холодным бешенством вспомнил, как Хэвегилл ни с того ни с сего, вразрез со всеми их личными тайными договоренностями, удовлетворил просьбу «Струанз» об открытии временной кредитной линии на огромную сумму и это дало Данроссу время оправиться.

Горнт вспомнил, какая ослепляющая ярость охватила его, когда он позвонил Хэвегиллу. «За каким дьяволом ты это сделал? – спросил он. – Сто миллионов чрезвычайного кредита? Боже мой, да ты спас их шеи от веревки! Они уже были наши. В чем дело?» Хэвегилл рассказал, что Данросс собрал достаточно голосов на заседании совета директоров и оказал невероятное давление лично на него. «Я ничего не мог поделать…»

«Да, – думал Горнт, глядя на американца. – В тот раз я проиграл, но вот ты, уверен, и станешь тем взрывателем, что приведет в действие бомбу, которая разнесет „Струанз“ ко всем чертям, и они исчезнут из Азии навсегда».

– Тогда Данросс подошел к самому краю, мистер Бартлетт. У него появились непримиримые враги. Но теперь мы одинаково сильны. Это то, что можно назвать ничьей. Они не могут взять нас, а мы – их.

– Если они не совершат ошибку.

– Или если ошибку не совершим мы. – Горнт пустил кольцо дыма и воззрился на него. Наконец он снова обратил взгляд на Бартлетта. – В конце концов мы победим. Время в Азии течет немного по-другому, чем в США.

– Мне так и говорили.

– Вы придерживаетесь иного мнения?

– Я знаю, что и здесь, и там, и черт еще знает где всегда действуют одни и те же правила выживания. Только в разной степени.

Горнт наблюдал, как дым от сигареты поднимается к потолку. Его просторный офис, со старыми, потертыми кожаными креслами и великолепными картинами маслом на стенах, был наполнен запахом лощеной кожи и хороших сигар. Резное кресло Горнта из старого дуба с обитыми красным плюшем высокой спинкой и сиденьем смотрелось жестко, функционально и солидно. «Как и он сам», – думал Бартлетт.

– Мы можем предложить более выгодные условия, чем «Струанз», и время работает на нас и здесь, и там, и еще черт знает где, – сказал Горнт.

Бартлетт усмехнулся.

Горнт тоже искривил губы в улыбке, но Бартлетт отметил, что глаза не улыбаются.

– Осмотритесь в Гонконге, мистер Бартлетт. Поспрашивайте о нас и о них. А потом примете решение.

– Да, я так и сделаю.

– Я слышал, что ваш самолет задержан.

– Да. Да, задержан. Полиция аэропорта обнаружила на борту несколько винтовок.

– Слышал, слышал. Любопытно. Ну, если потребуется помощь в том, чтобы снять с него арест, возможно, я смогу быть вам полезен.

– Вы можете помочь прямо сейчас, если скажете, кто это сделал и с какой целью.

– Я-то понятия не имею, но бьюсь об заклад, что кое-кто в «Струанз» знает.

– Почему вы так считаете?

– Им были точно известны ваши перемещения.

– Вам тоже.

– Да. Но к нам это не имеет никакого отношения.

– Кто знал об этой нашей встрече, мистер Горнт?

– Вы и я. Как и договорились. Отсюда утечки не было, мистер Бартлетт. После нашей личной встречи в Нью-Йорке в прошлом году все переговоры велись по телефону, даже никаких подтверждений по телексу. Я разделяю ваш мудрый подход, предполагающий осторожность, тайну и разговор с глазу на глаз. При закрытых дверях. А кто с вашей стороны знает о нашем… нашем интересе?

– Никто, кроме меня.

– И даже эта дама – ваш секретарь и исполнительный вице-президент? – Горнт не скрывал недоверия.

– Да, сэр. Когда вы успели узнать, что Кейси – женщина?

– Еще в Нью-Йорке. Послушайте, мистер Бартлетт, мы вряд ли сумеем продумать условия сотрудничества, если не уточним ваши полномочия и полномочия ваших главных исполнителей.

– Прекрасно. Не будем терять время.

– Удивительно, что такую ключевую должность занимает женщина.

– Она моя правая и левая рука и лучший из моих исполнителей.

– Почему же тогда вы не сказали ей о нашей сегодняшней встрече?

– Одно из первых правил выживания: оставляй выбор за собой.

– То есть?

– То есть я веду бизнес не на коллективных началах. Кроме того, мне нравится экспромт, и я люблю оставлять некоторые операции в тайне. – Бартлетт на секунду задумался. – Дело не в недостатке доверия. На самом деле я поступаю так, чтобы ей было легче. Если кто-нибудь в «Струанз» узнает и поинтересуется у нее, почему я сейчас встречаюсь с вами, ее удивление будет неподдельным.

– Очень редко встречаются люди, которым действительно можно доверять, – заметил Горнт после паузы. – Очень редко.

– Кому в Гонконге могли понадобиться винтовки и гранаты и почему они выбрали именно мой самолет?