Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти - Клавелл Джеймс

Снова повисла тишина. Линбар Струан, тридцатичетырехлетний рыжеволосый мужчина с приятной внешностью и голубыми глазами, которые светились бесшабашным блеском, снова осведомился:

– Вы уверены, что не хотите кофе? Или, может быть, чаю?

– Нет, спасибо. Значит, вы принимаете наше предложение как оно есть?

Филлип Чэнь кашлянул:

– В принципе мы согласны сотрудничать с «Пар-Кон» в нескольких областях. Об этом говорится в протоколе о намерениях. Что касается фабрик по производству полиуретана…

Она выслушала его обобщения, затем попыталась еще раз перейти к конкретике – для чего, вообще-то, и проводилась встреча. Но дело не шло, и она просто чувствовала, как собеседники уворачиваются. Хуже, чем теперь, у нее не получалось никогда. «Может, из-за того, что они англичане, с англичанами я никогда раньше дела не имела».

– Что-нибудь конкретно требует пояснения? – спросила она. – Если что-то непонятно…

– Мы все прекрасно понимаем, – заговорил Эндрю Гэваллан. – Представленные вами цифры однобоки. Мы финансируем строительство фабрик. Вы поставляете оборудование, но его стоимость амортизируется в течение трех лет, а это внесет путаницу в любое движение наличности и будет означать, что по крайней мере лет пять прибыли ожидать не приходится.

– Мне сказали, что у вас в Гонконге стоимость здания обычно амортизируется за три года, – так же жестко парировала она, обрадовавшись брошенному вызову. – Мы предлагаем лишь следовать принятой у вас практике. Если хотите пять или десять лет – пожалуйста, но при условии, что тот же самый подход будет применяться и к зданию.

– Вы не платите за оборудование: оно в лизинге, и ежемесячный взнос по совместному предприятию очень высок.

– Какова на сегодняшний день лучшая ставка вашего банка, мистер Гэваллан?

Они посовещались и назвали цифру. Несколько секунд она считала на своей карманной логарифмической линейке.

– При сегодняшней ставке вы сэкономите семнадцать тысяч гонконгских долларов в неделю на каждой единице оборудования, если примете наше предложение, на котором за рассматриваемый период… – Еще один быстрый подсчет. – …вы заработаете на тридцать два процента больше в сравнении с вашими лучшими показателями – а мы говорим о миллионах долларов.

Они напряженно смотрели на нее и молчали.

Эндрю Гэваллан подверг ее перекрестному допросу по цифрам, но она ни разу не сбилась. Их неприязнь к ней усилилась.

Молчание.

Она была уверена, что их привели в замешательство ее цифры. «Что еще можно сказать, чтобы убедить их? – думала она с растущим беспокойством. – „Струанз“ огребут целую кучу денег, стоит им лишь сдвинуться с места. Мы заработаем состояние, а я получу свое долгожданное „выходное пособие“, свои „отвальные“. „Струанз“ разбогатеют на одном только пенопласте, „Пар-Кон“ в течение ближайших десяти лет будет иметь чистыми около восьмидесяти тысяч американских долларов, и, по словам Линка, мне тоже что-то с этого отломится…»

– Сколько ты хочешь? – спросил он перед вылетом из Штатов.

– Пятьдесят один процент, – засмеялась она, – раз ты спрашиваешь.

– Три.

– Да ладно тебе, Линк, мне нужно мое «выходное пособие».

– Завершаешь успешно весь пакет и получаешь опцион на сто тысяч акций «Пар-Кон» по четыре доллара ниже рыночной стоимости.

– Договорились. Но я и пенопластовую компанию хочу, – сказала она, затаив дыхание. – Я ее начала и хочу ею владеть. Пятьдесят один процент. Для меня.

– В обмен на что?

– В обмен на «Струанз».

– Идет…

И вот теперь, оказавшись в самом сердце «Струанз», Кейси ждала и внешне выглядела спокойной. Когда ей показалось, что наступил подходящий момент, она с невинным видом произнесла:

– Значит, мы сошлись на том, что наше предложение принимается без поправок? Мы с вами в доле пятьдесят на пятьдесят, что может быть лучше?

– Я по-прежнему утверждаю, что вы не обеспечиваете пятидесяти процентов финансирования данного совместного предприятия, – резко ответил Эндрю Гэваллан. – Вы предоставляете оборудование и материалы на условиях аренды с вычетом потерь или неиспользованного кредита из подлежащего налогообложению дохода за предыдущий период, поэтому ваш риск не равен нашему.

– Джентльмены, но это же делается для снижения налоговых выплат у нас и для сокращения суммы финансовых затрат. Мы финансируем из наличных средств. По цифрам выходит то же самое. То, что мы получаем амортизационные отчисления и различные скидки, не фигурирует ни здесь, ни там. – С еще более невинным видом насаживая наживку в мышеловке, она добавила: – Мы финансируем в Штатах, где ориентируемся лучше вас. Вы финансируете в Гонконге, где все козыри на руках у вас.

Квиллан Горнт повернулся от окна своего офиса:

– Повторяю, условия сделки с нами могут быть выгоднее любых условий, о которых вы сможете договориться со «Струанз», мистер Бартлетт. Любых.

– Вы согласитесь на доллар за доллар?

– Доллар за доллар.

Плотно сложенный бородатый англичанин, чуть меньше шести футов ростом, с суровым лицом, сединой в черных волосах и мохнатых бровях и карими глазами, вернулся от окна и снова уселся лицом к Бартлетту за стол, на котором не было ни единой бумаги. Они беседовали на самом верхнем этаже Ротвелл-Горнт-билдинг, фасад которого выходил на Коннот-роуд и набережную.

– Не секрет, что наши компании – весьма серьезные соперники, но, уверяю вас, мы можем предложить более выгодные условия и превзойти их, и я организую финансирование с нашей стороны в течение недели. У нас могло бы сложиться весьма выгодное партнерство – у вас и у меня. Я предложил бы основать объединенную компанию по законам Гонконга. Налоги здесь на самом деле очень приемлемые – пятнадцать процентов со всего заработанного в Гонконге и никакого налогообложения доходов во всем остальном мире. – Горнт улыбнулся. – Лучше, чем в США.

– Гораздо лучше, – согласился Бартлетт. – Значительно лучше.

– Именно поэтому вы заинтересовались Гонконгом?

– Это одна из причин.

– А в чем другие?

– Здесь еще нет американского предприятия, которое могло бы сравниться по размаху с моим, а должно быть. Этот век – век Тихого океана. Но вы можете извлечь пользу из того, что мы здесь появимся. У нас много опыта, которого нет у вас, и решающее слово в сферах американского рынка. С другой стороны, у «Ротвелл-Горнт» и у «Струанз» есть опыт, которого нет у нас, и решающее слово на рынках Азии.

– Каким образом мы можем установить взаимоотношения?

– Прежде всего, мне нужно выяснить, к чему стремятся «Струанз». Я начал переговоры с ними и не люблю пересаживаться с самолета на самолет посреди океана.

– Я сразу могу сказать, к чему они стремятся: прибыль для себя и к черту всех остальных. – Улыбка Горнта была очень недоброй.

– Сделка, которую мы обговорили, представляется весьма справедливой.

– Изображать честную игру они мастера, куда там прочим: выставят на торги по пол-акции, продадут кому нужно, доход утаят, а контроль оставят за собой.

– С нами такое не пройдет.

– Они занимаются этим почти полтора столетия. И на сегодняшний день научились кое-каким трюкам.

– Вы тоже.

– Конечно. Но «Струанз» совсем не такие, как мы. У нас конкретные вещи и компании, а у них – проценты. В большинстве подконтрольных компаний у них немногим больше пяти процентов акций, и тем не менее они осуществляют абсолютный контроль над ними с помощью особых голосующих акций или записывают как обязательное положение в уставе, что их тайбань является также тайбанем этой компании с правом решающего голоса.

– Неплохо придумано.

– Да уж. Они хитрецы. Но мы лучше и прямее – и наши контакты и влияние в Китае и по всему Тихоокеанскому поясу, кроме США и Канады, сильнее, чем у них, и растут с каждым днем.

– Почему?

– Потому что изначально наша компания действовала в Шанхае – величайшем городе Азии, – где мы доминировали. «Струанз» всегда были сосредоточены в Гонконге, который до последнего времени оставался тихой заводью.