Модус вивенди - Дарья Кузнецова

— У вас десять секунд на сборы, — тщательно следя за интонацией, чтобы не сорваться на шипение и не цедить слова сквозь зубы, и за выражением лица, чтобы не выказать ни смущения, ни раздражения, проговорила я и направилась к выходу. Надо было зайти к себе в комнату и забрать плащ, после чего выйти наружу и позвать сопровождающего. Это тоже был известный факт: на выделенную делегации территорию местные не заходили принципиально. Что дополнительно подтверждало теорию о существовании некоего ближнего круга, в который допускались далеко не все.

— Упрямая, — с отчетливым одобрением в голосе протянул Одержимый. — Мне это нравится.

Я предпочла сделать вид, что ничего не слышала. Хватит с меня на сегодня Ветрова, да и не только на сегодня. Кажется, с таким стимулом, как возможность больше не видеть этого человека, я способна свернуть горы и вывернуть этих варов вместе с их плащами наизнанку.

Сейчас я, в пику вчерашнему, очень радовалась наличию плащей. Иногда отсутствие необходимости «держать лицо» здорово облегчает жизнь.

Губы после поцелуя горели, до сих пор ощущая его вкус. Горели щеки — не то от стыда, не то от возмущения. А ладонь так вообще почти болела, но здесь у меня было утешение: я очень надеялась, что след на щеке Одержимого продержится подольше и доставит ему побольше неприятностей. В конце концов, не может же этот мужчина быть совсем деревянным, должен хоть что-то ощущать! Но, с другой стороны, если судить по поведению и ощущениям в ладони, шансов на подобное было немного.

Ситуация раздражала невероятно. Наверное, потому, что я давно отучила себя от самообмана и теперь отчетливо понимала: Ветров мне нравится. На самом примитивном, физиологическом уровне. В этом не было ничего удивительного: при всех недостатках воспитания и поведения он обладал определенным обаянием, да и с точки зрения инстинктов и все той же биохимии воспринимался… мужчиной. Во всех смыслах этого слова.

Смешно, но я даже догадывалась о причинах подобной собственной реакции. Определенно, не стоило так уж окончательно ставить крест на собственной личной жизни, погружаясь с головой в работу. Сколько прошло с момента моего расставания с Ником? Пять лет, больше?

Наверное, я даже не слишком возражала бы против некоторого сближения с этим человеком, пусть даже это была бы короткая и ни к чему не обязывающая интрижка, если бы не одно «но». Одержимый откровенно развлекался за мой счет, играл и провоцировал. Им двигал не интерес, не симпатия, даже не желание, а азарт и, может быть, в меньшей степени — любопытство. А опускаться до того, чтобы стать чьим-то охотничьим трофеем… надеюсь, я никогда не начну ценить себя настолько низко.

Нескольких минут тяжелой тишины, потраченных на ожидание проводника в коридоре возле выделенной нам «квартиры», мне вполне хватило, чтобы взять себя в руки и полностью настроиться на рабочий лад. Теперь я точно знала, что выбрала с Ветровым единственно правильный стиль поведения: холодная отстраненность, безразличие и сдержанность. Сейчас я уже досадовала на себя за ту пощечину — следовало бы избегать любых проявлений эмоций. Но не настолько, чтобы начинать извиняться.

Для разговора нас сопроводили в другое здание, красное. Но к этому я была готова, это было в материалах по варам. Видимо, у них очень четко были разграничены «рабочие» и «личные» вопросы и помещения.

— Я готов разговаривать, — сообщил сопровождающий, когда мы разместились в небольшой красно-фиолетовой комнате, из всей обстановки в которой присутствовал только одинокий диван или, скорее, скамейка в форме кольца с узким проходом с одной стороны. Скамейка, впрочем, оказалась довольно мягкой и удобной. Мы с плащом присели друг напротив друга, а Ветров статуей замер в проходе.

— Какая планета являться вы родина? — задала я тот самый первый вопрос. Повисла пауза — кажется, собеседник задумался, пытаясь понять, что я имею в виду, — и я попыталась уточнить: — Первая планета, где вы народ был родиться. Люди — Земля, а где находиться ваша?

Странно, но на этот вопрос вар начал отвечать, сочтя тему подходящей для разговора. Правда, некоторое время пришлось потратить на уточнение чисто технических тонкостей, связанных с согласованием человеческих и варских координат. Да и когда мы все-таки привязали координаты друг к другу, поверить оказалось сложно.

— Эта планета совсем другие условия жизнь, чем другие ваши миры, — ошарашенно проговорила я.

— Шицчс — суровый мир. Мы там теперь не жить. Просто память, — спокойно ответил вар. Я некоторое время помолчала, обдумывая информацию.

Та планета с непроизносимым названием, о которой он говорил, во всех наших классификаторах имела только порядковый номер в соответствии со своей звездой и считалась необитаемой. Разреженная атмосфера, не защищающая от жесткого ультрафиолета звезды, низкие температуры на поверхности, мизерное количество воды, да и та вся под землей. Растительный и животный мир тоже не блистал разнообразием; сложнее простейших и плесени там не было ничего, и поверить, что в подобном мире мог возникнуть такой высокоорганизованный вид, как вары, было чертовски трудно.

— Как ваш вид был появляться? — растерянно уточнила я.

— Как все, из молекул, — невнятно отозвался собеседник.

Почему-то на тему возникновения собственного вида он разговаривал спокойно, хотя я, честно говоря, ожидала, что это будет гораздо больше «тема не разговор», чем все остальные. Напротив, вар охотно давал пояснения, хотя особой ясности картине они в итоге не добавили. По всему выходило, что плащи в отличие от людей совершенно не интересовались, как и почему появился их вид, да и вопросами смысла жизни не терзались в принципе. Они просто жили, обеспечивая себе комфортное существование.

Насколько я поняла из объяснений вара, выживали они на той планете именно за счет собственной способности создавать гравитонные поля: сгущали вокруг себя атмосферу, уплотняя ее до комфортного состава.

Объяснение подобного способа существования лично у меня появилось всего одно: изначально этот вид был кем-то создан, а не возник естественным путем. Причем создан весьма специфично, как будто некий исходный образец просто вписали в существующие условия, добавив необходимое для этого «устройство».

На вопрос о древности собственной цивилизации мой собеседник тоже ответил, и по примерным прикидкам получилось от семи до десяти тысяч лет того развития, о котором сохранились явные свидетельства. То есть — соизмеримо с более-менее известной человеческой историей, так что люди в появлении варов поучаствовать не могли. Во что тем не менее было сложно поверить при нашем с ними сходстве. Да и не только с ними…